Читать книгу "Вслед за Великой Богиней - Аркадий Захаров"

Невиданное чудо погрузили на пароход «Храбрый» (ходил тогда такой по Конде) и отправили в Нахрачи. Как рассказывают, пойманный приходил в ужас от пароходного гудка, а команда из озорства специально этим тешилась.

Ночью гоминид сумел отвязаться и прыгнул за борт — только его и видели.

Ольга Александровна пыталась дознаться, не встречал ли кто лешего в ошейнике, да так пока и не дозналась. Один кондинец рассказал Кошмановой, что видел, как "лесная женщина" рожала в овсах, но когда привел людей, роженица и два детеныша исчезли.

После вашей статьи о находке в тундре Ольга Александровна специально выезжала в село Мужи Шурышкарского района и нашли живых свидетелей, которые видели в больнице детеныша гоминоида. Говорят, его обнаружила в лесу очень маленькая хантыйка, у которой перед этим умер ребенок. Она пожалела малыша, подобрала и вырастила. Детеныш быстро рос и, наконец, стал обузой, заставившей от него избавиться. Увозили его в Салехард по команде органов НКВД. В больничных архивах ничего не сохранилось — все архивы не так давно куда-то вывезли».

Это письмо послужило последним доводом в пользу срочного визита в Музей здравоохранения, который я все откладывал. И вот я в музее. В ожидании директора я решил не терять времени и ознакомиться с экспозицией, которая оказалась и интересной, и поучительной. Первое, что среди любовно оформленных стендов бросилось в глаза, — шаманские принадлежности для камлания, бубен, костяные иглы, примитивные ступы для растирания снадобий.

— Интересуетесь Севером? — спросил меня директор музея Борис Иванович Василенко. — Понимаю, сам отдал ему больше двадцати лет. Изъездил, исходил, излетал всю тундру, полюбил тундровиков и сам заболел Севером. Врачу обычно доверяют больше других, и за время практики в тундре мне удалось узнать много интересного из жизни тундровиков.

Симпатичный улыбчивый доктор расположил к себе, и я с легкостью выложил все накопившиеся вопросы: об экстрасенсах, Бабе-Яге, Золотой Бабе и реликтовом гоминоиде-комполене.

— Вопросы не праздные — сам над ними раздумывал, — усмехнулся Василенко. — Я думаю, Яха-Бабародом с Ямала. У фактории Лаборовой, что недалеко от Карского моря, находится шибко священная гора ямальских тундровиков, которая так и называется — Бабушка. Конечно же Яумала, Яха-Баба и Золотая Баба — один и тот же идол.

Если помните, в образе Золотой Бабы язычники запечатлели образ женщины — прародительницы человеческого рода, поэтому на ее животе имелось изображение ребенка. Как медику такая символика мне достаточно понятна. Если вспомнить, что во всех дошедших до нас описаниях Золотой Бабы и ее оттиска Серебряной Бабы, она изображается сидящей, то, похоже, она имеет много общего с сидящим Буддой восточных народностей и сидящим Спасителем пермской деревянной скульптуры, с которыми, как предполагается, финно-угорские и самодийские народы имели обширные связи и взаимодействие культур. Но более всего она напоминает тибетскую и китайскую богиню милосердия Гуань-Ин.

О чем это может говорить? Конечно, не о том, что культ Золотой старухи внесен в сознание северных народов, а о том, что корни этих народов южные. Возможно, Гуань-Ин проделала большую дорогу из Китая и Тибета, прежде чем поселиться в сибирской тайге. Изучая приемы народной медицины у ненцев, я обнаружил много общего между ненецкой и тибетской медициной, в том числе: акупунктура (иглоукалывание), надавливание на болевые точки, прижигание, гомеопатия и лечение гипнозом — внушением. Считают, что камлание — просто беспорядочные прыжки шамана. Нет! Далеко не так! Пляска шамана глубоко канонизирована. Каждое его движение регламентировано в строгой последовательности, утвержденной вековой практикой. Посвященные знают последовательность «па» и понимают их смысл; это — внушение. Впрочем, мы уклонились от темы. Не желаете взглянуть на Золотую Бабу?

Видимо, мой растерянный и недоумнный вид позабавил Бориса Ивановича, потому что он, пряча улыбку, выдвинул ящик стола и протянул мне фотографию:

— Это первое известное изображение Золотой Бабы. Я нашел его в береговой осыпи возле одного из шибко священных мест недалеко от Салехарда и передал в окружной музей. По всей вероятности, эта медная бляха была изготовлена как жертвоприношение идолу, но, может быть, это просто литейный брак…

С фотографии на меня глянула пустыми глазами Баба, с одной стороны охраняемая водяным духом, с другой — духом змей. На животе ее растопорщил руки и ноги ребенок, а из-за плеч выглядывали две безобразные безносые рожи.

— А это кто? — не догадался я.

— Это ваш комполен, или гоминоид. Но ненцы называют его «тунгу». Вы о Владимире Пушкареве не слышали? Был такой автор в «Технике — молодежи», великий энтузиаст поисков гоминоид а. Мы были с ним хорошо знакомы…

— Почему были? Он что, умер?

— Хуже: пропал бесследно в тундре. Московские экстрасенсы нагадали ему местонахождение Золотой Бабы, где-то к югу от озера Ярото. Он отправился, как обычно, один и исчез. С тех пор я не переношу экстрасенсов и тому подобных шарлатанов. Кстати, Пушкарев провел серьезное исследование по проблеме гоминоида.

— Могу дать почитать — я храню его как память. — Василенко достал из стола журнал. — А по поводу архива Мужевской больницы ничего не могу посоветовать: срок хранения истории болезни 20 лет, и он давно истек. Фельдшер Герасим Рочев в той больнице действительно работал, его сын сейчас живет в Салехарде и хороший врач.

Я развернул журнал и, не выходя из кабинета, углубился в чтение: не терпелось. Пушкарев, геолог по профессии, рассказывал: «С Лукой Васильевичем Тынзяновым меня познакомила председатель Васякозского сельсовета Евдокия Федоровна Костина, рекомендовав его как человека, на которого можно положиться всегда и во всем.

Лука Васильевич и поведал мне одну из загадочных тайн древней Югорской земли. Его рассказ приведен дословно: „Году в 1960–1961-м я шел вечером из Яраскогорта в Васяково по берегу Горной Оби. Со мной были две собаки. Они вдруг ощерились, залаяли и бросились вперед и опять вернулись. Боязливо прижались ко мне и больше не лаяли. И сразу же из леса вышли два куля. Один высокий, больше двух метров, другой пониже. Я тоже испугался, потому что глаза у них горели, как два фонаря, темно-красным цветом. Они шли мне навстречу и, поравнявшись, вдруг посмотрели на меня, только глаза сверкнули. Одежды совсем не было, на теле густая шерсть, но недлинная, короткая. И лицо и тело все черное. Лицо выдвинуто вперед, руки довольно длинные, длиннее, чем у человека, и они как-то странно размахивали руками. Походка у них была какая-то необычная, не такая, как у людей. Они немного выворачивали ноги при ходьбе. Когда кули прошли, собаки сразу бросились в поселок".

— А кто этот куль, по-вашему? — спрашиваем в конце рассказа.

— Не знаю, — пожимает плечами проводник. — Утэнехти-аген — в лесу который бродит. Я его четыре раза видел…

На Нижней Оби, на реках Сыня и Войкар подобные рассказы знает каждый, но не каждый станет их рассказывать первому встречному. Ханты — простой доверчивый народ, но очень осторожный и чуткий ко всякого рода прямолинейным расспросам и насмешкам.