Читать книгу "Холодная рука в моей руке - Роберт Эйкман"

И все же прогулка выдалась на славу! Мы бродили по Пинета-ди-Классе, огромному лесу, который раскинулся между Равенной и морем; сосны, которые там растут, удивительно толсты, их густые мохнатые кроны подобны зонтам невероятных размеров, и, говорят, за каждой прячется медведь или разбойник. Никогда прежде я не видела таких сосен; ни во Франции, ни в Швейцарии, ни в Голландии, не говоря уже об Англии. Они похожи на сказочные деревья из «Тысячи и одной ночи» (правда, я эту книгу не читала); стволы и ветви у них такие мощные, что на них могла бы свить гнездо сама птица Рух. Их так много, так невероятно много, и все такие старые! Останься я без провожатого, моментально заблудилась бы, ибо тропы, петляющие меж корнями, с трудом различимы под слоем сухой хвои; но, надо признать, Эмилия, отбросив свое прежнее жеманство, шагала широко и быстро, как мальчишка, и ориентировалась в лесу столь превосходно, что я могла лишь поражаться этому. Теперь мы с Эмилией достигли полного взаимопонимания; благодаря ей я узнала множество итальянских выражений, которые немало меня удивили. Постоянно напоминаю себе, что итальянский не относится к числу сложных языков; великий автор «Потерянного рая» (этой книги я, признаюсь, тоже не читала) утверждает, что нет ни малейшей надобности тратить время на уроки итальянского, ибо этому языку обучаешься между делом. Мое общение с Эмилией служит тому прекрасным доказательством.

Здешние лесные дороги более подходят для джентльменов верхом на лошади, и вскоре два таковых выехали нам навстречу на одной из многочисленных развилок.

– Guardi![13] – воскликнула Эмилия и самым бесцеремонным образом схватила меня за руку. – Милорд Байрон и синьор Шелли!

(Даже не пытаюсь передать, как забавно Эмилия коверкает английские фамилии.)

О, в тот момент я была потрясена… как был бы потрясен любой, окажись он на моем месте! Увидеть одновременно сразу двух великих и прославленных поэтов, столь безжалостно осужденных молвой. Разумеется, наша встреча длилась лишь несколько мгновений, так что у меня не было возможности как следует их рассмотреть; впрочем, мистер Шелли слегка пошевелил хлыстом, благодаря нас за то, что мы уступили им с другом дорогу; боюсь, главное мое впечатление сводится к тому, что оба giaours выглядят значительно старше, чем я воображала. К тому же лорд Байрон оказался довольно упитанным (и седым, хотя, насколько мне известно, ему лишь недавно перевалило за тридцать). Костюм мистера Шелли отличался откровенной неопрятностью, что же до лорда Байрона, тот был одет просто нелепо; по крайней мере в этом отношении слухи соответствовали действительности. Оба были без шляп или иных головных уборов. Повернувшись, они пустили своих лошадей по тропе, по которой мы только что шли. Разговаривали они достаточно громко (у мистера Шелли на редкость высокий пронзительный голос), перекрикивая друг друга и цокот копыт. Ни один из них не прервал разговора, даже когда они, придержав лошадей, объезжали, так сказать, вокруг нас.

Итак, я наконец сподобилась увидеть легендарного лорда Байрона! Бесспорно, то был потрясающий миг; но насколько сильнее потрясла бы меня сегодняшняя встреча, случись она до недавнего знакомства, изменившего всю мою жизнь. Однако вряд ли стоит сетовать, что свет моего ночника затмил лучи красной луны, сияющей на небесах. Лорд Байрон, любимое дитя судьбы, принадлежит всему миру; слава его не померкнет никогда – или, по крайней мере, будет сиять в веках. Мне предстоит иной удел, и мои руки, нежные руки юной девушки, готовы заключить судьбу в пылкие объятия.

– Come gentili![14] – воскликнула Эмилия, глядя вслед удалявшимся всадникам. Возможно, то было не самое уместное суждение в адрес лорда Байрона и даже мистера Шелли, но я не нашла, что сказать (и виной тому даже не скудость моего итальянского). Мы продолжили нашу прогулку; Эмилия чувствовала себя со мной настолько свободно, что решилась запеть; у нее довольно приятный голос, и у меня язык не повернулся ее одернуть. Наконец сосны расступились, и впереди блеснуло Адриатическое море, а еще через несколько шагов перед нами открылась бескрайняя морская гладь (Венецианскую лагуну я отказываюсь принимать всерьез). Адриатическое море соединяется со Средиземным и, по сути, является его частью, так что теперь я могу сказать себе, что видела Средиземное море, которое, по мнению старого доброго доктора Джонсона, необходимо увидеть всем путешественникам. Впечатление было такое, словно глаза мои узрели Святой Грааль, до краев полный Искупительной Крови, от которой исходит дивное сияние. В течение нескольких мгновений я позабыла обо всем, созерцая открывшееся мне чудо. И сейчас, когда перед мысленным моим взором возникают эти изумительные светоносные потоки, окружающий мир словно перестает существовать.

Я более не в состоянии писать. Меня одолевает невероятная усталость, но при этом картины, возникающие в моем воображении, остаются на удивление яркими. Порой мне кажется, моей рукой водит кто-то другой, как Траффио, находясь в отдалении, водил рукой Изабеллы в одном из чудных романов миссис Фремлинсон; вследствие этого Изабелла не могла прекратить писать и оставила подробный отчет о странных событиях, предшествующих ее смерти, – без этого отчета, насколько я могу судить, книга лишилась бы всякого смысла. Полная луна бросает багровые отсветы на мои простыни и ночную рубашку. Удивительно, но в Италии луна всегда полная и всегда красная.

О, когда же снова увижу тебя, мой друг, мой идеал, мой добрый гений!

10 октября. Минувшей ночью мне приснился столь упоительный сон, что я спешу записать его, пока не забыла; впрочем, чувствую, что в памяти моей сохранились лишь ничтожные обрывки. Во сне он был рядом со мной и осыпал мою шею и грудь поцелуями, невероятно нежными и невероятно страстными одновременно; не говоря ни слова, вливал в мои уши невероятные мысли, без сомнения, порожденные иным миром.

Сейчас за окном занимается итальянский рассвет, окрашивая небо в алые и пурпурные тона. Дожди прекратились, и чувство такое, словно их уже не будет никогда. Багровое солнце зовет меня в полет, прежде чем наступит осень, а за ней зима. Лети, словно говорит оно. Сегодня мы уезжаем в Римини. Однако вряд ли я обрету там то, чего желаю. Комедия, да и только.

В алых лучах рассвета, заливающих комнату, вновь замечаю на себе кровь. На этот раз я знаю, откуда она взялась. Я слегка поцарапалась в его объятиях, столь вожделенных и наполняющих душу радостью, в его объятиях, невероятно нежных и невероятно страстных одновременно. Странно, что я едва не забыла о подаренных мне мгновениях блаженства!

Встав с кровати, я отправилась на поиски воды, которой в комнате, по обыкновению, не оказалось. Я так ослабела от счастья, что едва не теряла сознание. Пришлось прилечь на кровать еще на несколько минут; после этого я пришла в себя и бесшумно открыла дверь. Что же я обнаружила за ней? Или, точнее, кого? В тускло освещенном коридоре стояла маленькая графинечка собственной персоной; насколько я помню, я не видела ее с того вечера, когда ее мать устроила soirée à danse[15].