Читать книгу "Дом Евы - Садека Джонсон"

и обдумывала, что сказать Шимми. В итоге я сгрызла стирательную резинку на карандаше и только тогда набралась храбрости и позвонила ему. Делать это было очень тревожно, хотя мы с ним разработали свою систему: я должна была услышать один гудок и повесить трубку. Так я сейчас и сделала, и через пять минут Шимми мне перезвонил.

– Привет, – ответила я.

– Привет, – прошептал он. – Чем занимаешься?

– Географией.

– Тебе помочь? Я вообще‐то не только в тригонометрии разбираюсь. Я очень крут в географии. – Он негромко усмехнулся. – Я могу что‐нибудь придумать и вырваться.

– Да, заезжай за мной. Когда?

– В восемь? На обычном месте. – Он явно повеселел.

В восемь я быстро обогнула дом, не встречаясь ни с кем взглядами, и свернула в переулок, где с выключенными фарами припарковался Шимми. Отпихнув носком туфли пустую банку, я перешагнула через лужицу то ли пива, то ли чьей‐то мочи.

– Привет. – Я залезла на заднее сиденье, отодвинув розовое вязаное одеяльце и тряпичную куклу. – Что, твоя сестра опять в машине играла в дочки-матери?

– Она всегда что‐нибудь затевает, – сказал Шимми, тяжело дыша, и перегнулся пожать мне руку. Его нежное прикосновение чуть не заставило меня передумать насчет того, что я собиралась сделать.

– Можем поехать к детской площадке Смит и припарковаться там где‐нибудь. Машина у меня до десяти.

Я тонула в мягком кожаном сиденье, а подо мной урчал двигатель. Внезапно я почувствовала, что у меня полон рот слюны, и сглотнула.

– Я… я больше так не могу.

– Как именно не можешь? – нахмурился он.

– Так. С тобой. – Я отдернула руку. – Подставляться под опасность.

– Подожди. – Он жестом остановил меня. – В чем дело?

Я уставилась на собственные руки, сложенные на коленях, и рассказала про свое столкновение с белой женщиной в даунтауне, про то, как на меня все пялились в универмаге.

– Ты газеты‐то читаешь? Еще одного негритянского парня избили до полусмерти в итальянских кварталах Южной Филадельфии. Обвинили его в том, что он смотрел на белую женщину. А с нами они что сделали бы?

– Руби, меня это не волнует. Меня волнуешь только ты. – Он перегнулся через сиденье, наклоняясь ко мне как можно ближе, потом решил, что так недостаточно близко, отключил двигатель, перелез на заднее сиденье и потянулся ко мне, но я его остановила.

– Тебя это не волнует, потому что тебе не приходится об этом волноваться, Шимми. Ты живешь в своем прекрасном маленьком мирке, но все окружающие считают, что мне там не место.

– И что, мы теперь будем делать то, что считают окружающие? А как же наши чувства друг к другу? Нам должно быть неважно, что думают остальные.

– Она меня в лицо черномазой назвала, – напряженно произнесла я.

Шимми поморщился, будто его ранило это слово. Потом он снова потянулся ко мне. От него исходил успокаивающий запах «Олд спайс», и я сдалась, в его крепких объятиях наконец пролив слезы, которые копились во мне весь день. Когда в машине были только мы вдвоем, я чувствовала себя в безопасности. Это был наш мир.

– Понимаешь, я боюсь. Это безумная страна.

– Я о тебе позабочусь.

– Пока сможешь. – Я отодвинулась, вжавшись в сиденье. – Ты что, не знаешь, что нам по закону нельзя быть вместе? А что, если твой отец узнает? Или мистер Гринуолд? Проблемы они устроят мне, а не тебе.

Ему явно было не по себе.

– Они не такие, и потом, ситуация меняется, Руби. Газеты не только ты читаешь. Всего несколько месяцев назад Верховный суд Калифорнии счел, что запрет межрасовых браков нарушает Четырнадцатую поправку, и отменил его.

– Это только один штат, и он на другом конце страны.

– Но это вопрос времени, а если надо, сбежим в Калифорнию. Слушай, не сходи с ума.

Руки у меня дрожали. Шимми был самый славный парень, которого я только встречала, добрый и сердечный, но что бы я ему ни говорила, сколько бы фактов ни приводила, он не поймет. Он не может понять, как я живу, как хожу в школу, где учебники всегда потрепанные, с отсутствующими страницами, а в туалетах из крана редко течет вода. Он не представлял, каково это – ложиться спать голодным, включать свет и видеть, что мыши погрызли твой ужин и оставили какашки, которые тебе придется убирать; каково это, когда приходится целовать бойфренда матери, чтобы получить деньги на проезд на учебу, которая может принести тебе стипендию в колледж, а эта стипендия нужна, чтобы не мыть всю жизнь туалеты, как твоя мать. Туалеты белых людей.

Я знала, что если я не покончу с этим сейчас, то не покончу никогда.

– Мне пора. Береги себя, Шимми. – Я открыла дверь машины, вышла из переулка и взбежала по лестнице, прыгая через ступеньку.

Разбитое сердце напоминало о себе, словно щелкавшая о кожу резинка. Я хотела, чтобы в наших с Шимми отношениях все шло нормально и беспроблемно. А поскольку так невозможно, надо было избавиться от чувств к нему.

Тетя Мари принесла мне кусочек торта с чьего‐то дня рождения в клубе, но когда я открыла холодильник, чтобы его достать, в дверь застучали.

– Шимми, иди домой. – Я захлопнула холодильник ногой.

– Пусти меня.

Не обращая на него внимания, я вилкой подцепила из пластикового контейнера кусочек желтого торта с белой глазурью и поднесла к губам.

– Пожалуйста. Ты же не хочешь, чтобы я прямо тут устроил сцену.

Торт был на вкус как влажная губка, и я выплюнула его в раковину.

– Руби. – Он позвал меня по имени, и как будто магнит подействовал на меня через дверь и притянул к себе. Мои пальцы словно без моего участия отперли три замка и отодвинули цепочку.

Шимми держал шляпу в руках.

– Я не знаю правильных ответов. Я не знаю, как сделать, чтобы у нас все получилось. Я просто знаю, что не могу без тебя жить и готов ради наших отношений сделать все, что понадобится.

Он протолкнулся в квартиру и закрыл за собой дверь.

Мы стояли нос к носу и глядели друг на друга в упор.

– Я люблю тебя, Руби.

И вот мы уже целовались.

– Мне все равно, кто об этом знает. – Он взял меня за щеки своими сильными руками, вцепился мне в волосы. Когда мы соприкоснулись губами, между ними словно пламя занялось, всю мою кожу стало покалывать, но голоса становились все громче: «Черномазая. Сидите в своем районе. Теперь придется душ принять. Ты не можешь с такими дружить».

Я отодвинулась и посмотрела ему в глаза.

– Ты знаешь, чем моя мать зарабатывает себе на