Читать книгу "Темные Дары. Книга 1. Золотая клетка - Вик Джеймс"

Но Аби никогда не слышала о существовании дневников Кадмуса. Каким ценным документом они могли бы быть! Как жестоко в одно мгновение узнать об их существовании и их утрате!

Дженнер тем временем занялся коробками на столе. Вытащил одну и снял крышку. Там лежал пенопласт, разрезанный на куски, каждый из которых идеально соответствовал трем полотнам. Не поднимая глаз, Дженнер продолжал говорить:

– Никто не думал и не ожидал, что родится еще один Бездарный ребенок. У Кадмуса был уникально сильный Дар, и в отсутствии Дара у его старшего сына винили его жену. Она умерла во время родов, поэтому решили, что она имела очень слабый Дар. Что интересно, имя Сосиджинес означает «благополучно родившийся». Возможно, были какие-то родовые травмы. Политкорректное объяснение его Бездарности.

– Возможно, именно так все и было. – Аби не знала, может ли высказать собственное мнение и продолжать разговор в этом направлении, но любопытство взяло верх. – Возможно, та же причина и у вас.

Дженнер, не глядя на нее, улыбнулся:

– Мама исторгла меня из своего лона за пять минут. Проблемы могли быть с Гаваром – он был крупным ребенком, – но мы с Силом легко появились на свет. – Лицо Дженнера исказилось гримасой. – Никогда не чувствовал необходимости расспрашивать об этом родителей.

Забавно, но вначале никто ничего не заметил – я имею в виду мой недостаток. Некоторые дети проявляют Дар очень рано. Сильюн не успел родиться, как поджег в детской портьеры. Еще няня рассказывала, что птицы постоянно прилетали к его колыбели и щебетали, развлекая его. Следить за ним требовалось неусыпно. Но также вполне нормально до четырех-пяти лет не показывать Дар.

Мама клянется, что я делал несколько вещей, которые очень походили на проявление Дара, но, вероятнее всего, это были какие-то случайности, потому что к моменту, когда мне исполнилось четыре года, я не продемонстрировал ничего заслуживавшего внимания. Потом мне исполнилось пять. Шесть. Я, конечно, этого не помню, но, говорят, однажды я объявил, что больше не хочу «никаких дней рождения». Каким-то образом я, видимо, понимал, что с каждым годом подтверждаю свою несостоятельность.

Дженнер закончил возиться с коробкой. Холст был аккуратно упакован, крышка закрыта, скотч наклеен. Затем положил руки на коробку, посмотрел на Аби, и взгляд его подозрительно просветлел:

– Стена меня узнаёт, потому что у меня кровь семьи. И ворота проявляются, но я не могу их открыть – как и маленькая Либби. Когда я был ребенком, ходили всякие слухи, что, возможно, я незаконнорожденный. Но здесь не может быть никаких сомнений.

Дженнер запустил пальцы в волосы – абсолютно такого же цвета, как у отца, – подергал, словно хотел вырвать прядь и показать Аби как доказательство своего родства.

– Знаю, вы задавались подобным вопросом. Вижу по вашему лицу. Вот теперь вы знаете. – Дженнер попытался улыбнуться. – В чем-то я даже более примечательный, чем Сильюн.

Аби вдруг почувствовала, что сердцу стало тесно в груди. Она сделала шаг навстречу.

– Да, так и есть, – сказала она. – Вы замечательный. Удивительный.

– Удивительный?!

Она коснулась его щеки, испытывая чувство постыдной радости, что у него нет Дара. Если бы Дар был, за вопиющую дерзость Дженнер взорвал бы ее здесь, в библиотеке, между книжными шкафами. Но Дженнер не сдвинулся с места, лишь положил руку на руку Аби, словно хотел убедиться, что прикосновение не его фантазия.

Аби нечаянно шлепнула по его руке, и вздрогнула, и отскочила, услышав звук открывшейся двери.

Коробка упала со стола, и Дженнер нагнулся, чтобы ее поднять. Он отошел от Аби и оглянулся, чтобы посмотреть на того, кто их потревожил, – щеки его горели, как огнедышащая саламандра рода Парва.

Могло быть хуже, но могло быть и лучше. К ним направлялась леди Талия, полы ее шелкового халата нежно колыхались; в дверях стояла Гипатия Верней.

Пока леди Талия воркующим голосом выясняла у сына, как идет уборка, пожилая женщина не сводила с Аби сурового взгляда. Потом вытянула вперед руку – сердце у Аби екнуло, – на руке в кожаной перчатке был намотан поводок.

– Отведи животное в питомник, – приказала Гипатия. Аби поколебалась. – Немедленно!

Аби не осмелилась глянуть на Дженнера – лишь сделала маленький реверанс. Не поднимая головы, подошла к Гипатии Верней, чтобы взять поводок. Человек-собака лежал на коврике у входа в библиотеку. Когда Аби вышла, за ней плотно закрыли дверь.

До сегодняшнего дня Аби несколько раз видела питомца Гипатии Верней издали, но сегодня впервые так близко и испытала шок.

Человек-собака неуклюже присел, выгнув спину ниже, чем мог это сделать стоящий на четвереньках обычный человек, – создавалось впечатление, будто он усердно пытался имитировать собаку. Тело пугало истощенностью, руки и ноги были жилистыми, но мышцы казались какими-то неправильно развитыми. Никакой одежды, лишь жесткие черные волосы густо покрывали ноги, ягодицы и поясницу. Волосы на голове свисали по плечам грязными жидкими прядями. Аби не взялась бы определить даже приблизительно, сколько ему лет.

– Привет, – немного придя в себя, неуверенно сказала Аби. – Как тебя зовут?

Мужчина издал воющий звук и задрожал. Если бы он был настоящей собакой, то прижал бы уши и поджал хвост.

– Нет имени? Ты давно находишься в таком состоянии? И как ты в нем оказался?

Мужчина хлопал ладонями по ковру, слышно было, как стучат его ногти. Потом опустил голову и поджал ноги, как испуганная забитая собака.

– Не умеешь говорить? Что они с тобой сделали? – От ужаса у Аби пересохло во рту.

Человек снова завыл – на этот раз громко, взахлеб. Больше всего на свете Аби не хотела, чтобы ее застали в этот момент и подумали, что она мучает несчастное существо. Страх заставил делать то, чему противился рассудок, и она потянула за поводок:

– Пойдем, я отведу тебя в питомник.

Они шли по дому, и Аби чувствовала, как головы слуг поворачиваются в их сторону. У дверей центрального входа она остановилась. Хоть они и были закрыты, тянуло холодом, и Аби знала, что по ночам уже бывают заморозки. Голый человек может простыть и умереть!

Аби в нерешительности топталась на месте, пока человек-собака сам не начал скрестись в дверь, словно просил его выпустить. Все это казалось нереальным. Но возможно, он предпочитал находиться не у ног леди Гипатии, а в питомнике, где получал уход.

Аби открыла дверь и вышла. Слава богу, мороз оказался несильным и не обжигал. Через некоторое время она оглянулась – дом окутывал туман, словно кто-то накинул на него гигантский белый чехол от пыли. Даже звуки сделались приглушенными, словно она и этот человек-собака были одни в целом мире.

Чувствуя себя беззащитной и потерянной, Аби поспешила в ту сторону, где, как она предполагала, находилась конюшня. Температура была немногим выше нуля, и человек-собака не просто дрожал, а содрогался так, что дергался поводок. Аби с отвращением посмотрела на кожаную петлю в руке. А что, если отпустить? Человек-собака сбежит, а она скажет: потеряла его в тумане.