Читать книгу "Кризис среднего возраста - Инна Туголукова"

Где-то он недавно читал или слышал, что больше всего люди боятся неизвестности и любви, на которую они не могут ответить. Это про них с Верой. Их обоих страшат перемены и та неведомая жизнь, которую они за собой повлекут.

Вера молчит, не задает вопросов, не просит остаться, не устраивает сцен — делает вид, что ничего не происходит. Дает ему время остыть, одуматься. А может, готова принять все, как есть? Лишь бы он остался, не бросал их с Машкой? Но ведь он именно этого и хочет — жить, как живется, и будь что будет. И только мать не дает покоя, впивается в душу, как сверло в больной, ноющий зуб.

Ну не любит он больше Веру, не волнует она его как женщина, не вызывает желаний. Эдакая оскорбленная невинность, воплощенная скорбь. Оставляет ему право на злодейство — не сама прогнала, он ушел, разорил гнездо, обездолил ребенка. Да никогда он Машку не бросит! И в гнезде бы сидел, не рыпался, влачился по жизни, тянул лямку. Если бы не Катя. Ну как же мать не понимает?! Это ж словно шашлык после манной каши! Кто ж откажется? Или он не имеет права на счастье? На праздник? Может, он и продлится-то всего ничего, этот праздник. Так это ж надо понять, разобраться, чтоб не кусать потом локти от собственной дурости.

Катька, конечно, та еще штучка. В отличие от Веры не молчит — маленькая хитрая стерва. Такая же предприимчивая, как и ее мамаша. Еще неизвестно, кто там у них играет первую скрипку. Впрочем, на мамашу ему в высшей степени наплевать, хотя та и лезет во все дыры, понимает, что давить его надо сейчас, пока он еще с крючка не сорвался. Но ее-то, если что, можно и послать куда подальше. А вот Катька пока его держит, и держит крепко, не оторваться. Он пару раз попробовал — не получилось.

Зацепила когтистой лапкой — не отпускает. То ластится, словно блудливая кошка, трется настойчиво крепкой грудкой. То злится — злобно шипит, раздувая ноздри. Мечтает владеть безраздельно.

А ему нужно лишь ее тело — гладкое, упругое, с маленькой дырочкой между ног, влажной узенькой щелкой, ставшей для него средоточием всех желаний, центром мироздания, неиссякаемым источником наслаждений, куда его так неудержимо влечет неуправляемая темная сила.

Катя знала об этой зависимости и пользовалась ею на всю катушку, время от времени отлучая Алексея от своего вожделенного тела. Здесь главное было не перегнуть палку. Не упустить момент, когда перебродившее вино превращается в уксус.

Но Катя была девушка чуткая. Ошибок не допускала. И именно на этой, высшей точке кипения, прерывая затянувшееся тягостное воздержание, получала все, что хотела.

Да он, быть может, так бы и прожил всю свою жизнь до гробовой доски — ходил на работу, лежал на диване, воспитывал Машку и пикировался с Верой, не чувствуя себя ущемленным. Если бы не встретил Катю. Но он ее встретил. Встретил! И что теперь прикажете делать? Нужен Вере муж, который всеми чувствами, всеми своими помыслами стремится к другой женщине? То-то и оно.

Вот такая забавная штука — жизнь. Откуда ни возьмись появляется новая баба, и не нужно тебе больше ни жены, ни детей, ни любимого дивана — только она одна.

А мать гонит из дома, все ей неймется. Вот ведь что самое интересное! Или так, или эдак — третьего не дано! И Катю тоже можно понять. Молодая, влюбленная, требует определенности, боится его потерять. И он не хочет ее терять. Только не сейчас — на самом пике! Но ведь теряет, теряет! Вера-то никуда не денется. Вцепилась в него насмерть — не отодрать. А Машку он и сам никогда не бросит. А Катя — птица вольная: взмахнет крылами — и нет ее, ищи ветра в поле.

Пока ему удавалось гасить эмоции, но, похоже, пробил час икс — в бой вступила тяжелая артиллерия в виде Катиной мамаши, а этот тандем ему не одолеть.

Страсти накалились до предела. Катя пошла ва-банк и на сей раз не уступит, он это чувствовал. Значит, придется принимать решение. Либо он остается с Верой жевать манную кашу и всю оставшуюся жизнь сожалеть об упущенных возможностях, либо уходит к Кате. И что его останавливает, если Вера все равно никуда не денется?

И вот эта-то простенькая мысль, что Вера никуда не денется, и оказалась заветным ключиком к головоломке. Все, черт возьми, просто как дважды два! Он уходит к Кате и живет с ней полной жизнью. А если эта жизнь вдруг не задастся, что сейчас даже трудно себе представить, возвращается в свою квартиру, потому что это, кроме всего прочего, его частная собственность.

Он не раб, прикованный к галере, а свободный человек, имеющий право быть счастливым и распоряжаться собственной жизнью по своему усмотрению. А чтобы исполнять отцовский долг, совсем необязательно жить вместе. Можно и под одной крышей быть плохим отцом, а он для Машки всегда был номер один и таковым и останется. Дети, между прочим, тоже вырастают и уходят из дома, но при этом не забывают о своих родителях.

Люди здорово умеют все запутывать. А в природе все устроено разумно. «Рыбка ищет, где глубже, а человек — где лучше» — вот и вся правда жизни. Остальное — лицемерие и словесная шелуха.

…Алексей пришел домой поздним утром, когда Вера была на работе, а Машка в школе. Достал с антресолей большой дорожный чемодан и аккуратно сложил туда рубашки, белье, пару костюмов. Отобрал любимые диски и застыл посреди гостиной, прикидывая, не забыл ли чего важного. Нет никакой необходимости тащить с собой весь гардероб. Он в любой момент может прийти сюда и забрать все, что нужно.

В двери заскрежетал ключ, и Леша испуганно вздрогнул, словно воришка, застигнутый на месте преступления неожиданно возвратившимся хозяином. Но пути назад уже не было. Он решительно подхватил чемодан и шагнул в прихожую.

— Куда это ты собрался? — заволновалась Татьяна Федоровна.

— В командировку.

— И далёко?

— В Швейцарию, — с вызовом огрызнулся он.

— Что это вдруг?

— Ну почему же вдруг?! Вопрос давно решался…

— А Вера знает?

Алексей помедлил.

— Я позвоню.

Татьяна Федоровна бессильно опустилась на стул.

— Сынок!..

Но дверь с тихим стуком уже затворилась.

21 КАТЯ

Итак, Катя была девушка умная и ошибок не допускала. А за Лешу стоило побороться — не козел, не урод, зарабатывает прилично и даже не курит. А главное, не пьет. И вот это последнее обстоятельство перекрывало все остальные, вместе взятые. Слишком хорошо она знала, что это такое. Испытала на собственной дубленой шкуре.

Отец был строителем, а пил как сапожник. И сколько она себя помнила, пребывал в этом своем омерзительном состоянии — от легкого подпития до глухого горячечного беспамятства. То, злобно-подозрительный, тяжело смотрел налитыми кровью глазами. То часами нес ахинею, не давая уснуть до рассвета. То вдруг впадал в беспричинную ярость, орал, багровея лицом, вздувая жилы. И Катя, дрожа от страха и ненависти, думала: «Вот сейчас одна из этих вздувшихся синих жил лопнет, не выдержав адского напряжения, и мы с матерью заживем наконец спокойной человеческой жизнью».