Читать книгу "Гипсовый трубач - Юрий Поляков"

Дубликатом бесценного груза…

Иногда с творческими самоотчетами заезжали в «Радугу» киноактеры и рассказывали о трудной работе над образом, о счастье перевоплощения, о смешных случаях на съемочной площадке. Они играли поставленными голосами и живо жестикулировали руками, дрожавшими не то от волнения, не то от желания скорее закончить говорильню и проследовать в кабинет директора, где всегда был накрыт для них богатый стол. Актеры и актрисы попадались разные — неведомые, известные и знаменитые, но все они, если речь заходила о каком-то режиссере, буквально благоговели, называли его исключительно по имени-отчеству, величали «мастером» и доверительно сообщали, что главная цель их жизни — сняться в его новой картине. И говорили они это с таким надрывом, с такой слезной надеждой, будто где-то в зале сидел человек, который хорошо знаком с режиссером и непременно, едва погаснет свет, побежит к нему и доложит о страстных мечтах тоскующих исполнителей.

Возможно, именно тогда Дима впервые задумался о будущей профессии. Мать-то, наблюдая, как растет благосостояние буфетчиц, советовала сыну пойти по торговой части. Но куда там! Он настоял на своем, сразу после школы подал документы во ВГИК и, разумеется, провалился. В армии десантник Жарынин носил в военном билете фотографию Бергмана, а за ремнем — пухлый том «Всеобщей истории кино». Кроме того, он организовывал в гарнизонном в клубе праздничные концерты военной самодеятельности и даже поставил водевиль «Давным-давно», сыграв поручика Ржевского. Отслужив, будущий игровод по мудрым советским законам получил право поступить в любой вуз вне конкурса, снова явился во ВГИК и приглянулся крупному режиссеру Бурчуку, набиравшему курс и любившему колоритных выходцев из коренных глубин. Студенческие годы прошли как и у всех вгиковцев: Дима не столько учился, сколько готовил себя к грядущей славе. Однако его дипломная короткометражка «Толпа» произвела фурор, заговорили о том, что у нас наметился свой собственный, советский Феллини. Тогдашний вождь кинематографистов Лев Кулиджанов, посмотрев «Толпу», молвил: «М-да!» Жарынина взяли в штат «Мосфильма», и что уж совсем необыкновенно, предложили самому выбрать сценарий для полнометражного дебюта. Обычно молодежи для начала подсовывали что-нибудь про будни — трудовые или революционные. Дима озаботился и схватился читать Сартра, Пруста, Платонова, Булгакова, Джойса… Но тут в «Новом мире» напечатали рассказ Вадима Тундрякова «Двое в плавнях».

— Помните?

— Ну как же!

— Сволочь! — нервно выругался Коля. — Убивать их надо!

Оказалось, трассу перекрыл, подняв жезл, толстый гаишник в пухлой шинели, перетянутый портупеей и похожий на подушку, приготовленную к переезду. Из Королева ждали какого-то начальника с мигалкой. Писодей сразу вспомнил слова Жарынина про то, что движущей силой новой революции станут возмущенные автомобилисты с монтировками в жилистых руках.

VI. Двое в плавнях

…А рассказ «Двое в плавнях» наделал тогда много шума: чуть главного редактора с работы ни сняли. Сюжет, если кто подзабыл, такой: рецидивист по кличке Грач ограбил инкассатора и, уходя от погони, взял в заложницы студентку Машу, дочь начальника милиции капитана Зобова. Впрочем, как это и бывает в приличной литературе, все случилось так — да не так. Девушка приехала на берег дальнего ерика не одна, а с Виталием — сыном районного руководителя Нарусова. Этот распущенный отпрыск нарочно завез ее на мотоцикле в глушь, чтобы без помех натешиться беззащитным девичьим телом. Но не такова оказалась капитанская дочка, она стала отчаянно защищать свою нецелованность. Женский крик и шум борьбы привлекли внимание Грача, кравшегося с инкассаторской сумкой сквозь мрачные заросли. После недолгих, но мучительных колебаний он пришел на помощь, отметелил Виталия до неузнаваемости и отнял охотничий нож, выхваченный молодым подонком.

В тюрьму Грач, он же Тимофей Грачев, конечно же, попал по ошибке: вступился на танцах за честь своей невесты, которая его потом не дождалась. А деньги он украл не для себя: любимый младший брат страдал костным туберкулезом, и врачи давно советовали перебраться из Инты в Крым. Освободившись, Тимофей поехал на заработки под Астрахань — собирать на бахчах арбузы. Там-то ему и попался на глаза старичок-инкассатор, возивший на велосипеде (времена были тихие, советские) зарплату в отдаленные совхозы. Нет, Грач не убил его, а всего лишь деликатно оглушил. Теперь Тимофею оставалось добраться с деньгами до Инты и спасти брата.

Опускалась теплая южная темень, и напуганная Маша, стыдливо придерживая разорванную юбку, увязалась вслед за своим спасителем. Он поначалу не хотел брать ее с собой, но потом ему стало жаль всхлипывающую, дрожащую девушку. Не оставлять же ее в ночи одну рядом с наказанным насильником. Пока не кончился бензин, они мчались, выхватывая из мрака светом фары то белую ленту дороги, то серебристые пряди склонившихся ив. Потом, бросив мотоцикл, беглецы раздобыли плоскодонку и нашли приют на островке, в старом рыбачьем шалаше. Вообразите ночную пойму! В небе щедро раскиданы крупные мерцающие звезды, ароматы летних трав дурманят голову, а с воды доносятся всплески и таинственные звуки бездонной реки. Как тут уснешь! Грач между тем оказался тюремным поэтом и читал девушке стихи, сочиненные в неволе:

Там, за колючкой, свобода:

Пьяная круговерть,

Меченая колода,

Твой поцелуй и — смерть…

И Маша, студентка филфака МГУ, поняла, что ей выпало счастье встретить в жизни не просто сильного, смелого, красивого парня, спасшего ее честь, но и талантливого самородка с трудной судьбой, возможно, будущего Есенина или Евтушенко. Ну что, что еще нужно образованной чувствительной девочке, чтобы, наконец, расстаться с невинностью, которую проще отдать в хорошие руки, чем постоянно оберегать? А Грач не видел женщин долгих три года! (На зоне похотливые паханы за талант пощадили идентичность поэта.) Под сумасшедший стрекот цикад Тимофей на время потерял голову, а Маша навсегда — целомудрие…

Утром, раскаиваясь и чувствуя ответственность за содеянное, Грач рассказал всю правду о себе и снова попросил ее уйти домой. Он твердил, что сожалеет о нападении на инкассатора и готов явиться с повинной, вернуть деньги, но не верит в справедливость суда, так как однажды ему уже впаяли срок за самооборону. Влюбленная студентка обняла талантливого рецидивиста и ответила, что никому его теперь не отдаст. Несколько дней и ночей прошли в нежном изнурении, сладких мечтаниях, страстных стихах и красотах обнаженного купания. Когда закончились продукты, Маша вызвалась сходить в сельпо. У счастливой юной женщины созрел план спасения. С почты она позвонила безутешному отцу, не смыкавшему глаз с того момента, когда на берегу дальнего ерика обнаружили бессознательного Виталия без мотоцикла и без спутницы. Поиски результатов не дали, предположили самое худшее, связав случившееся с похищением совхозной зарплаты… И вдруг пропащая звонит сама, мелет восторженный бред про какого-то тюремного поэта, которого она без памяти любит, который напал на инкассатора и спас ее от грязных домогательств Нарусова-младшего, а теперь раскаивается и готов явиться с повинной…