Читать книгу "Волшебные миры Хаяо Миядзаки - Сюзан Нейпир"

Возможно, у Миядзаки были более глубокие мотивы настаивать на независимости детей и стойкости их характера. То, что эти персонажи разрешают его собственные внутренние конфликты в отношениях с родителями, становится ясно в интервью 1982 года, где мастер возвращается к фильму «Легенда о Белой Змее», так потрясшему его в подростковом возрасте. «Когда я посмотрел фильм «Легенда о Белой Змее», у меня словно пелена спала с глаз. Я понял, что в своих работах должен изображать доброту и честность детей. Но родители обычно искореняют в них эти качества»[145].

У Ситы и Пазу нет родителей, которые бы портили их характер, поэтому они живут независимо, воплощая идеал Миядзаки. На протяжении всего фильма они учатся полагаться друг на друга и благодаря взаимному доверию и уважению спасают не только друг друга, но и, под конец фильма, весь окружающий мир. Они спасают мир от апокалиптических происков Муски, который оказывается злым дальним родственником Ситы. Муска напоминает и других злодеев, постарше, например, Лепку в сериале «Конан» и графа в «Калиостро», только он еще опаснее, потому что собирается использовать технологическую мощь Лапуты для захвата всего мира.

Миядзаки вводит и других взрослых персонажей, играющих роль своеобразных «добрых» родителей. Скажем, Дола – огромная рыжеволосая женщина, не только мать, но и капитан семейства воздушных пиратов, которые в начале фильма охотятся за Ситой в попытке украсть ее волшебный кулон. Дола – сама по себе чудесный персонаж, яркая и энергичная зрелая женщина. Агрессивная и хитрая, но при этом по-матерински заботливая Дола прекрасно оживляет избитый образ пиратов-мародеров из девятнадцатого века. В начале режиссер изображает ее сварливой злыдней, которая идет на всё ради сокровища Лапуты и, кажется, уже готова «оставить отпечаток на чистоте и доброте» Ситы и Пазу. Однако сюжет принимает неожиданный поворот, и героиня оказывается более многогранна, браня Пазу за то, что тот оставил Ситу в беде, что скорее напоминает поведение матери, нежели пиратки. Когда Пазу спасает Ситу, Дола принимает в команду их обоих. Она дает им работу на корабле и дарит маленький летательный аппарат, орнитоптер, на котором они попадут на Лапуту.

В критике Дола считается персонажем, основанным на личности матери Миядзаки, Ёсико, которая умерла во время создания «Навсикаи». Любопытная, честная, чистая душой Навсикая также разделяет черты Ёсико, и Дола со своей харизматичностью и назойливостью явно напоминает детям семейства Миядзаки о матери. Сиро, младший брат режиссера, размышляет о том, был ли «Лапута» своеобразным ярким прощальным подарком недавно почившей матери[146]. В конце фильма Дола и ее рослые сыновья усаживаются на свой флот мухолетов и предлагают детям вернуться к ним в семью, если захочется.

Благодаря появлению видео-, а затем и DVD-формата «Небесный замок Лапута» в конце концов более чем окупил первоначальные вложения и теперь считается коммерчески успешным детским мультфильмом. Но «Лапута» – это нечто большее, чем детский мультфильм. Со временем многие критики стали признавать в нем настоящий шедевр. Ближе к концу фильм превращается в провокационную экологическую сказку, неожиданно поднимающую более важные и глубокие проблемы современности, например, вопрос о том, как человечество обойдется с технологиями и природой. Похоже, фильм оставляет эти вопросы открытыми. Заканчивается он кадрами сияющего парящего замка, опутанного зелеными корнями и устремленного в небо, а дети и пираты между тем летят в пустом пространстве.

«Навсикая» завершается утверждением взаимосвязи человека и мира природы. Кадры парящего замка Лапуты сочетают в себе научную фантастику и фэнтези и словно поднимают вопрос, заслуживает ли вообще человечество быть частью этого мира. Здесь люди видятся сиротами, которых изгнали из утопического дома. Как говорит Кано: «Этому фильму суждено было стать фэнтези, наполненным горьким реализмом и отражающим проблемы современности»[147].

Стоит более подробно изучить то, как Миядзаки удалось объединить буйную фантазию, одновременно радостный и грустный реализм и апокалиптическую научную фантастику в единое целое. Одним из основных инструментов, которыми он пользуется, стал квест. Очевидная цель квеста в этом фильме – Лапута, но для разных персонажей Лапута символизирует что-то свое. Муска и военные видят в ней потенциальный источник военной мощи, хотя у Муски, потомка королевской династии Лапуты, сильная связь с семьей. Воздушные пираты считают Лапуту островом сокровищ, а еще их интересует волшебный кулон Ситы, который помогает ей парить в воздухе и является миниатюрной версией огромного магического кристалла, который держит в воздухе весь остров. У детей гораздо более глубокие эмоциональные узы с Лапутой: в ней они видят связь с семьей и домом. Для Пазу это шанс восстановить репутацию своего погибшего отца-пилота, который оставил фотографию острова, едва виднеющегося в облаках. Для Ситы Лапута – дом ее предков, и она физически связана с источником энергии через кулон.

Когда остров наконец найден, картина не разочаровывает. В захватывающей заключительной трети фильма Пазу и Сита летят сквозь бурю и попадают на парящую в небе Лапуту. Посадив свой орнитоптер в парке за стенами замка, они от радости прыгают и кувыркаются на траве. Как и Навсикая, попавшая в Лес, они не пугаются мира, сильно отличающегося от того, где они привыкли жить, и взволнованно изучают изумрудно-зеленые сады вокруг замка, а потом и его внутренний лабиринт.

В путешествии по острову их сопровождает причудливый гигантский робот, который первым встречает их там и кажется довольно угрожающим. Но выясняется, что робота волновало гнездо малиновки с крошечными яйцами, на которое приземлился летательный аппарат. Детям хорошо и даже уютно в компании робота. Он приводит их к каменному памятнику, возможно, памятнику самой Лапуте, и приносит на могилу маленький розовый цветок.

Райские сады, изящная архитектура и добросердечный робот, обеспокоенный мелкими делами природного мира, – всё это создает Лапуте почти классический образ утраченной утопии, а робот придает традиционным утопическим элементам технологический шарм. Дети изучают тихие тропинки Лапуты, и у зрителя есть основания полагать, что исчезнувший народ, который построил Лапуту, должно быть, был очень чувствительным, утонченным и нежным. Сам робот, как последний разумный представитель Лапуты, кажется идеальным воплощением лучших утопических фантазий и, возможно, задает новую технокультурную парадигму, как предполагает Томас Ламарр. Своим причудливым лицом и слегка деформированным глазом он напоминает ранние кубистские произведения или игривые образы Шагала – художника, которым восхищается Миядзаки. Еще более явно утопичны его отношения с животными. Как отмечает Энтони Лиой, мы видим, как робота украшают резвящиеся на нем зверьки, и это делает его своего рода технологическим святым Франциском Ассизским[148].