Читать книгу "Профессор по вызову - Лючия фон Беренготт"

совершенно непростительно. Именно за это ты, Птичкина, и расплачиваешься сейчас, и уверяю, будешь расплачиваться еще дооолго. Иначе можешь попрощаться со своей карьерой и репутацией…

У меня окончательно пропал дар речи. Поиграть во влюбленную?! Что он несет?

И когда это я играла с ним во влюбленную?

И тут вдруг я вспомнила — «ты мой… мой…»! И мои слезы, когда я обнимала его вчера после оргазма…

Так вот о чем он! Вот что его задело до глубины души!

Все детали разбежавшейся было мозаики снова сложили в четкую картину. Значит, Багинский злится на меня не столько за то, что я переспала с ним, сколько за то, что якобы пыталась влюбить его в себя? Развести на эмоции? Заставить поверить в то, что он у меня первый и единственный?

Но это же глупо — в минуты страсти можно что угодно ляпнуть, и вполне себе можно разреветься! Вот, например, он сам не далее, как полчаса назад говорил мне… Ахнув, я отпрянула, уставившись на него расширенным взглядом.

— Что? — Багинский насторожился.

Проглотив скопившуюся слюну, я медленно проговорила, формируя свои мысли в процессе.

— Но… ты ведь тоже кое-что сказал мне… когда… когда… ты… — я люто покраснела, не зная от чего больше — от упоминания того, что он делал со мной, или от того, что назвала его сразу и по имени, и на «ты».

Явно не понимая — или делая вид, что не понимает — Багинский несколько моргнул.

— О чем ты? Что я сказал тебе?

Я заметила, как у него побледнела середина лба. Словно чтобы отвлечь мое внимания от этого факта, он поправил на носу очки.

Я же еле смогла скрыть усмешку — чего вы так испугались профессор?

Его реакция придала мне смелости.

— Ты сказал мне то же, что и я тебе раньше. Ты назвал меня… «своей»… Так и сказал — «моя», «вся моя…»

— Глупости! — его тело буквально взметнулось над кроватью. — Ничего подобного я не говорил! И не мог говорить, потому что всегда контролирую свои слова! Даже в постели! — вскочив, он стоял рядом с кроватью, напротив того места, где я приклеила жучок.

Я даже рот рукой зажала — так хотелось закричать — «да я тебе запись могу поставить, если память отшибло!»

Молчи, дура, молчи, пока не поздно! — успокаивала себя мысленно.

Смолчать мне удалось, а заодно и вспомнить, что я здесь не только для секса, но и для того, чтобы выжать из моего дорогого профессора всё, что только можно для нашей с ним памятной записи.

— Ну, хорошо, — умиротворяюще промурлыкала, снова укладываясь на кровать в соблазнительной позе. — Допустим, мне это показалось, и ты ничего такого не говорил. Допустим, ты прав, и я действительно пыталась заморочить тебе голову… Разве это предрассудительно, учитывая, в какой ситуации я оказалась?

Багинский мотнул головой, явно пытаясь сконцентрироваться, но взгляд его постоянно соскальзывал с моего лица вниз, и было понятно, что мозг его не работает в полную меру. Грех было этим не воспользоваться, даже если ради этого мне придется приписать себе роль, которой он меня и так уже наградил.

— Что плохого в том, что я немного… подыграла вам, профессор Багинский? Да и себе тоже… Думаете, приятно отдаваться мужчине просто так — по-деловому, будто я вещь? Даже если от этого зависит моя карьера?

Снова поднявшись на колени, я потянулась к нему — уже почти естественно, влекомая теплом его тела. Поймала его руку за пальцы, подтянула к себе еще ближе… второй рукой обняла за шею и тут же почувствовала, как теряю голову. Надо было срочно выжимать из него хоть что-нибудь, иначе сама сорвусь, и будет уже не до разговоров. Итак уже девяносто процентов записи в стонах и криках…

— А сейчас? — внезапно он схватил меня за подбородок. — Сейчас ты тоже подыгрываешь мне?

Мой взгляд заметался, пытаясь ускользнуть от его. Что ответить? Если признаюсь, что честно хочу его, придется как-то свернуть всю эту тему. Если продолжу врать, возможно выведу и его на тот же уровень, и он со злости начнет делать вид, что заставляет меня спать с ним ради моей карьеры. Впрочем, почему «делать вид»? Он ведь действительно использует меня — заставляет спать с ним ради карьеры? Не так ли, Марго?

Или у тебя уже сомнения по этому поводу?

Я прикусила губу, стараясь не выдать интенсивную внутреннюю борьбу.

Да какие тут могут быть сомнения?! То, что он назвал тебя «своей» — так же, как и ты его раньше? Мало ли что мужчины говорят в постели! Может он это рычит каждой своей клиентке, чтобы раззадорить ее?

Я заставила себя улыбнуться.

— Ну конечно, профессор Багинский. А вы думали, что настолько очаровательны, что можете заставить девушку, которую шантажировали ради карьеры, расслабиться и получить удовольствие? Конечно же, я подыгрываю вам. Кстати, было бы неплохо обговорить условия нашей сделки более детально. Каким именно образом вы собираетесь помочь мне с моей монографией?

Я сама не могла понять, откуда во мне взялась вся эта смелость. Может, его сперма протекла мне в мозг и заразила меня мужским нахальством?

Во всяком случае, Багинский смотрел на меня с таким видом, будто его пыльным мешком по голове огрели. Потом медленно отстранился и забрал у меня свою руку. Лицо его исказилось презрительной гримасой.

— Что ж… Жаль, что я позволил себе сомневаться… в твоей натуре, Птичкина.

Мое сердце в одно и то же мгновение сникло и возликовало — он выдал себя, отозвавшись на «Багинского», и сам же назвал меня по фамилии! Ни у кого больше не возникнет сомнений, между кем и кем этот разговор!

Но он больше не поверит мне, поняла я совершенно отчетливо. Я только что, ради своей безопасности, отреклась… от кое-чего большего.

Багинский отвернулся, и очень вовремя — как раз в тот момент, когда глаза мои заплыли слезами. Незаметно смахивая их, я бросила ему в спину, торопясь высказаться до того, как разревусь окончательно:

— Так что там с монографией, профессор? Я сделала то, что вы хотели, разве не так? Вы тоже должны выполнить вашу часть уговора.

Он долго не отвечал, стоя ко мне спиной и обнимая себя руками — будто боялся, что не сдержит их и ударит меня. Потом медленно повернул голову и, всё еще не глядя на меня, процедил сквозь зубы.

— Убирайся отсюда, Птичкина. Сделка отменяется. Монографию обсудим по почте, и если ты… не залетела, больше я тебе ничем не обязан. Ты мне