Читать книгу "Солдат императора - Клим Жуков"

– Шайсе! А ну быстро трое вперед на вал! Что там делается, и ко мне! Марш! – забеспокоился Фрундсберг, и тут же три солдата из его охраны порысили в дым. Через несколько секунд они возвращались. Но уже не рысью, и даже не галопом, а бешенным карьером, крича на ходу:

– Швейцарцы идут! Швейцарцы идут!

Им на встречу, послушные призывному рокоту барабанов, уже поднимались аркебузиры, спешившие внести на остатках вала свою лепту в сражение. Видимо маркиз Пескара оказался не менее предусмотрителен, чем его германский коллега, и слава Богу. Чем больше останется швейцарцев лежать перед валом и во рву, тем меньше их доберется до наших глоток.

Разделяя этот резон, пушкари, сделали казалось невозможное: стали стрелять еще чаще, опуская прицел все ниже и ниже, отмечая, таким образом, путь наших врагов. Прислуга то и дело окатывала раскалившиеся орудийные стволы водой, а они шипели и плевались паром, словно какие-то мифические животные.

– Ну, ребята! С нами Бог!!! – заорал Георг, и его крик подхватили наши ряды, а затем и соседние баталии.

– Готт! Мит! Унс! Готт! Мит! Унс! – раскатывалось над полем, и каждое слово подтверждалось убедительным ударом тысяч подтоков по утоптанной земле.

Я как оглашенный орал вместе со всеми, чтобы только не остаться наедине с подступавшим страхом. Я ведь только один раз видел изнутри настоящий бой и не могу сказать, что мне это понравилось. А то что ждало нас в самом скором времени, с той мелкой стычкой даже близко не сравниться, это я прекрасно понимал. И вот, стоим мы, долбим оружием в землю и кричим всему миру, что Бог с нами.

Интересно, что по этому поводу думают швейцарцы? Наши кличи ведь предполагают, что Бог не с ними. И что мыслит сам Пантократор? С кем он? А это мы скоро точно выясним.

Был здесь такой обычай: «Божий Суд», когда два человека с оружием в руках разбирались, кто виноват в том или преступлении. Кто побеждал, тому благоволил Господь, который в неизреченной своей милости не может жаловать преступника. Вот сейчас, совсем скоро, у нас случится массовое судилище.

Я давеча задал риторический вопрос, что думают швейцарцы о нашем боевом кличе? Глупый вопрос. Вряд ли они нас слышали, это во-первых, а во-вторых, было им не до этого, точно. Под валом имела место генеральная репетиция ада.

Козопасы как раз вышли на действительную для аркебуз дистанцию. Так что на поле сделалось жарко. Слитные залпы ружей и пушек косили, вязали снопы и скирдовали людские тела.

С той стороны, разумеется, активно отстреливались, но пушки им помочь больше не могли, потому что горцы сами закрыли сектор обстрела (и что их так рано понесло в атаку?), а аркебузы били с чистого поля, где негде было укрыться от режущих чугунно-свинцовых волн.

Швейцарцы внушали уважение, что правда, то правда. Они ни на секунду не прибавляли шага, чтобы не потерять строя и сохранить возможность правильной атаки. Они не кланялись выстрелам, а когда товарищей забирала костлявая, что случалось все чаще по мере приближения к нашей позиции, ряды их тут же смыкались, хороня под шагающими ногами содрогающиеся тела.

А ведь их еще ждал ров. И пять футов вала, который нарочно был выполнен уступами, чтобы не дать врагам сохранить единую линию при штурме. Вал наш был далеко не ого-го, много ли сделаешь за ночь, да и французские ядра его покромсали изрядно. Но все-таки – неприятная преграда. Тем более неприятная, что сверху бешено палили без малого пять тысяч аркебуз и сорок пять пушек, хотя нет, не сорок пять, уже несколько меньше.

Райслауферов было очень много. Больше нас. И вела их смертельная ненависть. Что начнется, когда дойдет до рукопашной, страшно было представить. Сколько можно накопить ярости, прошагав полмили под ружейно-пушечным огнем, не имея возможности не только схватиться с противником, но даже разглядеть его толком!?

Опять таки, гасконцы, что шли, как я потом узнал на дальнем фланге, собирали четвертую часть пуль и ядер, что могли бы в противном случае убивать швейцарцев. На это и был расчет. Они хотели в полном порядке добраться до наших рядов, уповая, что превосходство в численности даст им некоторую фору, не позволив стрелкам сократить их «поголовье» до неприемлемых размеров… Ну а в ударе на пиках швейцарцы были абсолютно уверены.

Хлопки аркебуз слились в непрерывный треск, который волнами прокатывался от роты к роте по всему фронту. Вместо одиночного тых-тых-тых над полем торжествующе вился единый тр-р-р-р-р-р-р-р, иногда совершенно заглушаемый могучими пушечными бум-бумами. Но вот пушки замолкли и прислуга принялась спешно оттаскивать их с позиций. От вала прибежали наблюдатели, что должны были навести баталию точно против её швейцарского alter ego.

– Внимание! На ле-е-ево! Вперед шагом марш!

– Раз! Два! Три!.. Десять… Тридцать!

– Внимание! Стой, раз-два!

– Напра-а-аво!

– Впере-е-ед марш!

– Стой, раз-два!

На всем поле баталии разворачивались и выдвигались вперед к измученному ядрами валу. На самом укреплении аркебузиры прекратили залповый огонь, сбили строй и теперь палили прямо в ров, кто во что горазд.

Фрундсберг приказал играть в трубы, сигналя стрелкам отступление.

Было понятно, что атакующих швейцарцев им не удержать никакими силами. А вот паническое бегство аркебузиров, которое неминуемо начнется, как только горцы преодолеют вал могло смешать наши ряды, а это был не тот противник чтобы так рисковать.

Трубачи, надувая щеки, разнесли над полем звонкие, тревожные медно-серебрёные трели, повинуясь которым, офицеры бегом повели стрелков назад, втягивая роты между баталиями. Итак, фронт свободен, пожалуйте, господа!

И господа пожаловали.

Все баталии замерли шагах в двадцати пред укреплением. Мы давали возможность врагам выстроить головы своих отрядов. Чтобы точно знать, что атака будет именно здесь, а не где-либо еще.

Швейцарцы были мастера маневра на поле. Они вполне могли форсировать ров в другом месте, предоставив авангарду связывать нас боем, и ударить основными силами с фланга. Так что мы не приближались. По старинному обычаю, так сказать, предоставив часть поля для неприятеля.

После орудийного грохота стрекот барабанов и плач флейт буквально ласкал слух. И раздавался он буквально изо рва! Чёрт, Матерь Божья, все святые, ну где же они?! И вот…

В страшных брешах, что оставили французские ядра, над остатками вала показались кончики пик, еще, еще, еще, все больше! Сотни и сотни. Фигуры людей, облитые сталью, синхронно и ловко выпрыгивали наружу и тут же сбивали плотные шеренги. Не верилось даже, что они только что маршировали в латах под огнем, лезли на стенки, присыпаемые свинцовым градом. И число их совсем не уменьшилось, на первый взгляд…

Так я познакомился со швейцарцами в первый раз. Знакомство не было приятным, но запомнилось навсегда.

Первая шеренга на поле, вторая, третья, пятая, чего же мы ждем?!