Читать книгу "Подобно Войне за Веру - Лиланд Экстон Модезитт"

Тристин стоял, и его все заметней пробирал озноб. Он не такой, как ревяки. Ничуть. Она что, не видит?

— Просто уйди. Все равно ведь уйдешь. Рано или поздно. Просто уйди.

Наконец он повернулся и медленно зашагал к двери. Что бы он ни говорил, эта женщина не передумает. Он знал наверняка.

Глава 16

Трубочелнок, следующий из космопорта, зашипев, остановился у станции Восточный Конец. Тристин подхватил вещмешок и наплечную сумку и вышел на зеленые и серые изразцы хорошо освещенной подземной станции. Газоразрядные трубки над головой проливали мягкий желтый свет, почти такой же, как в туннелях Клисина, но в воздухе угадывались запахи растительности, а не аммиака, как на Маре. Мать с малышом шла ему навстречу по чистым полированным плиткам платформы станции.

— Лейтенант, — прошептал темноволосый мальчик, на миг выпустив руку матери. — Как папа.

Тристин коснулся берета кончиками пальцев, затем улыбнулся как мальчику, так и его такой же темноволосой маме. И быстро зашагал по освещенному туннелю к лестнице на станцию электродороги, задержавшись, чтобы провести карту через считыватель и оплатить трубочелнок. Те же две кредитки, что и всегда. Поднимаясь по ступеням, он старался не хромать. Нога не болела, но еще плохо гнулась, несмотря на все упражнения, которые он делал в реабилитационном отделении и даже на «Эдамсе» на пути к Перлье. Наверху, по обе стороны от широкой лестницы, на клумбах, окаймленных синим камнем, топорщили иголки кедры бонсаи. Эти крохотные садики разводили по традиции, возникшей со времен основания Камбрии, как напоминание о вечнозеленых просторах старой Земли. Земли до ее Погибели, когда леса мгновенно обратились в угли.

Тристин поглядел на тусклое голубое небо, на облака, спешащие на восток к Палиеновому морю. Он полной грудью вдохнул воздух с привкусом дождя и цветов, которых не видел.

Электропоезд, бесшумно скользящий по скрытым рельсам, прибыл на станцию минут через пятнадцать. Тристин молча ждал его, созерцая, как зеленокрылые солнечники пили нектар из цветов тюльпанного дерева. В лицо ему дул влажный ветер.

До первой остановки он находился в вагоне автоматизированного поезда один-одинешенек. Потом вошли две старших школьницы, обе стройные и темноволосые. Девочка с более тонкими чертами лица и серебряным медальоном на светло-голубой рубашке глянула на Тристина. Ее глаза задержались на его форме, затем она отвела взгляд. Вторая девочка обвила подругу рукой, и на ближайшей остановке обе поспешили на выход. Тристин оглянулся и увидел, как они рухнули на скамейку у станционного садика. Девочка, которая отвела взгляд, безудержно рыдала. Тристин глубоко вздохнул. Может, она потеряла брата или молодого человека, кого-то дорогого? Сколько их, девочек вроде этой, да и мальчиков, которых навек разлучила война? Разве что никто не называл войной сражения на Маре и других планетах, разбросанных в космическом пространстве. Ревенант посылал свои военные отряды, а корабли охраны систем и офицеры Периметров не жалели сил, чтобы их уничтожить. Об этом предпочитали не говорить, во всяком случае, публично. Тристин надеялся, что девочка разрыдалась не из-за его внешности. Дело в его военной форме, а не в светлой коже и песочно-белых волосах, успокаивал он себя.

На следующей остановке пожилая женщина, седовласая и аккуратная, проворно взошла в вагон.

— Приветствую, лейтенант. Собираетесь приятно провести отпуск? Полагаю, у вас отпуск?

— Да, и надеюсь, он пройдет приятно. Спасибо.

— Не благодарите. Рада видеть вас здесь. Ведь кто-то должен возвращаться. Мне и самой пришел черед в тридцатом. В те годы даже Сафрия была дикой. Но тогда не приходилось особенно беспокоиться из-за ревяк. Не обращайте внимания, молодой человек, старушку развезло. Где вы служили, если я могу спросить?

— На Маре.

— Ну, там-то все еще только начинается. А потом однажды вы будете рассказывать какому-нибудь молодому офицеру о временах, когда Мара была дикой, и поражаться, куда уходит время. — Она улыбнулась. — Как я сказала, не обращайте внимания.

— Вероятно, вы правы, — Тристин тоже улыбнулся, ее живость вызвала у него облегчение. Она не шарахается и не рыдает — хоть какое-то разнообразие.

— О, я права, и когда-нибудь вы тоже будете правы.

Они сидели и молчали до следующей остановки, где, пропустив карту через считыватель, Тристин покинул поезд, помахав рукой седой женщине.

Дом находился почти в половине кайя от станции. Но Тристин медленно двинулся туда пешком, разминая ногу, когда не забывал об упражнениях, любуясь зеленью. Местные деревья с синими стволами отлично уживались с земными растениями, можно сказать, благоденствовали в условиях экологической интеграции. Нарядные ворота из тяжелого кованого железа были открыты, и он зашагал по мощенной камнем тропе, проложенной его прапрадедом.

Тристин постучал в парадную дверь. Никто не отозвался. Неудивительно, если отец работает, а мать все еще в университете. Он приоткрыл дверь и позвал:

— Эй, привет!

Никто не отозвался. Он поставил вещмешок и сумку на полированный агат пола прихожей и закрыл за собой дверь. Лоб его был влажен, и он вытер его рукавом, затем сунул берет за пояс. Кухня оказалась пуста, от древней конвекционной печки едва ощутимо пахло каким-то знакомым блюдом. Он вернулся в прихожую и направился к кабинету отца. Негромко постучав в створку открытой двери, Тристин взглянул на экраны, перед которыми сидел отец. Насколько он мог судить, дисплеи показывали диаграммы или схемы, совершенно незнакомые Тристану, хотя у него создалось впечатление, что они имеют какое-то отношение к утилизации отходов. Еще до того, как Тристин успел вникнуть в подробности, экраны мигнули, и схемы сменились мирными видами восточного побережья за Камбрией.

Пожилой мужчина, коротко стриженный рыжеватый блондин, лишь чуть-чуть побитый сединой, коснулся клавиатуры и снял наушники.

— Тристин, как я рад, что ты дома! — Отец медленно встал и неторопливо двинулся к сыну, чтобы крепко его обнять. Тристин прижался к нему, вдыхая знакомый запах.

— Да у тебя, никак, еще больше мускулов! — Элсин Десолл выпустил сына и отстранился, чтобы оглядеть с ног до головы. — Много тренируешься?

— Более-менее.

— Хорошо быть в форме. Ты еще достаточно молод, и тебе пока кажется, что это пустяки. А вот мне-то нельзя отлынивать, не то я мигом превращусь в студень.

Тристин не мог себе представить, что отец может расплыться. Он тщательно соблюдает диету, ежедневно работает в саду и не забывает о тренировках, как спортивных, так и боевых.

— Порой меня посещают мысли, что было бы гораздо легче работать с имплантатами, чем в наушниках, и считывать информацию ментально, но такая технология — достояние Службы. Так что эти экраны и наушники — все, чем я могу напрягать мой усталый старый мозг.

— Твой усталый старый мозг? Это тот самый усталый старый мозг, который разрабатывает забавы ради загадочные системные ключи! Или теоретические системы шифровки.