Читать книгу "Чтобы ахнули - Лариса Каневская"

гребками. Гоша проплыл три дорожки туда и обратно, Таня с трудом добралась до конца первой.

— Тата, хочешь, я тебя покатаю?

Если бы Гоша не улыбался так по-доброму, Таня решила бы, что он издевается.

— Ты не бойся, просто крепко держись за мои ноги…

Таня схватилась за Гошины ступни и почувствовала, как он рассекает воду, будто дельфин или ракета на подводных крыльях. «Надежный, сильный, за такого хорошо держаться и ни о чем не беспокоиться…» Нахлебавшись стремительных волн, которые следовали от энергичных Гошиных гребков, Тата вдруг встревожилась, что ужасно выглядит: слипшиеся под шапочкой волосы, красные глаза (у нее всегда в бассейне краснели белки — видимо, реакция на хлорку), — и предложила Гоше перейти в джакузи.

Забившись в противоположные углы большой пузырящейся ванны, они старались ненароком не коснуться ноги или руки, боялись пересечься взглядами. Пространство было наэлектризовано до такой степени, что казалось, можно получить удар током. Таня предложила пойти погреться и кивнула в сторону хамама.

В парной ничего не было видно. Таня споткнулась на скользком полу и чуть не упала, но ее моментально поддержали горячие мужские руки. Она замерла, боясь шевельнуться и оглянуться. Ну, обнял, и что дальше? Ну? Ну же… И облегченно засмеялась, когда Гоша резко развернул ее, прижал к себе и поцеловал в губы. Потом они присели на горячую мраморную лавку и принялись целоваться. Гоша наконец не утерпел, снял с Тани купальник, подхватил на руки, целуя на ходу, перенес в раздевалку, вытер полотенцем, обернул махровым халатом и хотел на руках тащить в номер, но она, смеясь, отбилась:

— Я — не ребенок и не добыча. Сама пойду, к тому же мои вещи и ключи в женской раздевалке.

На ужин они не явились. Утром Гоша принес на подносе завтрак.

— Я им сказал, что у тебя мигрень и ты не сможешь никуда ехать. Все сочувствовали, передавали приветы. У нас с тобой, Таточка, впереди целый день свободы!

К обеду, удовлетворенные, счастливые и проголодавшиеся, они решили пойти погулять. Поели в ближайшем кафе, блаженно улыбаясь и держась за руки под маленьким круглым столиком. Вдруг Таня посмотрела в телефон и посерьезнела:

— Слушай, завтра возвращаться… а я ведь еще не купила подарков.

Повисла неловкая пауза.

— Вон напротив торговый центр, идем?

Гоша тоже помрачнел: Танины слова вернули его в реальность.

Таня купила детям по паре джинсов, себе — летнюю сумку. Гоша ходил за ней как пришитый, смотрел только на нее, ничего вокруг не замечая. Он не хотел ничего покупать. Никто давно уже не радовался его подаркам и сувенирам, даже дети, настроенные матерью. Вот разве что тестю привезти греческий коньяк. Тесть — мужик хороший, так коньяк можно и в аэропорту купить.

Но, увидев ювелирный магазин, Гоша вдруг встрепенулся:

— Тата, а давай туда заглянем. Помоги, пожалуйста, примерить…

«Примерить… что и для кого?» — Таня беспокойно следила за Гошей, разглядывающим витрину. Тот попросил продавщицу достать тоненькое золотое колечко.

— Таточка, можешь примерить? Мне очень надо, пожалуйста.

— А какой размер тебе нужен?

— Ну, примерно, как у тебя.

Продавщица посмотрела на Танин палец и пошла за другим кольцом. Гоша следил за продавщицей. Таня недоумевала. На черной бархатной дощечке мягко мерцало точно такое колечко, только большего размера. Ручки у Тани были с детства мягкие, пухлые, в ямочках, притом что сама она никогда не была толстой. Таня надела кольцо и вытянула руку, чтобы Гоша как следует рассмотрел. «Кому… ну кому же?» — терзалась она.

— Как оно тебе? — Гоша не отрывал взгляда от Таниной руки.

— А я тут при чем? Впрочем, миленькое, — пытаясь быть вежливой, покрутила на пальце колечко, сверкающее алмазными насечками, — смотрится изящно. Подарок хороший.

Ободренный Гоша отправился в кассу платить. Продавщица достала синюю бархатную коробочку, упаковала колечко, перевязала голубой шелковой ленточкой и вручила Гоше в обмен на чек. Таня переживала про себя. Настроение испортилось, сердце сжалось от боли. Какая же она дура! Романтики захотелось, идиотка! Нет-нет, скорей закрыться в номере, уткнуться в подушку, нарыдаться всласть. Завтра Москва, все кончено.

Возле двери Таниного номера Гоша встал на одно колено, вынул из кармана синюю коробочку и протянул ей:

— Таточка, когда-нибудь я смогу подарить тебе дорогущее кольцо с бриллиантами и сапфирами, а пока постараюсь сделать тебя просто счастливой. Черт, звучит и выглядит, как в кино, но я не умею говорить, ты же знаешь…

У Тани слезы покатились градом. Гошины глаза тоже предательски заблестели, коробочку он от волнения стиснул так, что она сломалась, и колечко само выкатилось Тане на пухлую ладошку…

Шкаф мечты

Вере мечтала о большом новом шкафе. Из старого гардероба, стоило чуть приоткрыть дверцу, все вываливалось. Если Вера доставала с одной полки футболку, с другой выпадали трусы и лифчики, пыталась вытянуть из стопки вещей джинсы, ловила на свою голову юбки.

Жила Вера одиноко. Родители умерли следом друг за другом лет десять назад, замуж она так и не вышла, хотя претенденты поначалу были. Вера была маленькой, миловидной женщиной, почти карманного формата, курносой, русой, сероглазой. Родители ее обожали, баловали, ухажеров не привечали, высмеивали. Этот большеносый, тот глуповатый, третий — жадина. Никто их дочери не был достоин. Когда мать тяжело заболела и слегла, Вера сутками просиживала у постели, свету белого не видя. Матери не стало, пришлось выхаживать безутешного отца. Ухажеры постепенно исчезли, больше никто не звонил, никуда не приглашал. Легонькая, как балерина, с возрастом не располневшая, как ее знакомые, Вера работала контролером в метро, проверяла проездные. Люди-то хитрые: норовят проскочить по чужому студенческому, а сами давно закончили институт или вовсе не учились. Некоторые, совсем бессовестные, пытались вдвоем пройти или еще как-то проскочить. Вере всегда давали помощника, одной ведь хулиганов не задержать. Помощники сменялись, некоторые пытались ухаживать, но Вере никто не нравился. Этот — толстый, другой — длинный, третий — зануда. Так ни с кем и не встречалась.

В этом году Вера пенсию оформила. В общем, ей уже и не хотелось замуж — одной дома привычней, хотя вечерами иногда такая тоска накатит, особенно когда по телевизору смотреть нечего. Вера брала в руки семейный альбом с фотографиями и подолгу рассматривала черно-белую хронику своего счастливого детства. Детство счастливое, а судьба не сложилась.

Квартирка у Веры была крошечной, когда-то кооперативной, нынче приватизированной. Когда родители болели, сдавала ее, потому что их пенсий не хватало даже на лекарства. А вот родительскую двухкомнатную квартиру государство себе забрало после