Читать книгу "Баязет - Валентин Пикуль"

— Да иди же сюда, змееныш! — Карабанов рванулся к ней с дивана, но девушка, откинув свисавший со стенки ковер, мгновенно исчезла…

И тогда Андрей заметил, что он давно не один: два турка стояли в дверях — один помоложе, другой совсем старый, и рядом с ними хозяин кофейни — бахтиар или халдей, теперь это было безразлично.

Вежливо поклонившись, они сели на диван и еще раз поклонились, прикладывая ко лбу концы пальцев.

— Ваше благородство, — наконец спросил один из них, — осталось довольно? .. Великий аллах сотворил женщину, как цветок, а мудрейший Исхак-паша построил Баязет, как венец правоверных…

Карабанов понял: к дверям уже не пробиться. Он выхватил шашку, и две сабли мгновенно обнажились перед ним. «Если что, — пронеслось в голове, — Клюгенау знает, где я, и казаки вдрызг разнесут эту лавку… »

— Убью, рвань турецкая! — заорал поручик, увидев, как подкрадывается сбоку хозяин лавочки, чтобы снять со стены кривой ятаган.

Извернувшись, он рубанул клинком под коленки сзади, рассек сухожилья — и тот уже не поднимался, только ползал по коврам.

«Вот еще бы второго поддеть! » — думалось все время. Карабанов никогда не ощущал в себе такой страшной силы и ярости. Одним взмахом клинка разбросав перед собой сабли, ударил молодого турка сапогом в живот — тот отлетел к дивану. Рука третьего уже была в крови.

— Назад! Перебью всех, как щенят!

И сам отскочил назад. Рванул ковер. Так и есть: еще одна дверь, в которую скрылась Зия-Зий. По длинным переходам караван-сарая отступал, оскалив зубы, рыча зверем, даже не оглядываясь.

Звон стоял от искристой стали.

Тесно было.

— Не подходи ближе — убью! ..

Выкинул вперед шашку, и в этот же момент, рядом с его клинком, поблескивая синевой, хищно вытянулось лезвие чеченской сабли. Андрей повернулся и увидел безухую голову Хаджи-Джамал-бека.

— Пей кофе, — властно сказал лазутчик, — можешь пить шербет, ешь рахат-лукум, но зачем обижать моего друга? ..

Турки отпрянули.

Андрей в бешенстве летел в кофейню, но там уже никого не было. В припадке слепой безотчетной ярости (вспомнился ему тут Дениска) рубил поручик ряды кувшинов, сметал с полок персидские, цветами писанные чашки, острые взмахи клинка — крест-накрест — рассекали навесы из хорасанских ковров.

Потом, выскочив на улицу, почти в диком вопле, созвал солдат, велел окружить дом и никого не выпускать.

— Если побегут, стреляйте, такую мать! .. — приказал он.

Но — странно! — никого не нашел, хотя обыскал весь каравансарай. Ни одного турка. И тот, с подведенными глазами, халдеи или бахтиар, куда-то провалился. Даже Хаджи-Джамал исчез. Только в дальней потаенной каморке нашел Андрей брошенную Зия-Зии; девушка стояла перед ним, плачущая от испуга, стыдливо прикрываясь руками.

Карабанов при виде ее успокоился, втолкнул клинок в ножны.

— Меня бояться не надо, — сказал он. — У нас на Руси так заведено: с бабами не воевать, а лежачего не бить…

После встречи с Зия-Зий весь день Андрей ходил и улыбался, вспоминая подробности и того и этого, так что Ватнин даже сказал:

— С чего это ты, поручик, все жмуришься да жмуришься?

Словно кот: мутовку со сметаной облизал, а теперь вспоминает…

Вечером случайно встретил Клюгенау; прапорщик сам подошел к нему и сказал:

— Мне так неудобно перед вами, так стыдно… Я ушел, а вы остались одни, и я целый день мучаюсь: хватило ли у вас денег расплатиться за все? Тем более что перед этим сказали — ни копейки у вас нету.

Андрей крепко обнял его:

— Оставим все это. Вы золотой человек. И считайте, что я согласен с вами: жизнь удивительна! .. Только скажите мне, барон, отчего вы всегда лучше других?

— Не знаю… А если это и так, то, наверное, оттого, что я-то себя считаю хуже других.

9

Деды, помню вас и я, Испивающих ковшами И сидящих вкруг огня С красно-сизыми носами! ..

Денис Давыдов

Ватнин сел, и дубовая лавка крякнула под ним: эк-эк-экс — тяжело, мол. Положил на стол пудовые кулаки, качнул смоляным с проседью чубом:

— Охо-хо-хо…

— Ты с чего это, Назар Минаевич? — спросил Карабанов. — Или дочку вспомнил?

— До Лизаветы ли тут! Не до нее теперича. Плохо, поручик.

— А что?

— Слухи недобрые.

— Какие же?

— Да вот сейчас мимо майдана шел, так сволочь какая-то, слышу, орет: «Урус — пропал…»

— Ну и что? — рассмеялся Карабанов.

— Да ништо. Оттащил я орателя в сторону, чтобы не всем видать было… Вот те и «што»! Опосля руки пришлось мыть. А мыла-то, сам знаешь, вторую неделю из Игдыра не шлют. Рази же это мытье? Поганство одно…

Андрей предложил ему чаю. Сотник нюхнул чашку и выплеснул содержимое на землю.

— Иди-ка ты с чаем своим! .. Не чай у тебя, а «жидкопляс»

какой-то. Вот Клюгенау — тот кавказец, не тебе чета: он уж чай заварит — так заварит. Глотнешь, бывало, и Арарата не видать! А ты мне мочу верблюжью суешь…

Карабанов не обиделся. Сотник протянул мимо него могучую клешню — взял свою шашку, полученную в подарок за взятие аула Гуниб, где засел Шамиль со своими мюридами. Это была необыкновенная шашка: под рост Ватнину, сделанная для него на заказ, и богатый эфес ее доходил Карабанову почти до плеча.

И вот сотник взял эту шашку и пошел. И ни о чем его поручик не спрашивал; видел только, как забрался есаул в баранту, выбрал овцу покрупнее, взвалил себе на плечо и положил у палатки.

Потом поставил барана к себе лбом, размахнулся и…

— Аи да сотник! — услышал Андрей казацкие восторги. — От рогов до курдюка! Враз! ..

Вытирая о пучок травы широченное лезвие, вернулся Ватнин в палатку, сказал дружески:

— Чай вину — брат младший… Сейчас званый банкет на двух персон закатим! Ты да я — и всё. Остальных к бесу! Тем более, Елисеич, уходишь ты вскорости… Выпало тебе дело, сынок, весьма строгое! Одно слово — рекогносцировка…

Ватнин медведем ворочался в тесноте палатки, и Карабанов почти с восхищением сказал:

— Здоровый вы мужчина, Назар Минаевич! Одни кулаки чего стоят…

— То верно, — согласился есаул. — Бог не обидел. И кулаки крепкие. Однажды, в Крымскую-то, стоял я с биноклем. Пригорочек, помню, тут этакенький, а я стою, значит. Подскакал ко мне офицеришко сардинский. Сопляк ишо, но весь, как петух, в перьях.

А шапка на ем — во! — Ватнин показал на аршин от головы. — Во такая шапка! Из шкуры медвежьей. И сулит пристукнуть, ежели не сдамся. Саблю-то не успеть мне выхватить. Так я кулаком его.