Читать книгу "Бесчестие миссис Робинсон - Кейт Саммерскейл"

Чемберс пригласил на свидетельское место Джеймса Джея. Мистер Джей, сорок девять лет, член городского магистрата и ольдермен, женатый на сестре Генри Робинсона Саре, вошел в зал суда через самую дальнюю арочную дверь по правой стороне Вестминстер-Холла. Он подошел к судейской скамье и поднялся по ступенькам в огороженное возвышение рядом с судьями. Принеся клятву, он подтвердил, что в феврале 1844 года присутствовал на свадьбе Генри и Изабеллы в церкви Святого Петра в Херефорде, средневековой церкви, расположенной в конце улицы Соек. Он показал, что когда Генри женился на Изабелле, она была вдовой с одним ребенком. В течение нескольких лет после свадьбы, сказал он, Робинсоны жили в Блэкхите, и когда он навещал их там, всегда, казалось, ладили. Генри, по его мнению, был добрым и заботливым мужем.

Джеймсу Джею показали три соответствующих тетради дневника и спросили, написаны ли они рукой Изабеллы. Он дал положительный ответ.

Форсит спросил Джея, известен ли ему возраст миссис Робинсон. Джей ответил, что нет — она выглядит лет на пятьдесят, сказал он. На этом его показания закончились.

Следующим свидетелем стал отец Генри, переехавший в Лондон с женой и сыновьями в конце 1830-х. Служитель проводил семидесятидвухлетнего Джеймса Робинсона к скамье, где его привели к присяге. Он просто сообщил, что Генри и Изабелла жили, по всей видимости, хорошо.

Затем вышла Элиза Пауэр, которой теперь было далеко за сорок, няня-ирландка, в течение восьми лет ухаживавшая за детьми Робинсонов. Она подтвердила, что Генри был добр к своей жене и, когда семья жила в Эдинбурге, иногда по делам уезжал из дома.

Закон требовал, чтобы муж, подававший на развод на основании супружеской измены, доказал, что заботился о жене и обращался с ней должным образом. Трое первых свидетелей Генри дали показания в этом отношении[84].

Следующей вызвали Фрэнсис Браун, сорокачетырехлетнюю жительницу Эдинбурга. Служитель проводил ее до свидетельского возвышения. Она поднялась по ступенькам, и он опустил перекладину.

Отвечая на вопросы Чемберса, мисс Браун сказала, что познакомилась с мистером и миссис Робинсон в конце 1850 года и вместе со своей сестрой часто встречалась с ними на светских вечерах. В 1854 году сестры принимали водолечение в заведении доктора Лейна в Суррее.

— Я останавливалась у доктора и миссис Лейн в Мур-парке в октябре пятьдесят четвертого года, — сказала она, — и находилась там, когда миссис Робинсон приехала погостить дня на три в том месяце.

Чемберс спросил, были ли близки доктор Лейн и миссис Робинсон.

— Они поддерживали тесные отношения с тех самых пор, как я их знаю, — ответила мисс Браун, — но я не заметила, чтобы тогда они были более близки, чем в предыдущих случаях.

Чемберс спросил об отрывке из дневника, в котором говорилось, как Эдвард и Изабелла, возвращаясь домой после любовного свидания 7 октября 1854 года, остановились поговорить с сестрами Браун. Мисс Браун подтвердила все эпизоды, участницей которых была.

— Однажды днем в воскресенье, весьма поздно, мы с сестрой встретили доктора Лейна и миссис Робинсон, возвращавшихся с прогулки. Шли они как будто бы с вересковой пустоши. Местность вокруг Мур-парка не очень лесистая. Они подошли и заговорили с нами.

Чемберс спросил, помнит ли она чтение истории о привидениях одному из сыновей миссис Робинсон тем вечером, как упомянуто в дневнике. Она ответила, что помнит. Он спросил, запомнила ли она, каким образом миссис Робинсон уезжала из Мур-парка — в дневнике это эпизод сексуальных ласк в экипаже.

— Миссис Робинсон покидала Мур-парк вечером, в экипаже, — отвечала мисс Браун, — и доктор Лейн поехал проводить ее до станции.

На перекрестном допросе мисс Браун согласилась, что доктор Лейн «уделял большое внимание всем дамам, принимавшим у него лечение» в гидротерапевтическом заведении Мур-парка. Приходило ли ей когда-нибудь в голову, что между доктором и миссис Робинсон существует непристойная связь? «Нет, не приходило», — ответила она.

— Сколько замужних дам находилось в Мур-парке в октябре того года, — спросил адвокат защиты, — и со многими ли из них доктор Лейн гулял в парке?

— Я помню там семерых дам, — сказала мисс Браун, — некоторые были замужние, другие — одинокие. У доктора Лейна было заведено гулять с разными дамами в парке.

Она ответила на ряд вопросов о ландшафте вокруг дома в Мур-парке: рядом росло много деревьев, подтвердила она; пустошь находилась примерно в миле оттуда. Ее спросили, взяла ли миссис Робинсон своего старшего сына Альфреда с собой, когда поехала на станцию с доктором Лейном. «Да, — ответила мисс Браун, — вероятно, взяла».

Мисс Браун отпустили, и на ее место клерк суда привел Леви Уоррена, конюха, работавшего у доктора Лейна в Мур-парке в 1854 году. Уоррен подтвердил, что миссис Робинсон обычно приезжала в Мур-парк со своим сыном «мастером Альфредом» и часто гуляла по парку с доктором Лейном. Затем он выдал свою ошеломляющую новость.

— Также я видел их в беседке, — сказал Уоррен, — он сидел, обняв ее за талию.

Беседка, добавил он, стояла на острове на реке, протекающей через Мур-парк, и он не раз видел этих двоих, уединившихся там.

Уоррен стал первым свидетелем, намекнувшим на нечто недостойное между Эдвардом и Изабеллой. В юридических терминах, описанная им сцена являлась «приблизительным деянием», событием, от которого рукой подать до поимки пары in flagrante[85], но решительно наводившим на мысль о недостойной связи. К «приблизительным деяниям» могли отнести тайную переписку замужней дамы с джентльменом, или посещение ею одинокого мужчины в его доме с закрыванием при этом ставней, или прием ею мужчины в своем доме, ночью, скрытым образом, или, как в данном случае, пребывание с обнимавшим ее за талию мужчиной в беседке.

Однако перекрестный допрос выявил предвзятость Леви Уоррена. Обнаружилось, что конюх давно знаком с Генри Робинсоном, в пользу которого давал показания. Он работал у него в 1851 году и получил место в Мур-парке по его рекомендации. Когда он впоследствии оставил работу у доктора Лейна (это место показалось ему «тяжелым», сказал он, ему «оно не понравилось»), Генри снова помог Уоррену, порекомендовав на другую работу.

Адвокаты защиты, возглавляемые Филлимором и Форситом, установили, что Генри расспрашивал Уоррена о событиях в Мур-парке с помощью частного сыщика, бывшего детектива полиции Чарлза Фредерика Филда. Чарли Филд был энергичным, хитрым человеком, полным и неразборчивым в средствах — словно списанным с инспектора Бакета в диккенсовском «Холодном доме» (1853), — которого, после ухода из полиции, часто нанимали мужчины, желавшие собрать доказательства неверности своих жен. Адвокаты спросили Уоррена, правда ли, что после этой встречи с бывшим инспектором Филдом он признался дворецкому Мур-парка, будто бы на самом деле не видел, как доктор Лейн обнимал миссис Робинсон. Они дали понять, что Уоррен солгал суду, подкупленный агентом Генри ради ложных показаний.