Читать книгу "Червонная дама - Алексис Лекей"

Изабель и Мартен одновременно почувствовали потребность уединиться, каждый со своим мобильным в руках, и сели спиной друг к другу.

Мартен, которого слегка терзали угрызения совести, позвонил Жаннетте и поделился своими скудными открытиями. Жаннетта продолжала проверять стройки, где работал муж жертвы, надеясь, что на одной из них велось сооружение бассейна. Пока она ничего не нашла.

Кроме того, она съездила в больницу, поговорила с мужем, но ничего особенного от него не добилась.

Мартен передал ей информацию о лагере скаутов; она пообещала что-нибудь разузнать. И оба одновременно подумали, что расследование точно зашло в тупик, если они цепляются за такой призрачный след.

— Нет, брось, — сказал Мартен. — Лесной лагерь каких-то неизвестных скаутов пятнадцатилетней давности… Тебе его ни за что не отыскать.

— Все-таки попробую, — сказала Жаннетта.

Они простились.

Затем Мартен позвонил Лоретте и рассказал, что, поверив ее интуиции, отправился наводить справки об убийстве, случившемся пятнадцать лет назад, но пока, кажется, вытянул пустышку. Ни он, ни она ни намеком не обмолвились о минувшем вечере.

Наконец, Мартен позвонил Мириам и сообщил, что они с Изабель в Бретани.

Мириам удивилась, однако от комментариев воздержалась. Он спросил, о каком втором деле она хотела с ним поговорить, но ей было некогда и она предложила перезвонить ему вечером.

Мартен с Изабель нашли небольшую бухточку, в которой искупались в нижнем белье, хотя температура воды не превышала восемнадцати градусов; они брызгались и хохотали, а потом вытерлись своими майками.

Пока они лежали на песке, Изабель вспомнила мать:

— А мы не приезжали сюда с мамой, когда я была маленькой?

Он кивнул.

— Мы были на этом побережье, только чуть западнее, в местечке под названием Керфани. Неужели ты правда что-то такое помнишь? Тебе было три года. Мы сняли дом с видом на море. У тебя был дружок. Робкий белокурый мальчик.

— Яник, — сказала она. — Очень хорошо помню.

Она на минуту умолкла.

— Я в последнее время часто вспоминаю маму, — сказала она, поворачиваясь к нему. — Ей ведь было столько же лет, сколько мне сейчас, когда она забеременела?

— На год больше. Двадцать три.

— Ты ее любил? — спросила она, не глядя на него.

Он ответил не сразу, но не потому, что боролся с сомнением, а потому, что хотел, чтобы его слова прозвучали веско:

— Да. До сих пор дня не проходит, чтобы я о ней не думал. Останься она в живых, может быть, мы бы расстались, не знаю… Но она — одна из двух женщин, которые значили для меня невероятно много. Вторая — ты.

— Но вы так часто ссорились…

— Это правда. Она и погибла после очередной нашей ссоры. Слишком быстро ехала.

Изабель накрыла его руку своей.

— А Мириам? — спросила она. — Разве она значит для тебя меньше?

Он засмеялся:

— Ну хорошо. Она идет в этом списке третьей.

— До чего же сложная штука жизнь, — вздохнула Изабель. — А твоя журналистка? Она для тебя что-нибудь значит?

— Конечно. Ну, я так думаю. Точно пока сам не знаю. Мы не строили никаких планов. Она такая молодая. Слишком молода для меня.

Она скривила лицо:

— Да, дедушка. «Мы не строили никаких планов»… Так и слышу этого засранца Кристофа.

— Ну спасибо.

— Ой, прости, пап, я совсем не это хотела сказать. Ты на меня не сердишься?

Он толкнул ее, и она с хохотом опрокинулась на песок.

Они вернулись в городок пообедать. Продавщица в булочной порекомендовала им один ресторан, и они долго и безуспешно плутали по улицам.

Мартен уперся и даже купил на автозаправке карту, с помощью которой они в конце концов проехали по длинному извилистому берегу и нашли ресторан, приткнувшийся на небольшой рыбачьей пристани. Съев по блюду морепродуктов, они в начале первого отправились в обратный путь. В Париж прибыли уже затемно и сразу окунулись в неподвижную влажную жару, бесконечные пробки и бензиновую гарь.

На пороге квартиры Изабель повернулась к отцу, поцеловала его и сказала, что сегодня провела один из лучших дней в своей жизни, после чего легла на диван и тут же уснула.

Мартен отметил, что с самого отъезда, то есть на протяжении последних двадцати часов, ни он, ни она ни разу не затронули тему, волновавшую Изабель.

Он здорово вымотался, но спать ему не хотелось.

Он еще раз перечитал привезенное из Бретани тоненькое дело, надеясь, несмотря ни на что, выловить в документах хоть какую-то подсказку.

Бывший жандарм отвечал на его вопросы слишком быстро, словно готовился к ним заранее. Первое впечатление Мартена оказалось верным. Лемерле что-то скрывал. Но что именно?

Единственным тревожащим фактом, даже если добавить к информации из дела сведения, почерпнутые в мэрии, оставалась гибель подростка и последовавшая за ней через год смерть сына Лемерле. Что это, совпадение? Впрочем, Мартен не понимал, что оно ему дает. Сын Лемерле умер на другом конце света, в семи тысячах километров от родной деревни. Если между двумя случаями насильственной смерти двух парнишек и существовала связь, Мартен ее не видел.

Тем не менее он решил завтра же отправить Жаннетту в Управление торгового флота выяснить все подробности смерти сына Лемерле. Или в канцелярию Управления заморских территорий. Или еще куда-нибудь. Вряд ли это поможет им сдвинуться с мертвой точки, но в его положении не пренебрегают никакими зацепками.

Незадолго до полуночи зазвонил его мобильник. В этот час всегда звонила Мириам.

— Я жутко обидела Изу. Повела себя с ней как последняя идиотка. Сказала, что если ей не нужен этот ребенок, я его усыновлю. Мне кажется, она больше не захочет меня видеть.

— Не бери в голову, она отходчивая, — успокоил ее Мартен.

— Мне невыносимо думать, что она пойдет на аборт, — снова заговорила Мириам. — А ты что ей сказал?

Мартен напряг память.

— Да ничего особенного, — признал он. — По-моему, мы это практически не обсуждали.

На том конце провода повисло недоверчивое молчание. Прервала его Мириам:

— Тебя что, это вообще не волнует?

Он не ответил.

— Нет, прости меня, — сказала она. — Разумеется, тебя это волнует. Но ты же знаешь, как для нее важно твое мнение. Если бы только она сумела понять…

— Она считается с моим мнением только потому, что я никогда ни к чему ее не принуждал, — перебил он. — Ей двадцать два года, и с ней рядом нет мужчины. Не вижу ничего странного в том, что она не хочет оставлять ребенка.