Читать книгу "Лекарство от измены - Кэролайн Роу"

— Устала на охоте, — пробормотал фермер. — Вашей светлости не спится?

— Да нет. Но мы с моей кобылой всегда спим очень чутко. Блавета оказалась более хорошим сторожевым псом, чем ваша собака. Желаю вам спокойной ночи, добрый человек.

Томас и его кобыла немного подремали, пока первые лучи рассветного солнца не осветили их медленное, медленное движение.

Небо в неровном чердачном оконном проеме стало светлеть. По окрестным полям прошел дождь, и водянистый солнечный луч вполз внутрь, осветив их тюрьму. Корзина Ракели с травами и лекарствами стояла в углу, рядом с небрежно увязанной одеждой, но их похитители, злонамеренно или нет, не оставили им воды для того, чтобы напиться или умыться. Исабель застонала и дернула головой. Ее губы снова стали сухими и потрескавшимися, а кожа горячей. Ей нужна была вода и охлаждающая повязка, необходимо было привести в порядок ее рану. Какими бы странными и пугающими ни были люди, находившиеся под ними, Ракель была вынуждена обратиться к ним за помощью.

Она нервно окликнула их:

— Эй, кто там? Донья Исабель больна.

Никакого отклика.

Ракель с отчаянием посмотрела на свою пациентку. Девушка ударила по грубым доскам пола кулаком и вновь обратилась с призывом о помощи, немного громче.

Опять никакого ответа.

Она встала на люк в полу и забарабанила по нему пятками. В ответ раздалось ржание лошади. Больше ничего. Они были брошены, заперты, без пищи, без воды. Слезы выступили у нее на глазах, и она чуть было не пропустила тихий шум голосов внизу. Там были люди, которые старались ничем не выдать свое присутствие. Ее страх куда-то испарился.

— Эй, вы, — закричала она. — Эй, вы там! Вы что, собираетесь оставить донью умирать от жажды и лихорадки?

Она подождала ответа. Ни одного звука, кроме шума потревоженных животных.

— Убийцы, — продолжила она, уже громче. — Порочные сыновья бесчестных матерей! Трусы, боящиеся беспомощных женщин! Ответьте же мне!

Она прошлась по полу, исследуя его теперь уже в ярком свете дня. И снова наступила на доску, которая и до этого так угрожающе скрипела; она наклонилась, чтобы осмотреть ее. Доска была старой, сухой, растрескавшейся и, похоже, удерживалась на месте при помощи самого ненадежного гвоздя на свете. Она ухватилась за свободный конец и потянула изо всех сил. Доска застонала, расщепилась и шумно лопнула довольно далеко от балки, осыпав все вокруг градом щебня и насекомых. Теперь она могла заглянуть внутрь конюшни. Лошадь, привязанная внизу, в панике отступила, испуганная шумом. Ракель подобрала доску, уперла один ее конец в пол, поставила свою изящную маленькую ногу на середину доски и подпрыгнула. Доска сломалась пополам.

Удерживая сломанную доску, Ракель снова посмотрела вниз через созданный ею проем. Внизу взбудораженная лошадь поднялась на дыбы и била копытами, а испуганный мужчина пытался ее утихомирить. Ракель встала на колени возле проделанного ею отверстия и пропихнула туда кусок доски.

— Откройте люк и принесите нам воды, мужланы, или я брошу это вам на голову, — с удовольствием произнесла она — Следующий кусок упадет на животных, а затем…

— Она разрушает мою конюшню, — прокричал голос, больше озабоченный повреждением собственности, чем неизбежностью нападения. — Да она решительнее иного мужика!

— И я все здесь уничтожу, — сказала Ракель, опьяненная безрассудством. — Я все здесь разломаю, наложу проклятие на твою скотину, деревенщина, и на кур. Нескоро у тебя снова появятся яйца, молоко или теленок. Принесите нам воду, или будете жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

— Ради бога, идиот, сделай ты хоть что-нибудь. — Это был новый голос, который показался более воспитанным и раздраженным. Ракель с любопытством нагнулась и увидела изящно одетого человека, стоявшего в открытом дверном проеме. Он улыбался ей наглой, хитрой улыбкой. — Принесите им воду и все, что им нужно. Мы же не хотим, чтобы девочка умерла, не так ли?

Ракель медленно подтянула доску на чердак.

— Ты действительно можешь наложить на них проклятие, чтобы не дать их курицам нестись? — спросила донья Исабель после того, как им принесли воду, свежее молоко и хлеб, и даже кувшин кипятка, в который Ракель опустила травы из своей корзины.

— Нет, моя донья, — серьезно ответила Ракель. — Я сказала это, чтобы напугать нескольких безграмотных крестьян, но человек в дверном проеме, с его хитрой, проницательной улыбкой, испугал меня. Я даже не знаю, как к нему подступиться. Я ведь была настолько сердита, что сказала первое, что пришло мне на ум.

— Ты очень умна.

— Не знаю, было ли это очень умно, — сказала Ракель, — но это заставило их принести нам пищу и питье. Кто они, донья? Вы их знаете?

Донья Исабель слабо качнула головой.

— Враги моего отца, — прошептала она. — Или вассалы хозяина земель, соседних с моими. Или те и другие вместе. Скорее всего, последнее. — Она закрыла глаза и, казалось, заснула. — Если мне придется выйти замуж за уродливого старика, который хочет получить мое состояние, — пробормотала она, — пусть уж это лучше будет кто-то из друзей моего отца, чем моего дяди. — Она отвернулась от света и задремала.

Чуть свет Томас повел Блавету назад к дороге. Когда от злосчастной фермы их уже отделяли два холма, стремительно налетел ливень и вымочил их обоих. Затем из-за туч вырвалось солнце; Томас шел пешком, пока дорога не начала высыхать, а затем сел верхом на свою несчастную, одеревеневшую кобылу. Они двигались в спокойном темпе, пока шум вздувшегося от дождя ручья не напомнил Томасу, что оба вспотели, покрылись пылью и измучены жаждой. Человек и лошадь с трудом добрались до небольшого лужка на берегу реки. Томас подумал и решил, что, поскольку он уже и так опаздывал на встречу почти на день, то лишний час опоздания уже не будет иметь значения. Он прополоскал свою пропитанную потом и дождем рубашку и развесил ее на ветвях для просушки, энергично вымылся и растянулся на мягкой траве, решив прикончить хлеб, оставшийся от ужина.

То, что Томас заснул, было понятно и, возможно, даже простительно. Прошлую ночь он спал урывками, с обнаженным мечом в руке, ощущая жадное внимание хозяина к своей особе и помня о его остром ноже. Несколько небольших кустиков, растущих между дорогой и рекой, скрыли их от взгляда случайных прохожих; солнце, хотя и не успевшее высоко подняться на востоке, пригревало ему лицо. Блавета мирно щипала траву, река тихо напевала ему на ухо свою колыбельную.

Он проснулся, когда солнце уже было в зените, и услышал перестук копыт. Блавета дремала под деревом. Томас перевернулся на живот, чтобы понаблюдать за случайной процессией.

Впереди ехал неприветливый малый в простой одежде. Он был верхом на лошади, которая выглядела слишком хорошей для него, и вел в поводу прекрасную каштановую кобылу, на которой ехала знатная молодая дама. Завершал процессию господин на великолепном карем жеребце. В его прекрасном костюме сочетались алый и черный цвета, рукоять меча блестела на солнце. В середине две крепкие серые лошадки несли паланкин, их вел молодой крестьянин в потертых башмаках и грязной тунике. Томас решил, что господин в паланкине был слишком сильно болен, чтобы следить за внешним видом своих слуг.