Читать книгу "Не плачь, Тарзан! - Катарина Масетти"

В тот раз, около двух лет назад, Йенни была у меня, когда Мике излагал нам свою теорию о том, как надо защищаться от нового типа излучения, он называл его дельта-излучением. Пощупав ее плащ, он сказал, что на крайний случай этого достаточно, но, если дело будет совсем плохо, на руки надо надеть полиэтиленовые перчатки. Это было за день до того, как он ушел.

Итак, ноябрьским вечером мы вернулись из детского сада очень поздно. Было родительское собрание, а потом я долго искала варежки Билли. Насморк у него разыгрался сильнее обычного, а на улице стояла минусовая температура, пришлось одолжить пару варежек из ящика с забытыми вещами. Они были рваные, и маленькие шершавые ручки Билли стали иссиня-красными, Белла почему-то вдруг страстно захотела иметь очки и ныла об этом всю дорогу домой. Мы не успели купить продуктов, устали, замерзли и проголодались.

Мы вышли из лифта и тут же споткнулись о какого-то длинного человека, который спал прямо посреди лестничной клетки, положив под голову пальто вместо подушки. «Черт! — только и подумала я. — Наверно, бомж. Или наркоман. Как бы провести детей в квартиру, чтобы не разбудить его?»

И тут он встал с таким видом, словно только и ждал нашего появления. Это был Мике.

Белла сразу все поняла. Она взвизгнула и уткнулась ему в колени. Он легко поднял ее на руки, как куклу, встал и улыбнулся.

Я не могу описать все те противоречивые чувства, что боролись во мне и в конце концов привели к короткому замыканию. Какая-то часть меня по-прежнему боязливо обдумывала, как бы провести детей мимо, не разбудив его. Но одновременно во мне росло ощущение большого, горячего, золотистого счастья. Я больше не мерзла. Улыбнувшись, я сказала:

— Микаель.

— Мариана, — поклонился он в ответ.

Вдруг я почувствовала, что Билли обхватил мою ногу и крепко прижался ко мне. Из-под челки он разглядывал своего отца, о котором у него не осталось ни малейшего воспоминания. Когда Мике исчез, Билли исполнился год, он только-только научился ходить. Я взяла его на руки.

Так мы и стояли, держа на руках детей. Затем сделали несколько шагов навстречу друг другу, нагнулись и осторожно поцеловались. От него пахло зимой, холодом и Мике, Мике, Мике. Я достала ключ, и мы прошествовали в квартиру.

В тот первый вечер, когда мы были все вместе, в семье царило какое-то тихое, почти торжественное настроение. Мы приготовили еду из того, что было: получились блинчики на кефире, а к ним у меня нашлась банка жидкого меда, которую я припасла на черный день. Белла не отходила от Мике ни на секунду, она все время сидела у него на руках, говорила с ним, показывала то одно, то другое. Она примчалась к нему с трусиками-стрингами, которые мы недавно купили, и с кучей рисунков, на которых был изображен он. Билли, как приклеенный, сидел у меня на коленях, отказавшись пересесть на свой стульчик даже на время еды, и не отрываясь смотрел на Мике. Мике дал ему время привыкнуть к себе, он то и дело шутил и смешил его, поглядывая с хитрым прищуром, и постепенно Билли неохотно начал хихикать.

С собой у него не было ни единой вещицы, но я не стала об этом спрашивать. Сощурив глаз, Мике поманил Беллу в коридор и молча снял с вешалки свое пальто. Внимательно посмотрев на отца, Белла стала шарить по карманам — их было много, внутри и снаружи. Спустя некоторое время она наковыряла не меньше килограмма жемчужин и разноцветных стеклянных шариков. Потом сбегала за ведерком для песка и сложила туда свое богатство. Билли вытаращил глаза.

Из нагрудного кармана Белла вытащила маленькую коробочку в золотистой обертке. Мике остановил ее.

— Это для мамы, — сказал он.

В коробочке была брошка в виде леопарда с пятнышками из марказитов и блестящими зелеными глазами. Брошка была по-старомодному изящна, наверно, Мике нашел ее в секонд-хенде. Я крепко поцеловала его и прикрепила брошку на свою кофту, прямо у сердца.

Естественно, весь этот вечер я была начеку. Я постоянно следила за ним, ждала знаков: здоров ли, стал ли он снова моим прежним любимым Мике или… Время от времени он улыбался, поймав мой настороженный взгляд.

— Эх, Мариана, Мариана, — сказал он, снова прищурил глаз и достал что-то из кармана брюк.

Это была аптечная упаковка с драже и круглая пластиковая баночка с таблетками. А ведь Мике всегда отвергал любые лекарства! Он протянул их мне. Три недели назад эти препараты выписал ему врач.

— Не беспокойся, — сказал он. — Я многому научился. Пережил долгое путешествие. Путешествие через семь морей.

«Мальчик мой»

Этот дядя добрый. У него с собой были шарики, Белла мне немного отсыпала, а потом он рассказывал сказки и всякие смешные истории. Мы ели блинчики. А потом он вместе со мной купался, он плескался, как рыба, и выплевывал маленькие фонтанчики, а мама смеялась. Когда мы легли спать, он сказал мне: «Мальчик мой». А я ему сказал, что он тоже мой мальчик, и тогда он засмеялся. У него волосы, как у тролля, он останется у нас и будет жить в маминой комнате, а утром приготовит нам бифштекс из леопарда — я такой никогда не пробовал. У него большие ноги, а один ноготь синий, он сказал, что уронил что-то на него и он посинел. Белла спросила, что ему на ногу упало, а он говорит: камень с души. Я потом спрашиваю у Беллы, что такое душа, а она говорит: наверно, что-то вроде подушки. У меня на подушке нарисованы Микки-Маусы, завтра утром надо спросить, что у него.

«Сатанинский смех»

Разумеется, я не воспользовался его приглашением. Пробормотав, что у меня скоро закончится время парковки, я быстро вышел и решительно зашагал прочь: перед вами очень занятой человек, ему даже некогда обернуться.

Я поехал к себе на виллу, совершенно на взводе, забыв обо всем, я автоматически поворачивал в нужных местах, пропускал другие автомобили, собрав волю в кулак и не думая ни о чем, кроме того, что происходило в данный момент.

Вернувшись домой, я сел на кожаный диван, зажав ладони между колен. Прошло несколько часов.

Все было кончено. Все. Он вернулся, вернулся мужчина, которого она так преданно ждала. Во всяком случае, сердцем она ему не изменяла. По нему было видно, что он этого достоин, даже я это сразу понял.

Надо пересмотреть свою жизнь, черт меня побери, ведь у меня есть все, чтобы жить припеваючи! Чего мне, собственно, не хватает, кроме пары зеленых глаз, груди, похожей на уши таксы, и больших ненакрашенных губ, растянувшихся в довольной улыбке и постоянно произносящих что-нибудь неожиданное. Я любил смотреть на ее губы, особенно в те моменты, когда один уголок рта начинал ползти вверх и на щеке появлялась ямочка. Это означало, что она вот-вот начнет заливаться своим безудержным заразительным хохотом. Этим она немного напоминала Дженис Джоплин в самом конце песни «Oh Lord, won't you buy me a Mercedes Benz».[20]