Читать книгу "Итальянский секретарь - Калеб Карр"

– Мы их видали иногда, а как же, – ответил Вилл Сэдлер. – Роб чаще, я реже.

– Лучших сынов Шотландия не рождала, – объявил Роберт. – Сэр Алистер был истинный джентльмен, такой снисходительный, и обращался с нами по-дружески. А Денни Маккей – ну, что вам сказать, для уроженца Глазго он был просто отличный парень. Скверное дело…

Мы с Холмсом обменялись быстрыми взглядами: возможно ли, что этот молодой человек, а не Вилл-Верняк – главный обманщик в семье? Глядя на его скорбь, трудно было поверить, что он притворяется.

– И довольно об этом, – сказал Холмс, видимо, решив не отклоняться от темы. – Вечная им память, и будем надеяться, что виновных настигнет правосудие; а теперь давайте вернемся к нашему делу, как подобает живым.

Братья кивнули, сдвинули стаканы и воскликнули:

– Вечная память и правосудие! – окончательно доказав, решил я, что они бесчестные обманщики, потому что сэру Алистеру и Маккею не потребовались бы ни вечная память, ни правосудие, не столкнись они с этими двумя демонами.

Холмс перешел к делу и начал выспрашивать, когда мы сможем отправиться на нашу потустороннюю прогулку. Вилл Сэдлер спросил, удобна ли нам будущая ночь, и Холмс ответил, что мы вернемся в «Роксбург» и без труда продлим свое пребывание на сутки. Мы также сможем получить в отеле деньги для уплаты за прогулку – названную нам солидную сумму в пятьдесят гиней. Что до места встречи, сказал Холмс, то, он полагает, братья не захотят встречаться с нами в вестибюле отеля, на виду у всех. Это предположение оказалось верным, и мы договорились, что встретимся в одиннадцать часов вечера у ближайших ко дворцу парковых ворот и оттуда проследуем внутрь.

Нам пришлось еще несколько раз проставить всем выпивку, чтобы вырваться из паба; но когда мы уже выходили через окованную железом дощатую дверь, Вилл Сэдлер остановил нас последним вопросом:

– Кстати, капитан Уокер, вы упомянули бармена из «Роксбурга» – который из них? Чтоб мы знали, кто из них заработал свою долю.

Мы с Холмсом повернулись и посмотрели на спрашивающего. Я впервые заметил, какой у него холодный, жестокий взгляд – взгляд человека, способного изуродовать тела, как те, что нашли во дворце. У меня сердце подпрыгнуло и забилось где-то в горле – коварный Вилл задал вопрос не мне, а Холмсу, который понятия не имел, о каком бармене идет речь. А может, я просто чересчур подозрителен, и впервые за все расследование мы столкнулись с обычным, невинным совпадением? Как бы то ни было, я незамедлительно подал голос:

– Господи, Уокер, старина! – Я чуть ли не кричал. – На фронте вас так не развозило от виски – того парня зовут Джексон, и вы это знаете не хуже меня – по крайней мере вчера знали!

Холмс кивнул, отвечая взглядом на пронизывающий взгляд Сэдлера:

– Верно, Мюррей. Но, похоже, вчера вечером мы выпили еще больше, чем сегодня, разве не так?

Сэдлер кивнул, и тут мне стало еще больше не по себе, когда я увидел, как быстро вернулась улыбка к нему на лицо и в глазах засияла веселость; теперь я понимал, что этот человек был не менее грозным противником, чем самые жестокие убийцы, с какими нам приходилось иметь дело; он уступал им лишь по рождению. Поэтому я вздохнул с облегчением, когда мы наконец вышли из паба и спустились с Замковой скалы; на обратном пути мы были пьянее, но не веселее, чем на пути туда.

Когда мы оказались на улицах, Холмс потащил меня не на восток, а на северо-запад, объяснив, что в наших же интересах, если увидят, как мы входим в «Роксбург».

– Я совершенно уверен, – объяснил он, – что Сэдлеры либо послали соглядатая, либо один из братьев сам отправился вслед за нами, чтобы проверить сплетенную нами историю. Вестибюль «Роксбурга» таков, что мы легко затеряемся в толпе. Кроме того, Ватсон, после вашего спектакля в «Дудке и барабане» вам полезно будет прогуляться и подышать воздухом.

Я довольно мрачно кивнул.

– Я понимаю, что пьян, – сказал я. – Но мне редко бывает до такой степени не по себе.

Холмс попытался выразить сочувствие:

– Вас беспокоит, что в этой афере, может быть, замешаны британские солдаты?

– В том числе.

– А также явное двуличие этого Роберта Сэдлера, который, казалось, покровительствовал мисс Маккензи, – во всяком случае, она так полагала, но оказалось, что он втайне планировал с позором вернуть ее домой, или еще того хуже.

– Тоже верно. И это еще не все. Я готов поверить, что Роберт Сэдлер был соучастником брата в этих ужасных преступлениях, хотя бы потому, что для их совершения потребовалось бы никак не менее двух пар крепких рук. Да и мотив тоже ясен: поскольку сэра Алистера, а затем Маккея, назначили на реконструкцию западной башни, они, должно быть, узнали про спектакль, который почти еженощно разыгрывался в башне; если бы эти два честных человека рассказали королеве, что? происходит, мошенничеству и самой свободе Сэдлеров пришел бы конец. И все же, говорю я вам, есть еще кое-что…

Холмс, кажется, понял, к чему я клоню; он вытащил трубку и принялся набивать ее табаком.

– Верно, Ватсон, еще «кое-что»: у нас есть почти все кусочки головоломки, но одного пока явно не хватает.

– Я знаю, но не могу понять, какого именно, – сказал я, обрадовавшись, что мне представился случай рассеять мои сомнения. – Как я уже сказал, я не сомневаюсь, что преступники именно эти люди, но почему они выбрали такой способ, а, Холмс? Зачем так уродовать тела? Представьте себе, каково семьям этих бедняг – женам, детям, – увидеть такое глумление?

Холмс поднял бровь:

– Вы подобрали необычное слово, Ватсон.

– Я врач, Холмс; так что, наверное, не такое уж необычное. Я повторяю: глумление.

– Ну хорошо; называйте как хотите, но ничего загадочного тут нет.

– Неужели?

– Именно. Проверьте сами, если хотите. Спросите десятерых первых попавшихся шотландцев, кто убийца. Если не брать в расчет официальное мнение, выражаемое шотландскими газетами, я готов биться об заклад, что по крайней мере половина спрошенных обвинит призрака, обитателя западной башни. Кто-то припомнит имя Риццио, а кто-то, как мисс Маккензи, знает его лишь как «итальянского джентльмена» – но из тех, кто знает его историю, а таких в этом городе и стране довольно, большинство будет убеждено, что это ищет отмщения неупокоенный призрак убитого. И то, что тело Маккея нашли в таком месте, куда его никто не мог положить, и то, что оно было столько раз пронзено и изувечено – все свидетельствует об участии сверхъестественных сил. Какой естественной причиной можно было бы объяснить подобное?

Я растерялся:

– Холмс, вы серьезно? Половина шотландцев полагает, что это дело рук кровожадного призрака?

– Думаете, преувеличиваю? Я вас уверяю, что нет, хотя все шотландцы – прирожденные скептики. В любой группе людей, по всему миру – включая Англию – вы найдете примерно то же самое; и еще – желание увидеть место, где предположительно является призрак, что, несомненно, учитывали преступники. Человеческий род никак не хочет верить, что со смертью тела прекращается и существование духа – сколько раз мы с вами в процессе расследования дела сталкивались с этим неверием. Спрошенные дадут вам такой ответ, казалось бы, свидетельствующий о невежестве или суеверии, не из страха – нет, их ответы будут продиктованы надеждой. Они хотят, чтобы виновником оказался дух «итальянского джентльмена», ибо это подтвердит их сокровеннейшее желание; и в то же время боятся этого. Думаю, даже мисс Маккензи черпает некое тайное утешение во всех своих злоключениях, несмотря на ужас, который ей пришлось пережить.