Читать книгу "Доверие - Димитр Ганев"

в Пловдиве. — Ну, как на улице? Я уж забыл, как выглядит закат!

— Закат как закат, — сухо ответил Саир, развязывая обмотанные проволокой царвули.

— Небо, легкие облака, озаренные садящимся солнцем… Весело щебечут дрозды… Идешь к пограничному посту, и взгляд твой охватывает всю землю в этом небесном сиянии, всю землю, раскрывшую ночи свои объятия.

Саир, лежа на спине, слушал с закрытыми глазами. Потом, отвернувшись, пробормотал:

— Оставь небо в покое. Заткнись!

— Хотите спать? — спросил Казак.

— Слишком много болтаешь, — послышался опять гнусавый голос.

— У нас в части есть один урядник. Его зовут Рашко Славеев. Он мне всегда говорил: «Много болтаешь!» Ну а я — что поделаешь? — привык тренироваться.

Саир резко обернулся, услышав имя Славеева, его будто что-то толкнуло к постели солдата, он хотел спросить, где тот служит, но Кабаков категорически запретил ему разговаривать… Он повернулся на другой бок, решив молчать.

— Спите? — снова спросил Казак.

Саир пробурчал что-то, кушетка под ним скрипнула.

— Как вас зовут? Меня — Борис. Рядовой Борис Калфов с Красновского пограничного участка. Лечусь у доктора Кабакова.

Саир молчал. Казак смотрел сквозь маленький квадратик окна на белые облака и пытался вычислить, о какой скоростью они движутся на восток, к Краснову.

— Как наперегонки несутся! — воскликнул он. — Если бы они могли переносить письма, открыл бы я окно и изо всех сил бросил конверт на какое-нибудь пушистой облачко. Через тридцать минут оно было бы над Красновом. Над белым домом лесничего Чани, над Наной-медсестричкой. Эх, если бы можно было…

Саир не оборачивался, но весь как-то сжался.

По щебенке на шоссе постукивали колеса повозок. Со стороны лесопилки раздавались возгласы женщин, затем послышалась песня: «Длинны без тебя ночи, без тебя, любовь моя…»

Казак знал эту старинную родопскую песню. Он начал тихо подпевать:

Когда месяц взойдет,

Выхожу я, любовь моя, ждать тебя,

Пока месяц не зайдет…

— Урядник был прав. Много болтаешь! — почти прорычал Саир и медленно повернулся к солдату.

— Виноват! — сказал Казак, отворачиваясь.

Саир долго молчал, Казак слышал только его тяжелое прерывистое дыхание.

— Давно служите в Краснове? — проговорил наконец Саир.

Казак молчал.

— Я бывал там и кое-кого знаю.

— Два месяца. — Помолчав, Казак добавил: — Знаком только с медсестрой и с ее приятельницей. Ладно, давайте спать!

Саир встал, подошел к тумбочке, открыл ее, но ничего не взял и вернулся на кушетку. Скорчился в углу, опершись головой на руку, полежал так, потом перевернулся на спину, устремив взгляд в потолок.

— Значит, с медсестрой? Я тоже ее знаю, — сказал Саир. — А другая… Она местная?

— Не знаю. Красивая… Она частенько у медсестры бывает. Кофе пьют, в карты играют. Заходит туда один офицер… Подпоручик, — Казак знал, как задеть Караосманова помощника, — Однажды вечером играли мы допоздна…

Это было все, что Казак должен был сказать Саиру, а затем посмотреть, какова будет реакция.

Саир приподнялся, его ступни уперлись в пол. Он готов был схватить этого нахального солдатика и вышвырнуть в окно. Разорвать его на кусочки и один за другим сбрасывать их о крыши виллы! Мысль о том, что солдат видел Асину и играл с ней в карты, что какой-то офицер тоже захаживал туда, приводила его в бешенство. Голова разламывалась от вопросов. Что делать? Почему он здесь? Чем может ему помочь доктор? Правду ли говорит солдат? И что происходит там, в Краснове? Бежать одному или увести с собой Асину? Нет, прежде всего — в Красново! Там ему еще надо свести счеты кое с кем. А потом за одну ночь, за одну-единственную ночь… Его надолго запомнят!

Мысли Саира метались, точно овцы, загнанные волком. А выхода не было. Казак тоже задумался. Как же ему выскользнуть из этого зловещего дома с островерхой крышей, как сообщить Занину о Саире? Нужно ли вообще думать о бегстве с виллы или терпеть и ждать развития событий, преследуя главную цель? Обстановка изменилась. Сейчас его переправа за границу могла потерпеть провал. И все-таки как действовать: допустить ли, чтобы Саир исчез у него из-под носа, или принять решение, беря всю ответственность на себя?

— Ты зачем здесь? — спросил вдруг Саир, и в диком блеске его широко раскрытых глаз промелькнула нескрываемая злоба.

— Вы не сказали даже, как вас зовут. А я почему-то должен рассказывать вам о своих делах.

— Нури меня зовут, — буркнул Саир. — К чему тебе мое имя?

— Надо же как-то к вам обращаться. На то людям и даются имена.

— Знаю я командира твоего участка, Игнатова. — Саиру явно не терпелось вернуться к разговору об Асине. — Знаю и кое-кого из офицеров. Ягнят им продавал. Есть там один кудрявый — Занин, выпивали мы однажды в корчме. Весной дело было. Сам я из Муглина. Это недалеко от Краснова, так что бываю там раза два в год… Может, ты и другую женщину видал, приятельницу медсестры, такая высоконькая?

— Вряд ли вы ее знаете, — возразил Казак. — Она по улицам не ходит. От дома до Наны и обратно. Она, бай Нури, не из тех, которые… Но давайте-ка спать. Нет ничего лучше, чем всласть выспаться!

Саир посидел еще какое-то время, подперев отяжелевшую голову, потом лег. Взгляд его рассеянно скользил по стенам. Казак ждал, что он продолжит разговор, но через минуту-другую тот захрапел. «Несчастный!» — подумал Казак неожиданно для самого себя.

В квадратике окна, как на негативе фотографии, мерцали яркие звезды. Город спал, прикрытый черной крышей ночи, Со стороны лесопилки все еще слышался зловещий вой острых пил.

30

Доктор Кабаков вернулся с границы, как и обещал, на следующий день к вечеру. Старенький милицейский джип довез его до лесопилки, развернулся и уехал. Уставший, охваченный отчаянием, доктор медленно брел к своей вилле. Весть об убийстве Караосмана вызвала в нем чувство удовлетворения. Наконец-то он отделался от этого чудовища. Теперь самое время ликвидировать Саира, выбраться из петли, которую уже столько лет подряд невидимая рука стягивала на его шее, и навсегда переселиться в Пловдив.

Он думал об этом, когда ехал со следователем и начальником милиции на место происшествия, когда шел к заброшенной овчарне Ариповых, когда склонился над трупом бандита, грудь которого была прострелена пулеметной очередью. Только — проклятье! — это оказался не Караосман. Сходство какое-то было, но слишком отдаленное. Следовательно, планы доктора рушились.

У ворот ограды ждали пациенты, привязав своих мулов к железным кольям и рассевшись вдоль живой изгороди. Они повскакали и, глядя на него умоляюще, преградили ему путь. Кабаков мимоходом пересчитал их, кивнул. Но взгляд его задержался на одном лице, почти скрытом