Читать книгу "Ваш ход, миссис Норидж - Елена Михалкова"

Больше всего меня огорчает не моя болезнь, а отсутствие улучшений в состоянии Генриетты. Несмотря на мои усилия, ей определенно становится все хуже. На прогулках она теперь почти всегда молчит. Мы часами бродим по саду; видит бог, от собаки было бы больше проку, чем от меня! Я пыталась развлекать ее беседой. Генриетта жалобно взглядывает на меня, но ответа от нее не дождешься.

Она изо всех сил старается сделать мою жизнь приятнее. Вчера заставила меня принять в подарок свои духи – прелестный хрустальный флакон с золотой пробкой, стоивший, должно быть, целое состояние. Лимон и вербена. Их аромат – словно громкий немолчный голос, утомляющий меня. Однако он перебил сладость лилий, и я чувствую облегчение.

Надолго ли?

Я так устала, Эмма.

Пруденс

Из письма мисс Уилкокс, адресованного миссис Норидж 16 октября 18.. года

Дорогая Эмма!

Начну с хорошей новости. Твой совет ложиться спать сразу после ужина оказал воистину чудотворное воздействие! Кто бы мог подумать! Спустя четыре дня я действительно чувствую себя намного лучше. Дом перестал казаться мне чудовищем, опутывающим меня своими щупальцами и тянущим в бездну.

Не стану скрывать: твое письмо удивило меня, особенно пункт, касающийся молока. Я постаралась выполнить все условия, но кое-что мне все же не удалось.

Первая неудача постигла меня с церковной службой. Сегодня утром я встала рано. Дом был погружен в сон – во всяком случае, так мне казалось. Следуя твоим наставлениям, я оделась, не поднимая шума, и выскользнула за дверь. Я миновала сад, вышла за ворота и уже мысленно сочиняла тебе хвастливое письмо, повествующее о легкости, с которой все получилось, как вдруг меня схватили за руку. Это была Коллидж.

Эмма, я убеждена, что эта женщина во власти безумия. Несмотря на возраст и видимую дряхлость, она вцепилась в меня с такой силой, что на моем запястье остались следы ее пальцев, тонких, как паучьи лапы. «Вам нельзя ходить туда, мисс, – повторяла она. – Вокруг много злых людей, они обидят мою малютку». Я попыталась вырваться… Не тут-то было!

Эта невообразимая картина до сих пор стоит у меня перед глазами. Свежесть утра, звонкое птичье пение, – и бормотание старухи, увещевавшей меня, как ребенка.

Эмма, она испугала меня. Я позволила ей отвести себя обратно. Она буквально тащила меня за собой! Мой слабый крик о помощи растаял в воздухе – Генриетта спала крепким сном, а кухарка… Кухарка глуха.

Заперев двери дома, Коллидж тотчас успокоилась. Глаза ее, лихорадочно блестевшие, потухли. Она ушла – уползла в свою нору, точно паук, добывший муху. А я – о, я еще долго не могла прийти в себя!

По счастью, со мной было твое письмо. Перечитав его, я увидела, что ты предостерегаешь меня от излишней настойчивости в выполнении твоих требований. Поэтому я смирилась с первым поражением и принялась осматривать комнаты.

Здесь меня поджидала вторая неудача.

Я рассказывала тебе, что в доме два этажа. У слуг отдельное крыло, но сейчас оно пустует: Коллидж и кухарка обитают в каморках возле кухни. Кроме того, есть подвал и чердак.

Комнаты на первом этаже, где мы живем, открыты. Я обошла их все, прислушиваясь к тишине за моей спиной. Ах, Эмма, порою мне кажется, что я схожу с ума. Мне чудилось, будто я слышу тяжелые шаги покойного Брадшо и ощущаю на себе его тяжелый ненавидящий взгляд. К счастью, ни одна живая душа не препятствовала мне в моем исследовании.

Внизу я нашла большой винный погреб. Покойник предпочитал кларет и бургундское – вот все, что я могу сказать о его привычках.

Затем я изучила чердак. Он пуст, как ты и предсказывала. Быстро убедившись в этом, я спустилась на второй этаж.

Невозможно отделаться от чувства, будто здесь только что закончилось отпевание. Вообрази: длинный сумрачный коридор, безмолвные портреты, под которыми белеют лилии. Сколько цветов! И пронизывающий холод, какой бывает в старой заброшенной церкви. Окно в конце коридора день и ночь распахнуто настежь. Я пыталась закрывать его хотя бы перед сном, из опасения, что в дом проберутся воры, но Генриетта заметила это и решительно воспрепятствовала мне. Она твердит, что ей нужен свежий воздух. Однако окно в ее спальне на первом этаже закрыто.

Все до единой двери на втором этаже были заперты. Ты советовала позаимствовать ключи у Коллидж, но, оказавшись перед ее каморкой, я ощутила, что меня бьет дрожь. Как обременительно, что мы, женщины, так пугливы!

Однако, подумав, я нашла выход. Мальчишка с конюшни не удивился моей просьбе, а только требовательно протянул руку ладонью вверх. Взяв с меня дань, он исчез и вскоре вернулся со связкой, предусмотрительно завернутой в тряпицу, чтобы не звенела. Коллидж не проснулась.

На этом список моих неудач заканчивается. Надеюсь, в эту минуту ты похвалила мысленно свою пугливую Пруденс!

Итак, я осмотрела все помещения, за единственным исключением: комнату покойного супруга Генриетта запирает, и ключа нет ни у кого, кроме нее (теперь я уверена: она делает это, чтобы туда не пробралась Коллидж. У моей подруги есть причины бояться эту женщину). К письму я прикладываю фотографию, на которой Персиваль и его сестра запечатлены три года назад. Я отыскала ее в его кабинете; надеюсь, ты возвратишь портрет в целости и сохранности. Я не хочу лишить Генриетту единственного прижизненного изображения любимого супруга. Удивительно, что она забыла об этой фотографии и уверяла меня, что нет ни одной.

Произведет ли на тебя его внешность такое же отталкивающее впечатление, как на меня? Я содрогнулась, увидев это угрюмое мясистое лицо. Рядом со своей хрупкой сестрой он точно людоед, похитивший принцессу.

Когда я вернула ключи мальчику и он убежал, за моей спиной вдруг выросла тень. Я вздрогнула и обернулась. По счастью, это оказалась не Коллидж, а всего лишь кухарка; она торчала в дверях, как пугало, и я непроизвольно выдохнула: «Бог мой! Ты напугала меня до полусмерти!» От пережитого волнения голос мой был тих и слаб.

– Уж чего не хотела, того не хотела, – буркнула кухарка и удалилась.

Эмма, она вовсе не глухая!

Из письма мисс Уилкокс, адресованного миссис Норидж 17 октября 18.. года

Дорогая Эмма!

Мальчик только что доставил мне твою записку.

Она привела меня в сильнейшее смятение. Проникнуть в дом ночью, тайком! Бог мой, Эмма, что ты задумала?

Но будь что будет. Доверяюсь тебе. Когда пробьет полночь, я спущусь и отопру входную дверь.

Да хранит нас Господь!

Из письма Пруденс Уилкокс, адресованного Мелани Уилкокс. Ноябрь, 18.. года

Моя дорогая Мелани!

Сегодня ровно две недели с того дня, как я вернулась домой из «Золотых кленов», и лишь сейчас я чувствую в себе достаточно сил, чтобы описать случившееся в ту страшную ночь. Рука моя больше не дрожит, когда я берусь за перо. Воспоминания не утратили своей ужасающей яркости, но их воздействие ослабло. Надеюсь, к тому времени, когда это письмо пересечет океан, я окончательно верну себе бодрость духа и ты, читая эти строки, сможешь быть уверена, что твоя сестра совершенно исцелилась.