Читать книгу "Уголовный розыск. Петроград - Ленинград - Петербург - Валерия Пименова"

Кошмарная зима 1941–1942 годов породила тот вид преступлений, который фигурировал в сводках происшествий по городу, как «преступления особой категории». Так шифровались факты каннибализма. Случаи людоедства начали фиксировать с декабря 1941 года. За первую декаду месяца было зафиксировано 9 случаев, за две последующие недели — еще 13, к 12 января 1942 года в целом по городу было зафиксировано в общей сложности 77 случаев каннибализма, а в первую декаду февраля — уже 311. С этим видом преступлений велась решительная борьба.

Сотрудникам угрозыска поручили и одно очень щекотливое дело. По данным карточного бюро, рост заявлений об утере продовольственных карточек был в явной зависимости от ухудшающегося положения с продуктами. Так, в октябре 1941 года было утрачено 800 карточек, в ноябре — 13 тысяч, в декабре — 24 тысячи. Причины были удивительно однообразны: «утеряли при бомбежке», «утеряли при артобстреле», а если дом оказывался разрушенным — «карточки остались в квартире». При расследовании оперативникам предстояло отделить людей, действительно утративших карточки, от тех, кто пытался извлечь выгоду из общего горя.

За 1941 год во взаимодействии с партийно-советскими органами было проверено 7460 организаций, что составило три четверти всех организаций города. В результате было выявлено 4300 человек, незаконно получавших карточки. 11 100 человек получали карточки на «мертвых душ». По итогам этой работы органы прокуратуры возбудили 621 дело. В ходе перерегистрации карточек в 1941–1942 годах было выявлено и отобрано 29 тысяч карточек.

Все чаще стали фиксироваться факты бандитских нападений. Бандиты периода блокады резко отличались от бандитов времени НЭПа. Основной их контингент составляли дезертиры из действующей армии. Покидая свои части, они нередко убивали командиров и комиссаров, чтобы завладеть их личным оружием (пистолетами и автоматами) и документами. Как правило, шайки дезертиров были малочисленны, не имели налаженных каналов сбыта награбленного, а в роли пособников обычно выступали близкие родственники. Часто дезертиры имели криминальное прошлое и состояли на оперативном учете в милиции по месту проживания, что облегчало их ликвидацию.

Следует отметить, что раскрываемость бандитизма была очень высокой. В 1942 году она составила 81,2 %, в 1943 году — 98,1 %, в 1944–1945 годах все бандитские группировки были ликвидированы.

В борьбе с бандитизмом ленинградскому уголовному розыску активную помощь оказывали сотрудники НКГБ, контрразведки СМЕРШ Ленинградского фронта и Краснознаменного Балтийского флота и, конечно, простые горожане.

В течение всей войны оперативники работали по 18–20 часов в сутки, они не имели никаких привилегий, кроме одной, — вовремя оказаться на месте происшествия и принять все меры к раскрытию преступления. Об этом говорят бесстрастные цифры статистики. В 1944 году, когда начался массовой возврат в родной город ленинградцев, находившихся в эвакуации, они подали в милицию заявлений на розыск пропавших и похищенных вещей на общую сумму в 19 716 841 рубль. Ленинградская милиция и прежде всего уголовный розыск смогли вернуть им имущество на 11 200 153 рубля, т. е. более 70 процентов. Можно по-разному оценивать работу милиции блокадного Ленинграда, но эти цифры говорят, что там работали настоящие профессионалы. Причем работали в сверхэкстремальных условиях блокадного быта.

Ни работники уголовного розыска, ни милиционеры не получали никаких дополнительных пайков и даже не снабжались по нормам воинских частей — обычная карточка, как у всех ленинградцев.

259 сотрудников ленинградского уголовного розыска и милиции умерли от голода при исполнении служебных обязанностей. Две с половиной тысячи попали на больничные койки в разных стадиях дистрофии. А сколько их похоронено на Пискаревском кладбище…

Несмотря на всю тяжесть блокадного бытия — голод, холод, дистрофию, — сотрудники не только уголовного розыска, но и всех служб милиции работали, не жалея ни сил, ни здоровья. И если в 1941–1942 годах около 15 % фактов проявления бандитизма оставались нераскрытыми, то в 1943–1945 годах раскрываемость бандитских преступлений была практически стопроцентная.

Для полноты картины сюда следует добавить изъятые у преступников 16 500 000 рублей наличных денег, 5000 долларов США, 146 килограммов изделий из золота и других драгоценных металлов, 1680 штук золотых монет (в пересчете на пятирублевые монеты). Все эти ценности были направлены в фонд обороны.

27 января 1944 года Ленинград салютовал войскам Ленинградского фронта, снявшим полностью блокаду. Это был и салют ленинградским милиционерам, не сдавшим город уголовной нечисти.

5 августа 1944 года Указом Президиума Верховного Совета СССР ленинградская милиция была награждена орденом Красного Знамени. К этому времени почти весь ее личный состав имел медаль «За оборону Ленинграда», которую ценил больше всего.

В кольце блокады

8 сентября 1941 года бойцы сводного милицейского отряда по приказу вышестоящего командования оставили Шлиссельбург. Этот день стал первым днем блокады Ленинграда.

Руководство ленинградской милиции уже достаточно четко представляло себе перспективу ухудшения криминогенной ситуации, но кошмарные реалии зимы 1941–1942 годов не мог представить никто.

Уже 18 июля 1941 года, через 26 дней после начала войны, правительство приняло постановление о переводе жителей Москвы, Ленинграда, Московской и Ленинградской областей на нормированное снабжение, т. е. ввело карточки. Уровень обеспечения населения продуктами питания продолжал сокращаться. «Хвосты» очередей с каждым днем становились все длиннее (до 2 тысяч человек) и беспокойнее, подогреваемые слухами. Люди занимали там место с 2–3 часов ночи. Даже бомбежка или артобстрел не могли заставить их покинуть свое место. Возле очередей вертелись карманники, мошенники и обычные грабители.

Милиционеры патрульно-постовой службы, сотрудники оперативных служб взяли под свой постоянный контроль 829 продовольственных магазинов. Возле одного из них сотрудники угрозыска во второй половине октября 1941 года выловили 17-летнюю Антонину Кириллову и ее 14-летнюю помощницу Веру Васильеву. У карманниц изъяли более сорока комплектов карточек. К сожалению, поиски владельцев этих карточек заняли куда больше времени, чем потребовалось для задержания двух несовершеннолетних негодяек.

Распространенным видом мошенничества этого времени стало выманивание карточек у доверчивых людей обещанием за небольшое вознаграждение купить хлеб без очереди. Естественно, ни карточек, ни хлеба эти люди не получали. Их, как правило, ждала голодная смерть. Раскрыть такие преступления было очень тяжело. Но и их раскрывали, а преступников судили по законам военного времени, хотя порою жертвы мошенников уже ничем не могли помочь следствию. Да и сами карточки были им уже не нужны…

20 ноября 1941 года в городе начался голодный кошмар. «125 блокадных грамм с огнем и кровью пополам» для выживания было недостаточно. Ленинградцы начали употреблять в пищу листья, коренья и прочие суррогаты.

Характерной приметой времени стало быстрое распространение «черного» рынка и спекуляции. На каждом из крупных рынков города (Клинском, Кузнечном, Октябрьском, Мальцевском и Сытном) ежедневно собирались более тысячи человек для приобретения продуктов.