Читать книгу "23 июня: "день М" - Марк Солонин"

Если только эти боеприпасы существовали в натуре.

Здесь мы подходим (первый и единственный раз в этой книге) к одной странной теме, впервые (насколько мне известно) обозначенной Евгением Темежниковым, а затем развитой доктором филологических наук Б. Соколовым. Были ли в реальности те горы оружия, которые обозначены во всех докладах, отчётах, статистических сборниках, научных монографиях? Уместность такого провокационного вопроса становится очевидной из нижеследующей таблицы: (9, стр. 399–403)

Колонка «k-»= соотношение колонка 2/колонка 1.

Итак, официальная статистика (использован справочник Главного артиллерийского управления) свидетельствует о том, что во втором полугодии 1941 г. артиллерия Красной Армии просто не успевала расходовать имеющиеся в избытке боеприпасы. Боевой расход за шесть месяцев войны оказался (за единственным исключением боеприпасов к полковой 76-мм пушке) меньше остатка на конец года. Причём меньше не на чуть-чуть, не на единицы процентов, а во много раз. В данном случае совершенно неважно, что именно послужило причиной такого переизбытка боеприпасов — отсутствие достойного противника, или огромные объёмы производства, или мизерное количество самих пушек и гаубиц, или ещё что-то. Главное — это то, что фактический (лучше сказать — отчётный) остаток в разы больше боевого расхода, т. е имеющиеся в наличии орудия могут стрелять, стрелять и стрелять… Увы, сам начальник Генштаба, ставший в октябре 1941 г. командующим Западным фронтом, в своих воспоминаниях напрочь разрушает такую благостную картину:

«…Особенно плохо обстояло дело с боеприпасами. Так, из запланированных на первую декаду января 1942 г. боеприпасов нищему Западному фронту было предоставлено: 82-мм мин — 1 процент, артиллерийских выстрелов — 20–30 процентов… Из-за отсутствия боеприпасов для реактивной артиллерии её пришлось частично отводить в тыл. Вероятно, трудно поверить, что нам приходилось устанавливать норму расхода боеприпасов 1–2 выстрела в сутки на орудие. И это, заметьте, в период наступления!»

Предшественник Жукова на посту начальника Генштаба К. А. Мерецков зимой 1941/42 гг. командовал Волховским фронтом. Как там обстояли дела с фиксируемым статистически многократным превышением наличных ресурсов боеприпасов над боевым расходом?

«…Моя записная книжка свидетельствует, что запасы армии по боеприпасам позволяли нам расходовать ежедневно в среднем 7 выстрелов на 120-мм миномёт и 122-мм гаубицу и 14 мин на 82-мм миномёт…» (89)

Маршал Яковлев (начальник ГАУ в годы войны) в своих мемуарах описывает, в частности, и такой эпизод, имевший место быть в конце ноября 1941 года:

«…Жуков в то время был уже командующим Западным фронтом. А как бедствовал этот фронт с боеприпасами в тяжёлые первые месяцы войны — известно (судя по официальной статистике расхода и наличия боеприпасов, ни Красная Армия в целом, ни важнейший из фронтов, защищающий Москву, не должны были «бедствовать». — М.С.) Это, к глубокому сожалению, было горькой правдой. И вот, под впечатлением очередных трудностей, Жуков прислал на моё имя довольно резкую телеграмму, в которой обвинял меня в мизерном обеспечении 82-мм и 120-мм миномётов минами. Раздражение командующего фронтом было понятным. Но Г. К. Жуков, однако, не знал, что по установленному порядку телеграммы с заявками на вооружение и боеприпасы одновременно с адресатом рассылались по разметке как Верховному, так и ряду членов ГКО. И вот звонок Поскрёбышева. Еду в Кремль, готовый ко всему. Сталин, сухо поздоровавшись, спросил меня, знаком ли я с телеграммой Жукова. Я ответил утвердительно… И тут случилось непредвиденное. Верховный вдруг взял со стола телеграмму и разорвал её. Немного помедлив, сказал, что комфронтом Жуков просто не понимает обстановку, сложившуюся с боеприпасами…» (90, стр. 71)

Понять эту «обстановку» действительно сложно. Разумеется, на реальной подаче боеприпасов в действующую армию сказывались и транспортные затруднения поздней осени 1941 года, и неизбывные российское разгильдяйство и головотяпство. Дураки и дороги могли оставить фронт без боеприпасов даже при наличии миллионов артвыстрелов на тыловых складах. И тем не менее вопросы остаются… Не пытаясь разобраться в том, чего не понимал генерал армии, бывший в недалёком прошлом начальником Генштаба, перейдём к другому вопросу, существо которого чётко документировано, подтверждено многими свидетелями и посему сомнению не подлежит

К началу войны почти не было бронебойных выстрелов к 76-мм пушке. Конкретно это «почти» выражается цифрой в 132 тыс. выстрелов, имевшихся в наличии по состоянию на 1 мая 1941 г. (9, стр. 261) Это и на самом деле почти ничего. В расчёте на одно дивизионное и танковое 76-мм орудие это означает 12,5 выстрела на один ствол. Даже если распределить имеющиеся крохи предельно экономно, оставив в числе «потребителей» бронебойных 76-мм снарядов только танки Т-34 и КВ (примерно 1,5 тыс. единиц), 10 формирующихся противотанковых артиллерийских бригад РГК (1,2 тыс. орудий) и дивизионные пушки примерно ста стрелковых дивизий западных военных округов (1,6 тыс. орудий), то мы получим смехотворную (а на самом деле — страшную в преддверии большой войны) цифру в 31 бронебойный выстрел на орудие. Это всё — в среднем. Средняя температура по больнице является, как известно, величиной обманчивой. Если теоретически бронебойные 76-мм выстрелы — хотя бы в количестве десяти штук на ствол — существовали, то это ещё не значит, что они были во всех боевых частях. Так, 7-я танковая дивизия (6-й МК) имела на вооружении 200 новейших танков Т-34 и КВ, но в докладе командира отмечается полное отсутствие бронебойных 76-мм снарядов. 10-я танковая дивизия (15-й МК) на сто танков (63 КВ и 37 Т-34) имела к началу боевых действии всего 192 бронебойных снаряда. Менее 2 штук на ствол. Понятно, что при таком катастрофическом положении с боеприпасами о расходовании бронебойных выстрелов на обучение наводчиков танковых и противотанковых 76-мм орудий не приходилось и мечтать. Сразу же отметим, что дилетантское предложение об использовании в учебных целях осколочно-фугасных 76-мм снарядов (запас которых в Красной Армии измерялся десятками миллионов единиц) не проходит — метательный заряд в ОФ выстреле значительно слабее, соответственно начальная скорость снаряда ниже, и все прочие баллистические характеристики значительно отличаются от характеристик бронебойного выстрела. Так учить — только портить…

Отсутствием бронебойных 76-мм выстрелов были просто и незатейливо сведены к нулю два важнейших военно-технических преимущества Красной Армии: длинноствольная «трёхдюймовая» пушка на танках Т-34 и КВ и наличие в составе вооружения стрелковой дивизии 16 «дивизионок» Ф-22 или УСВ, способных выполнять роль мощного противотанкового орудия. Без бронебойных снарядов новейшие советские танки «опускались» до уровня немецкого Pz-IV c короткоствольным 75-мм «окурком». Без бронебойных снарядов к 76-мм пушке выбор именно такого орудия в качестве основного дивизионного (вместо лёгкой 105-мм гаубицы, как это было в вермахте) превращался в явный недостаток: для борьбы с пехотой противника осколочный 76-мм снаряд был значительно слабее снаряда немецкой гаубицы, а использование дивизионной пушки в качестве противотанковой становилось невозможным в силу отсутствия боеприпасов.