Читать книгу "Червонная дама - Алексис Лекей"

Мартен снял куртку и накинул дочери на плечи.

— А мне с тобой можно? — спросила она.

Он поколебался, но потом все же разрешил:

— Сойдешь за мою помощницу. Только ничему не удивляйся.

Она буркнула себе под нос: «Что я, полная дура?» — и двинулась за ним.

Открывшему им мужчине было хорошо за шестьдесят, а фигурой он напоминал шкаф. Узловатые кисти рук заканчивались толстыми и кривыми желтыми ногтями, похожими на когти. Загорелое лицо в красных прожилках не оставляло сомнений насчет того, где он в основном проводит время, — на рыбалке и в бистро.

Лысину у него на голове прикрывала выцветшая кепка, из-под которой выглядывали холодные светлые глазки.

Он кивком пригласил их в крошечную гостиную, сиявшую чистотой. Каждая вещь здесь знала свое место. Рядом с причудливой формы кожаным рыжеватым диваном стояли два кресла в том же стиле и овальной формы журнальный столик, сверкавший полировкой. На нем помещался поднос с графином, наполненным янтарного цвета жидкостью, и шесть стаканов. Он не предложил им выпить — даже присесть не предложил.

— Что именно вас интересует? — спросил он.

Мартен явился сюда вовсе не за тем, чтобы подвергаться допросу. Тем не менее он вполне невозмутимо ответил:

— Я расследую убийство. Изучая базы данных, наткнулся на дело, которым вы занимались в восемьдесят седьмом. Вы его помните?

Мужчина ненадолго задумался, а затем кивнул:

— Да. Его звали Танги. Ни свидетелей, ни улик, ни подозреваемых… Дело закрыли.

— Именно так и говорится в отчете. А собственные воспоминания у вас остались?

И без того пунцовое лицо хозяина побагровело.

— Вы хотите знать, не скрыл ли я от правосудия какие-нибудь улики?

— Я вовсе не это имел в виду, — спокойно ответил Мартен.

Он решил сыграть на чувстве профессионального братства:

— Иногда, особенно в трудном деле, возникают подозрения, которые невозможно вписать в протокол. Доказательств-то нет. Но подозрения остаются. Понимаете, о чем я?

Мужчина колебался с ответом, словно взвешивал про себя за и против.

Изабель скромно держалась в сторонке, но внимательно разглядывала хозяина дома, поражаясь его ничем не объяснимой агрессии. Отец, напротив, вел себя на удивление любезно. Вечное противоборство между полицией и жандармерией?

— У меня сложилось впечатление, что его убили нечаянно, — наконец выдавил из себя бывший жандарм. — Мальчишки заигрались, а игра вон чем обернулась…

— И никто из мальчишек не признался? И слухов никаких не возникло?

— Я про это ничего не знаю. А я опросил всю школу. В то время в здешнем лесу стояли лагерем бойскауты. Я хотел с ними встретиться, но они уже разъехались. Так я до них и не добрался.

— Но какие-то следственные действия вы предприняли? В документах по делу скауты даже не упоминаются.

— А про это надо спросить у судебного следователя. Я работал в рамках выданного мне предписания, а он велел оставить скаутов в покое.

Мартен проглотил и это.

— Как звали судебного следователя?

— Рене Шастен. Он уже тогда был не мальчик, а года два-три назад помер. Скоро прилив, мне на рыбалку пора, — сказал мужчина. — Если других вопросов у вас нет…

Он двинулся прямо на Мартена, но тот даже не шелохнулся. Мужчина остановился, медленно сжимая кулаки. Но Мартен ему улыбался, и тот растерялся.

— Послушайте, Лемерле, — продолжил Мартен. — Со скаутами я разберусь, но мне кажется, что вы что-то от меня скрываете. Возможно, я ошибаюсь, но, если выяснится, что вы утаили от меня важную информацию в деле об убийстве, не думайте, что это вам сойдет с рук.

— А ну пропустите! — зарычал мужчина голосом, в котором смешались ярость и страх.

Мартен повернулся к нему спиной, пропустил вперед себя Изабель, и они вышли из дома.

В машине Изабель посмотрела на него. Руки у нее дрожали.

— Я уж думала, он полезет драться, — сказала она.

— Может, и полез бы, если бы я пришел один, — признал Мартен.

Они видели, как мужчина вышел из дому и запер дверь, окинув их злобным взглядом.

Мартен сел за руль.

— И часто у тебя бывают такие допросы? — спросила Изабель.

— Да нет. Обычно я выколачиваю из свидетелей показания рукоприкладством, — с улыбкой ответил он и тут же вспомнил, что не так давно именно это и проделал.

— Не, ну с тобой вообще невозможно серьезно разговаривать.

— Ладно, извини. Конечно, чаще всего допросы проходят совсем не так. Особенно если расспрашиваешь коллегу или бывшего коллегу. А этот тип… Он не просто что-то скрывает. Он испугался. Что ты об этом думаешь?

— Выглядит он отвратительно. Не знаю, чего он испугался, но у меня точно душа в пятки ушла.

— Понятно. То есть ты полагаешь, что он мне наврал?

— Ага. Он все время косился налево. Говорят, когда человек хочет тебя обмануть, он непроизвольно скашивает глаза влево. С другой стороны, если он не врал, откуда такая враждебность? Если только он не полный псих…

— Все это не совсем так, — вздохнул Мартен. — Люди часто лгут полицейским. Просто так. Из принципа.

— Но он же не кто-нибудь! Он сам бывший легавый.

— Именно. И мы постараемся разузнать о нем побольше. Начнем с мэрии.

— Может, высадишь меня у порта?

Он согласно кивнул и направил машину к морю.

Мэрия располагалась не в деревне, а в городке, в шести километрах от коттеджного поселка и от моря. Мартен направился в отдел записи актов гражданского состояния. Лемерле, Жан-Жак, родился на территории коммуны. У него было два брата и две сестры. Если верить документам, все они живы, но переехали в другие места.

Жена его умерла семь лет назад. Секретарь мэрии рассказала Мартену, что она покончила с собой в ноябре, в шторм бросившись в море с высокой скалы.

Мартен поинтересовался, точно ли был установлен факт самоубийства, и она посмотрела на него как на ненормального. Он понял, что сегодня же вечером Лемерле будет доложено о его расспросах, но его это не смутило — немного давления на бывшего жандарма не повредит.

У супругов Лемерле был единственный сын. Мальчик. В 1988 году, в возрасте семнадцати лет, он погиб на Антильских островах.

Мартен снова сел в машину и поехал на побережье. С Изабель они встретились в порту. Она задумчиво созерцала море; увидев отца, одарила его широкой улыбкой. Показала на чаек, с громкими криками кружившихся под сентябрьским солнцем, сопровождая небольшое рыбацкое судно, возвращавшееся с уловом. В воздухе заметно потеплело. Пахло водорослями, йодом и рыбой.