Читать книгу "Бюро находок - Зигфрид Ленц"

В ванной, где Генри хранил свои клюшки, висела и его серо-белая аптечка, в чем-в чем, а в лейкопластырях, бинтах и компрессах у него никогда недостатка не было; он достал то, что показалось ему необходимым для оказания первой помощи, и вернулся в комнату. Лагутин уже не сидел на тахте, а стоял у окна; положив руку на подоконник, он разглядывал свою резаную рану и только качал головой.

Прежде чем наложить повязку, Генри позвонил дежурному врачу по оказанию первой помощи, назвал свою фамилию, продиктовал адрес, описал вид ранения и сказал:

– Пожалуйста, побыстрее, я вас очень прошу.

Все это время Федор молча слушал его, наконец он проронил:

– Они давно уже удрали. – Он позволил Генри усадить себя на стул, сам взял тампон и прижал салфетку. Временами его бил озноб, он легонько постанывал, но тут же снова улыбался, не желая показать, как ему больно, Генри провел рукой по его волосам, сунул в рот зажженную сигарету и попытался успокоить, сказав, что врачу не далеко ехать. Лагутин с благодарностью взглянул на него и произнес: – Как подумаю, Генри, ты сейчас во второй раз спасаешь меня.

– Ох уж эта банда, – заскрипел зубами Генри, – проклятая банда!

– Но почему, – беспомощно пробормотал Федор, – почему они это делают? – Генри молчал, и он продолжил: – Что они имеют против меня?

Генри не спешил с ответом, он не хотел произносить то слово, которое выкрикнул один из рокеров и которое, как ему казалось, сейчас еще больше могло обидеть его друга. Он взглянул Федору в лицо и лишь вздохнул:

– Они хотят быть хозяевами, чтобы их боялись, хотят показать свою силу и власть.

Генри молча вышел из комнаты, спустился вниз и принес пакет, все еще лежавший у подъезда.

– Вот, Федор, это твое.

Он заглянул в пакет и обнаружил там банку огурцов, две синие свечки, пакетик с орехами и бутылку медового напитка, собрался было выложить все это на стол, но Лагутин удержал его и попросил приберечь «на более светлый день».

– Светлый день еще придет, – сказал он, – и мы устроим маленький праздник; все это не испортится.

Совсем молоденький врач оставил без внимания и обстановку комнаты, и фотографии, и раскачивающиеся закладки, он, казалось, не прислушивался даже к объяснениям Генри; после краткого приветствия сразу подошел к Федору, сообщив, что осмотр места происшествия уже о многом сказал ему: он видел разбитую стеклянную дверь. Представившись, он протянул Федору руку и подсел к нему, молча обследовал рану, потом еще раз, получше, но, слава богу, там не осталось ни одного осколка. Он вытащил из своего пузатого кожаного портфеля лекарство и дал его выпить Федору:

– Это снимет боль.

Генри вновь принялся описывать врачу, что произошло, умолчав о том, что недавно они и его выбрали в качестве своей мишени, он назвал их самонадеянными придурками, которые ловят кайф от запугивания и устрашения всех в округе, наверняка сами себе хотят доказать, что что-то собой представляют. Врач спокойно поглядывал на него и хранил молчание. От него не укрылось, с каким интересом Федор разглядывает его портфель, и он пояснил:

– Когда-то он принадлежал моему отцу, тот был сельским врачом, – и почти без перехода спросил: – Вы живете здесь, у вашего друга?

Генри ответил за Федора:

– Господин Лагутин – гость Высшей Технической школы, он живет в «Адлере». – Врач сел к столу и что-то записал, нисколько не удивившись, что Генри вызвался взять на себя и утрясти все, что касается господина Лагутина: – Распорядитесь, пожалуйста, высылать все на мой адрес.

Записав еще и служебный телефон Генри, врач понаблюдал в окно за площадкой, затем подошел к Лагутину и дружелюбно произнес:

– А теперь я должен просить вас пойти со мной, здесь я не смогу обработать вашу рану, скорее всего, ее придется зашивать. Мы поедем в клинику.

– А в какую клинику? – спросил Генри.

– Санкт-Аннен, – ответил доктор, – вам позвонят, а теперь нам пора идти.

Генри проводил их до входной двери, поблагодарил врача и пообещал Федору не оставлять его одного. Потом он постоял у пробоины с острыми зубцами в стеклянной двери, посмотрел, как они идут сквозь ранние сумерки к такси, которое ждало врача. Федор знал или, во всяком случае, надеялся, что Генри провожает его взглядом, и потому, садясь в машину, помахал ему.

Вновь очутившись в своей комнате, Генри позвонил Барбаре:

– Знаешь, что произошло с Федором?

– Что случилось, Генри? Где ты?

– Они окружили его, а потом погнали.

– Кто?

– Эти, на мотоциклах.

– Они опять объявились?

– Здесь их территория. Федор собирался зайти ко мне и кое-что отпраздновать, а они его подкараулили и погнали, он проломил стеклянную дверь, тут это и произошло: он поранил себе руку.

– О боже! – воскликнула Барбара и быстро спросила: – Полиция там?

– У меня был дежурный врач, я его вызвал.

– А Федор еще у тебя?

– Похоже, рану придется зашивать, врач увез его в клинику.

– В какую?

– Санкт-Аннен.

По тяжелому дыханию сестры Генри понял, как она взволнована и напугана. Она переспросила, звонил ли он в полицию, потом велела уточнить, та ли это клиника «Санкт-Аннен», что на Нахтигаль-штрассе. Он уже понял, что она задумала, и, чтобы отговорить ее тут же нестись в клинику, предложил поехать к Федору вместе, но попозже, когда он дождется обещанного звонка из клиники. Барбара согласилась, но дала брату понять, что сойдет с ума, если вскоре не узнает, как там обстоят дела.

Генри поплелся на кухню, налил себе холодного чаю, сел за стол и закурил. Ему вспомнилось выражение лица Федора, когда тот спросил его: «Что они имеют против меня?», его недоумение, его вопрос без ответа. «Хорошо, что я не повторил ему то слово, которое выкрикнул один из этих придурков, – подумал Генри, – скорее всего, он не сразу бы понял, что это означает, а может, воспринял бы это как оскорбление. Шрам на руке у него явно останется, и когда дома его спросят, откуда это, они не поймут его объяснений… Да, – продолжал размышлять Генри, – и один из них – брат Паулы, Хуберт, на групповом снимке его плохо видно, он в такой же кожаной куртке, как и все остальные, даже пастор тоже весь в коже».

Генри поднялся, подошел к окну и увидел, как по периметру площадки зажигаются фонари, не одновременно, а по очереди, один за другим, словно передавая свет по эстафете; он вспыхивал не сразу и лишь после легкого подрагивания и мигания разгорался в полную мощь.

Площадь была безлюдна, ветер гонял по освещенной дорожке кусок белой бумаги, может, плакат, потом забросил его в темноту. Что происходило вдалеке, у прудов, Генри не было видно, и он в который раз решил приобрести бинокль. Потом он все-таки разглядел пару, поднимавшуюся вверх с улицы, с автобусной остановки, они шли под ручку, пересекая площадку от одного края до другого и направляясь к многоэтажному дому на другой стороне; Генри был уверен, что это пожилая пара, уж очень утомленной была их походка, словно они выбивались из последних сил; одна фигура явно подгоняла другую, наконец они нырнули в освещенный подъезд. Как лихорадочно они открывали дверь, как проворно юркнули в подъезд, наверное, постояли там немного, пытаясь отдышаться и с облегчением глядя друг на друга.