Читать книгу "В штабах и на полях Дальнего Востока. Воспоминания офицера Генерального штаба и командира полка о Русско-японской войне - Михаил Владимирович Грулев"

область политики. Зато адмирал Алексеев, по всеобщему отзыву, от природы ни на что больше и неспособен как на политику карьеризма. Еще весной 1893 года мне пришлось встретиться с адмиралом Алексеевым на «Николае I»[19]; и тогда уже всеобщие отзывы характеризовали его как «дипломата среди моряков и моряка среди дипломатов»… Но он изучил пути современного бюрократического карьеризма и использовал их полностью на несчастье нашей родины.

Однако мы до сих пор не знаем, куда нас направят из Мукдена. Когда вместе с начальником дивизии я встречал генерала Куропаткина, последний высказал: «Сейчас переговорю с адмиралом Алексеевым и вырешится, куда отсюда двинуть вашу дивизию; первый полк вашей дивизии и часть штаба корпуса находятся уже в Дашичао; может быть, и вы туда направитесь». Из позднейших толков с лицами свиты обоих лагерей выяснилось, что из-за нас идет теперь борьба между Куропаткиным и Алексеевым: первый настаивает на необходимости двинуть нас в Дашичао, а Алексеев опасается за участь Мукдена – а следовательно, и за безопасность своей персоны – ввиду того что Куроки стоит на прямом пути в Мукден через Бенсиху, в обход Ляояна с востока, и может, таким образом, пробраться в Мукден гораздо скорее, чем туда подоспеет Куропаткин из Дашичао. Казалось бы, и без того Алексеев пленил в Мукдене слишком много войск, которые здесь держатся без всякого дела, должно быть, «для представительства», совершенно излишнего на театре войны; тут находятся теперь Читинский пехотный полк, Оренбургский казачий полк, конвойная сотня и еще другие части…

Возвратившийся от адмирала Алексеева генерал Куропаткин сообщил начальнику дивизии: «Пока что вы останетесь в Ляояне…» Значит, адмирал Алексеев поставил на своем… А тут же некоторые из приближенных Алексеева говорят мне, что, «наверное, Куропаткин вас с двумя батальонами пошлет в Дашичао, а два оставит в Ляояне…».

– Для чего же такая операция может понадобиться Куропаткину?

– А для того, чтобы выдержать свой принцип: разрывать на клочья всякие тактические единицы. Генерал Куропаткин доконал-таки этой стратегией японского начальника штаба.

– То есть как это понимать?

– Да разве вы не слышали, что случилось с этим начальником штаба! Да как же! Собирая сведения о русских войсках на театре войны, начальник японского штаба впадал в бешенство, встречая одну войсковую часть в десяти различных местах и находя войсковых начальников в одних местах, а вверенные им войска в других; а затем в третьем месте находя винегрет из всевозможных частей и начальников. Бился, бился японец над этой путаницей, повесил пару разведчиков; а когда убедился, что он не распутается, то учинил харакири и распорол себе живот…

Встретил на вокзале «знаменитого» Тифонтая; обнялись и расцеловались как старые друзья. Этот самый Тифонтай 10 лет тому назад участвовал в моей экспедиции по Сунгари и за время продолжительного совместного путешествия в часы досуга и прилива откровенности рассказывал мне много интересных подробностей интимного свойства о своих подрядах и поставках военному ведомству и при постройке Северно-Уссурийской железной дороги. Вот один из этих рассказов, в истине которых я не сомневаюсь, так как, находясь на Дальнем Востоке во время этой железно-строительной эпопеи, приходилось немало слышать повествований подобного рода от людей, заслуживающих полного доверия.

– Мне и инженерному полковнику Б., – рассказывал Тифонтай, – канцелярия начальника работ по постройке Северо-Уссурийской жел. дороги предложила взять подряд на постройку обширного участка – работы земляные и каменные – на сумму всего около 900 тыс. рублей; заключили мы условие, выговорили неустойку и получение аванса в 90 тыс. рублей, который из Владивостока должны были перевести в Хабаровское казначейство для выдачи нам. Наступил срок выдачи аванса, а он еще не переведен из Владивостока, несмотря на многие наши телеграммы, остающиеся без ответа. Тем временем мы с полковником расчухали, что контракт для нас невыгоден и, воспользовавшись нарушением его со стороны начальника работ невыдачей в срок аванса, объявили контракт расторгнутым. При вторичном заключении контракта мы включили некоторые поправки в расценку, составлявшие разницу в нашу пользу на 115 тыс. рублей. Опять был назначен срок выдачи аванса через Хабаровское казначейство, и опять денег не дают. Теперь-то уж нам невыгодно было рвать контракт, и мы терпеливо ждали, пока в Хабаровск приехал Г-ий (известный железнодорожный подрядчик, наживший огромное состояние при постройке Южно-Уссурийской жел. дороги), который и разъяснил нам, в чем дело: под диктовку Г-го мы послали телеграмму такого содержания: «Переведите аванс как Г-му», и мы на другой же день получили деньги, из которых 15 % должны были уступить для канцелярии.

Впрочем, мало ли было злоупотреблений в этой «стране чудес и курьезов», как называют сибиряки свой край. Курьезнее всего то, что эти злоупотребления раскрываются иногда курьезнейшим образом. Покойный приамурский генерал-губернатор С.М. Духовской пил всегда утренний чай с французской булкой; и вот однажды в холодное февральское утро 1895 года генерал-губернатор оказывается без булки, которой нельзя было достать во всем Хабаровске. Сейчас же командировали чиновника особых поручений С-ча выяснить, в чем тут дело. Раскрылась на Южно-Уссурийской жел. дор. обширная область всевозможных злоупотреблений при отправке грузов. И все благодаря генерал-губернаторской булке.

В последние годы пришлось много читать в газетах про Тифонтая, имя которого все звончее гремит на Дальнем Востоке. Он прекрасно ведет свою политику с местной высшей администрацией и легко наживает миллион за миллионом. Мне указывали, что Тифонтай совсем обрусел, что он принял русское подданство и даже «женился» на русской. Но во время поездки со мною по Маньчжурии у Тифонтая оказывалась жена с детьми чуть ли не во всех городах по Сунгари: как же ему не иметь русской «жены» в России!

Теперь в Мукдене Тифонтай ворочает большими делами. Вероятно, не один миллион из русской казны перепадет в китайские карманы Тифонтая. Он поставляет для армии все, что угодно. Говорят, что он предложил даже за 1 миллион рублей взять в свои руки разведочную часть, чтобы освободить офицеров Генерального штаба от тяжелой и ответственной задачи; и уверяют, что в штабе склонялись к этой идее. До сих пор жалуются на недостаток сведений о противнике и трудность добывать их, и – чего доброго – покажется заманчивым запрячь Тифонтая начальником разведывательного отделения. Полагаю, что за второй миллион он согласился бы быть и начальником штаба. Мы, вероятно, не прочь были бы отдать с подряда Тифонтаю и все ведение войны, – только дай нам победу…

Мне вспоминается и моя «разведка», которую я во время своей экспедиции в 1895 году поручил Тифонтаю в Хулан-чене: узнав о существовании карты Маньчжурии китайского изделия, я поручил ему достать такую карту: и вот он мне на другой день доставил… карты