Читать книгу "Без боя не сдамся - Дина Рид"

Судорожно сглотнув, Маша подошла поближе. Она достала из сумочки влажную салфетку и трясущейся рукой отёрла его лоб, поправила простыню. Испуганная, подавленная, она не знала, что делать.

Её глаза коснулись кончиков Алёшиных пальцев, виднеющихся из-под жёсткого панциря гипса на правой руке. Она опустилась на колени и со страхом дотронулась до них, чувствуя еле уловимое, но всё же живое тепло.

– Прости меня, Алёша, – проговорила она скорее для себя, чем для него, ибо ощущение непоправимой ошибки многотонной глыбой наваливалось на неё и становилось невыносимым.

Слова облегчения не принесли. И, раздавленная созерцанием умирающего парня, Маша продолжала сидеть на полу, поджав ноги, осторожно поглаживая натруженные, мозолистые фаланги пальцев Алёши с короткими совсем ногтями, боясь неосторожным движением сделать ему больно, хоть он, очевидно, ничего и не чувствовал.

Вдруг дверь распахнулась, и на пороге показался отец Георгий.

– Ты что здесь делаешь?! – громко возмутился он.

Маша поднялась навстречу, хотела ответить, но лишь заплакала, закрыв руками лицо.

Священник недобро сказал:

– Раньше надо было плакать. И думать.

Маша вытерла слёзы и попробовала оправдаться:

– Вы уже слышали, что он не пытался с собой покончить? Есть свидетели, что Алёшу столкнули…

– Не важно, – священник был неумолим, – уверен, что в любом случае не обошлось без страстей, с тобой связанных. Я знаю таких, как ты, – молодых и наглых. Думаешь, всё дозволено, и Закон Божий не про тебя писан? Посмотри на результат, – кивнул отец Георгий на тело Алексея. – Довольна?

– Но я не… – начала было Маша.

– За вертолёт – спасибо. А говорить нам с тобой не о чем, – отрезал священник и добавил: – Живи как знаешь, делай, что заблагорассудится. Бог тебе судья. Но здесь тебе не место! Уходи!

Маша выползла из палаты, как побитая собака, и вдруг сорвалась – побежала со всех ног. Юра поймал её на выходе из отделения:

– Тпру, стой! – рявкнул он, стиснув её предплечья. – Эй, Маруся! От кого ты так убегаешь?

Она тяжело дышала, словно пробежала не двадцать метров коридора, а целый марафон, но всё-таки ответила:

– От себя…

Юра кивнул:

– А теперь остановись. Посмотрела? Живой?

– Не совсем…

– Но не мёртвый. Я тут попа этого видел. Это он небось тебе гадостей наговорил?

– Он правильно сказал, – горько признала Маша.

– О-о! А вот это уже надо лечить, – покачал головой Юра. – Вернёмся в Москву. У меня есть знакомый психолог – потрясный дядька. А может, и так обойдёмся. Да, Марусь?

– Боюсь, такое не лечится…

– Да брось, лечится всё: даже сифилис и менингит! – хмыкнул Юрка.

Маша попыталась его затормозить.

– Ну, что ещё? – буркнул он.

– Мне бы с лечащим врачом поговорить – я ж не знаю ничего о состоянии Алёши, видела только – лежит, как мёртвый…

– Я уже поговорил.

– И что? Есть хоть какие-нибудь шансы?

– Мизерные. Твой любимый маньяк переломал почти все кости и позвоночник в двух местах. Док сказал, что собирали его по кусочкам, как могли, – операция семь часов шла. А насчёт того, выкарабкается или нет, ничего сказать не может. Но даже если и выживет, инвалидом будет наверняка. Овощем.

– Но какие-то лекарства, может, нужны… – пролепетала потрясённая Маша.

– Если даже нейрохирург говорит, что в таком случае главное – молиться, – заметил Юра, – то самое серьёзное лекарство сейчас сидит при нём. А ты не мешай.

– А если купить что-то надо будет? – волновалась Маша.

– Во, блин, мать Тереза! – вспылил Юра. – Он кто?! Монах…

– Послушник, – поправила Маша.

– Один фиг. За всё платит епархия, РПЦ то бишь. Они своих не бросают. Я спрашивал, – пояснил Юрка. – Или ты думаешь, у тебя денег больше?

– Нет.

Под уговоры и виртуозное заговаривание зубов Юра наконец смог вывести Машу за пределы больницы. С шумом распахнув заднюю дверцу, он передал в Катины руки плохо соображающую Машу.

Семёновны муж встряхнул головой, видимо задремавши в ожидании, и громко чихнул. Юра сел вперёд и быстро скомандовал:

– В аэропорт.

Глава 22

Дома

Двухчасовой полёт и почти столько же времени на такси прошли для Маши будто в забытьи. Катя и Юрка тормошили её, спрашивали что-то, она отвечала и снова уходила в себя, уставившись на облака, мыльной пеной взбитые под авиалайнером, а потом на привычный московский пейзаж с берёзами, торговыми центрами и пёстрыми билбордами вдоль дороги, запруженной транспортом ещё до въезда в город.

Наконец такси остановилось перед Машиным подъездом. Она включилась. Старательно улыбаясь, она чмокнула друзей на прощание и отказалась от помощи, уверяя, что всё в порядке, ей только выспаться надо. И это было правдой, Маша просто не договаривала о том, что мечтает не проснуться…

Выронив сумку в прихожей и скинув кроссовки, она вошла в светлую просторную студию, одну стену которой под самый потолок покрывали зеркала. Маша увидела своё отражение – привидение с ярко-рыжими волосами – нелепыми, будто нацепленный наспех парик, – альтер эго из параллельной реальности. Маша отвернулась – смотреть на себя было неприятно. Она опустилась на диван. Всё. Не надо больше идти, бежать, ехать, держаться из последних сил. Она была дома. Одна, наконец. Сама с собой.

Ветер теребил пастельно-зелёные занавески, надувая в комнату холодный воздух, но Маша не закрыла пластиковую раму окна. Она легла на диван, не раздеваясь. Под тяжёлой головой напитанная прохладой декоративная, с греческим золотым орнаментом подушка постепенно согревалась. Забравшись под шерстяной плед, Маша свернулась калачиком и уснула.

Её мучили обрывки мыслей в кошмарных метаморфозах снов. То Марк заходился в гомерическом хохоте, срывая с неё одежду на площади перед ревущей толпой, то Юнус бегал вокруг мёртвого Алёши, приговаривая: «Так красивенько… так красивенько», то Лёня с Юрой тащили за руки бездыханного послушника к пропасти, то группа монахов и священников гнались за Машей с палками, крича: «Изыди, сатана!» Маша глотала солёные слёзы во сне и наяву, мечась от одной страшной сцены к другой. И вдруг провалилась в темноту. Только маленькая точка светилась в беспроглядной темени. Маша пошла на неё и оказалась возле большого дома. Пытаясь найти вход, она касалась пальцами холодного, щербатого камня стен, местами поросшего чем-то мягким и склизким. В доме не было ни окон, ни дверей. Узкая щель привиделась между двумя камнями. Мерцающий, неуверенный свет выбирался наружу. Маша прильнула к щели глазами: там на полу посреди каменного мешка сидел Алёша. Он был гол и растерян. Маша крикнула в щёлку: «Алексей! Алёша!», но голос её растворился во мраке и в каменный мешок не попал.