Читать книгу "Побег шиповника: Часть I - Lama Lieutenant"

зато услышал (услышал ли?) звуки эльфийской флейты вдалеке.

Джулиан устало поднялся на ноги и побрёл дальше. Вскоре он уткнулся в стену и тогда пошёл направо, держась её. Спустя семнадцать шагов ладонь скользнула в очередной тоннель, идя по которому Джулиан успел насчитать ещё почти тысячу шагов, прежде чем ему показалось, что он видит свет.

Свет. О, великий эльфийский бог…

Это придало ему сил. Ворчащий желудок впал во временную спячку, мышцы налились энергией, Джулиан радостно заспешил вперёд…

Громкий булькающий стон отпечатался на ухе влагой инородного дыхания.

Джулиан заорал и кинулся вперёд, высоко поднимая ноги, чтобы не запнуться ни о камни, ни о непонятно откуда берущиеся корни (а корни ли?), ни обо что, что могло бы отдать его на милость того, что обитает в этих пещерах. Казалось ЭТО, чем бы оно ни было, бежит за ним, всё страдая ему на ухо, но то было лишь эхо. Эхо реального голоса. Эхо того, что живёт в погребальных пещерах.

Разумеется, он не считал шаги. Но зато ему было, куда бежать. Джулиан бежал на свет, лихорадочно потея. Когда он вышел в очередную «комнату», озаряемую едва заметным лунным сиянием из ведущего вверх узкого тоннеля (и не иначе чем зеркала помогли этому свету пробиться в лоно пещеры, особенно на новолуние), он прижался к стене, оглядываясь вокруг. Но за ним, перед ним, сверху, снизу… всё было тихо. Лишь мрак и тишина. И лунный свет, отражаемый маленьким озерцом, почти лужей, внизу.

И где эта сука Туруфь, когда она так нужна?!

Джулиан нашёл в себе силы отлепиться от стены не сразу. Существо, чем или кем бы оно ни было, кажется, осталось позади. В любом случае оно, похоже, знает, что Джулиан здесь, а значит, нет смысла скрывать своё присутствие. Оно играет с ним, ведь если ты хочешь убить кого-то, ты просто убиваешь его.

Память тут же услужливо предоставила картины того, как огромный серый кот очередной невесты Эстебальда играет с несчастным мышонком, прежде чем съесть его заживо. А затем — мужчины-предатели короны на плахе, окровавленные, орущие вне себя от боли, от которой можно только сойти с ума и никак иначе, ждущие своего часа на топор в шее, мечтающие об избавлении. Если всё это творится по велению сытых котов или господ, что растят своих детей, хоть и в строгости, но со вниманием и любовью, если это всё творится обычными живыми существами по мановению руки, то что из себя представляет оно, живущее в вечном сумраке пещер среди оглушающей тишины и древних могил?

А если их ещё и много…

Джулиан напился воды, брызнул себе на лицо и огляделся. Настоящий зал уходил арками ещё в четыре помещения. Они могли быть смежными, и глупо было бы стараться досконально их изучить, поэтому Джулиан потянулся к чутью. Кажется, после питья оно слегка ослабло, зато внезапно раздавшиеся над головой звуки флейты вначале отрезвили, а затем ввели в спокойный транс.

Ведомый чутьём, Джулиан зашёл в один из залов, что также был тускло подсвечен игрой лунного света.

Перед ним предстали могилы. Сотни каменных и деревянных саркофагов. Последние гнили, стекая оземь и обнажая своё содержимое: белые кости, кое-где покрытые ветхими тканями, украшения из серебра, какие-то приборы…

Джулиан пошёл вдоль могил. Казалось, в таком месте сердце должно было выпрыгивать из груди, но нет, оно утихло. Покой древнего кладбища ввёл Джулиана в состояние безмятежности. Ему стало любопытно.

Он провёл пальцами по крышке саркофага, мимо которого проходил. В голове затрепетали воспоминания. Мрачный тёмный лес и ощущение влаги на лице. Кровь на щеках и лицо врага перед глазами. Видение прошло в ту же секунду, как Джулиан оторвал кончики пальцев от холодного камня.

Он не знал, сколько времени ходил вокруг захоронений, прикасаясь сначала лишь к каменным саркофагам, а затем и к костям, проглядывающим сквозь простые деревянные гробы. Чужие жизни захватили его. В воспоминаниях этих эльфов он видел много людей. Он видел их говорящими на эльфийском, он видел их раздетыми и стонущими под собой и над собой, он видел их умирающими в муках. Были и другие существа: фейри, феи, великаны, и ещё многие другие, чьих имён Джулиан бы не смог назвать, но больше всех было именно эльфов. Их истории проносились через его сердце, отдаваясь горечью, счастьем, радостью, потерей, ненавистью или страстью.

Джулиан плакал и смеялся, совсем забыв про ужас, что оставил позади. Кажется, он даже спал. Кажется, несколько раз. Вероятно, что-то ел. Вероятно, слизывал влагу с камней. А зал всё не кончался, и не кончались трупы древних, их истории и их кости. Джулиан узнал слишком много, чтобы это уместилось в его голове, но он хотел знать больше, впитать столько жизней и событий, сколько было возможно.

Время потеряло значение, значение имела лишь история, что стала дребезжать перед глазами. Кем они были, эти первые захоронения? С кем воевали? Кого любили? Как закончился их путь? Он не считал их жизни. Этих жизней были тысячи, и все они были важны.

«А моя жизнь?» — внезапно прорезалось сквозь туман в голове. Джулиан сосредоточил взгляд на бегущем по камню ручейке. Он шумел и прыгал, он жил, и Джулиан словно очнулся ото сна. В ушах агрессивно заиграла флейта.

Сколько он ходил среди мертвецов, слушая всё то, что они хотели рассказать ему? День? Неделю? Полчаса?

На подгибающихся ногах Джулиан дошёл до ручья и напился воды. Горло болело, губы потрескались. Нужно было идти.

Ещё залы. В некоторых истории были трагичнее, в некоторых — счастливее, ясно становилось одно: чем дальше он уходил, тем они становились старше.

Древность взывала к нему. Старухи с обвисшими грудями тянули к нему свои длинные когтистые пальцы и на глазах превращались в прекрасных юных дев с острыми трепещущими ушами, старики провожали его усталыми белёсыми глазами. Были и дети. От младенцев до юношей. Были молодые. Чем дальше, тем больше молодых эльфов и их детей. Джулиан видел ужасы их глазами. Его пытали и насиловали, его любили и предавали. Его резали живьём и бросали в пучину со скалы. Он ходил на охоту и убивал сам.

Глазами одного из эльфов — древнего охотника, ощерившегося белизной зубов из полуразрушенного каменного саркофага, богатого и изящного, Джулиан увидел настоящую жажду и страсть до насилия. Переживая всё, что пережил неизвестный древний эльф, он пропустил через себя пытки невинных зверей, убийства родных и насилие над неугодными. Кровь заполонила его до кончиков волос, осела гадко-сладким маревом на