Читать книгу "Антимавзолей - Андрей Воронин"

– Ну и как, выбил? – спросил Глеб Сиверов, точно зная, каким будет ответ.

– Не на того напал! – ответил Виктор Бар-кун, азартно закуривая третью подряд сигарету. – Что он может предъявить, кроме следа от укола? В суде его слово будет против моего, и он это отлично понимает. На пушку хотел взять, тюлень плешивый.

– А вам не пришло в голову, что из этого может получиться отличное продолжение истории? Ведь связь между вашей заметкой и этим нападением буквально бросается в глаза. Если кто-то где-то действительно нашел тело, которое может оказаться, а может и не оказаться телом Ленина, то генетическая экспертиза – это едва ли не первый способ проверки, который приходит на ум.

В ответ Баркун обронил короткое энергичное словечко, ясно указывавшее на то, что вопрос Глеба угодил в больное место. Естественно, ему это пришло в голову, но главный редактор заявил, что сыт этой чепухой по горло и что ему достаточно неприятностей, которые уже случились из-за этой чертовой заметки.

– Странно, – сказал Глеб. – Ну, я понимаю, Зимин этот – трус, обыватель, ему скандал ни к чему и сотрудничать с вами в этом деле он не станет ни за какие коврижки. Но ведь вы могли бы запросто обойтись без него! Надо просто плотно поработать с человеком, который дал вам материал для заметки, и докопаться до самого донышка. Ведь это же ваша работа, ваша прямая обязанность!

– Думаете, вы тут самый умный? – с кривой улыбкой ответил Баркун. – Именно это я и попытался сделать...

После разговора с главным редактором журналист недолго предавался горестным раздумьям. В свете того, что произошло с Зиминым, его заметка, которой он сам поначалу не придал никакого значения, приобретала новый, таинственный и даже немного зловещий смысл. Кто-то воспринял ее всерьез, и этот кто-то, помимо больших возможностей и немалых денег, располагал материалом для проведения генетической экспертизы. Какой смысл брать кровь у Зимина, если нет образца для сравнения? Выходит, кто-то и впрямь отыскал останки, которые с большой вероятностью могли принадлежать Ленину. Значит, в мавзолее лежит двойник, а то и вовсе муляж, манекен, кукла...

Это уже попахивало настоящей сенсацией, способной взорвать общественное мнение, как пороховую бочку. О каких-то там последствиях Баркун не думал: эта страна, черт бы ее побрал, переживала и не такое! Не долго думая он бросился разыскивать своего информатора – бригадира строителей-шабашников откуда-то с Украины, с которым случайно разговорился у прилавка винного отдела в гастрономе неподалеку от своего дома.

– И что он вам сказал? – спросил Глеб, не скрывая заинтересованности.

– А ничего! Дурацкая история. Убили его в день получки. Возвращался вечером в общежитие, подошли сзади, ударили по затылку чем-то тяжелым, забрали деньги и бросили умирать в подворотне. А его коллеги только руками разводят: какой, мол, Ленин, откуда? От тебя первого слышим, это бригадир наш небось спьяну сболтнул, он это дело любил – заложит за воротник и пошел небылицы плести...

– Все ясно, – вздохнул Сиверов. – Концы в воду...

Он посмотрел на Баркуна и снова вздохнул. Человечишка перед ним сидел никчемный, мелкий, да к тому же еще и журналист, но это вовсе не означало, что он заслуживает смерти. Если человек спит на рельсах, его надо сначала оттащить в сторону, а уж потом разбираться, кто он такой и стоило ли его спасать. А если он настолько глуп, что снова полезет на рельсы, точно зная, что здесь обязательно пойдет поезд, это уже его, дурака, личная проблема...

– Словом, так, юноша, – сказал Глеб, бросая в урну окурок, – я вам настоятельно советую забыть об этой истории.

– То есть как это – забыть?

– Совсем забыть. Напрочь. Пока что вы зацепили только верхушку, полезете глубже – можете считать себя покойником.

– Вам еще не надоело мне угрожать?

– Вы не поняли, – терпеливо сказал Глеб. – Вам угрожаю вовсе не я.

– А кто?

– Если бы знать! Видите ли, множество косвенных данных свидетельствуют о том, что вся эта ерунда с подземельями и мумиями может иметь под собой реальную основу. Пока неизвестно, чьи интересы затрагивает это дело, но судьба вашего информатора, этого бригадира строителей, кажется мне показательной. Вы, случайно, не знаете, где он работал, откуда у него такие сведения?

Журналист пожал плечами.

– Не думаю, что вам удастся раскопать что-то еще, – сказал Глеб. – Вы только привлечете к себе внимание, и вас попросту уберут. Не вы первый, не вы последний.

– А вы... – журналист внимательно посмотрел на собеседника. – Вы... кто?

– Уверены, что хотите это узнать? Вот, держите ваши двести долларов, и мой вам совет: уезжайте из Москвы. В течение месяца, а то и двух здешний климат будет очень вреден для вашего здоровья.

Глава 7

Глеб поочередно стащил тяжелые, испачканные подсохшим цементным раствором рабочие ботинки и расстегнул молнию пропыленного комбинезона. Все тело приятно ныло от непривычной нагрузки, и Сиверов мог бы поклясться, что за сегодняшний день руки у него удлинились сантиметров на десять – такое, во всяком случае, у него было ощущение.

Мимо него, шлепая босыми ногами по грязному линолеуму, перебрасываясь шуточками и распространяя тяжелый запах трудового пота, прошла в душ компания голых работяг. Один из них притормозил и, обернувшись, окликнул Глеба:

– Эй, Федя! Слышь, Слепой!

Глеб с трудом сдержал улыбку. Это действительно было смешно: работяги, которые ровным счетом ничего о нем не знали, в первый же день наградили прозвищем, которое на протяжении многих лет было его агентурной кличкой. Причиной были, конечно же, темные очки.

– Ты в курсе, где магазин? – продолжал рабочий, которого звали, кажется, Иваном.

– Угомонись ты, утроба ненасытная, – сказал ему бригадир – немолодой, кряжистый мужик, похожий на заморенного самца гориллы. Бригадиром он стал совсем недавно, после смерти своего предшественника, но авторитетом среди коллег, похоже, пользовался, и притом немалым. – Голодной куме все хлеб на уме...

– А я чего? Я ничего, – рыжий Иван поспешно дал задний ход. – Это дело сугубо добровольное, разве ж заставляю?

– Да нет, все правильно, – сказал Глеб. – Должен же я прописаться, как у людей заведено. Сейчас, душ только приму и сгоняю.

– Ничего ты никому не должен, – сказал бригадир.

– Так я же не в том смысле, – стаскивая пыльный комбинезон, сказал Глеб. Ему подумалось, что надо следить за своим языком: эти люди понимали все как-то не так, по-своему, как будто вкладывали в знакомые русские слова какое-то иное, неизвестное Сиверову значение. Разговор с ними напоминал общение с компьютером, который не понимает намеков и не признает смысловых полутонов. – Я говорю, что надо же как-то познакомиться, притереться, что ли... А это дело – лучшая смазка.