Читать книгу "Опасное наследство - Лене Каабербол"

«Кто они? Что они делали в больших мельничьих домах? Почему среди них нет ни одного мужчины?»

Я чуть не задохнулась от всех вопросов, которые не могла задать.

Повозки прокатили мимо мельничьих построек и въехали на вымощенный брусчаткой двор среди нескольких домов, что стояли здесь куда дольше других построек. Конюшни под одной общей, точь-в-точь как в Высокогорье, крышей, покрытой дерном, были из крепкой черной осмоленной древесины. Но главное, видно господское, строение оказалось красивым побеленным каменным домом с широченным гранитным крыльцом.

Вальдраку остановил повозку у крыльца и швырнул вожжи мальчику-конюху, выбежавшему на стук колес и копыт по брусчатой мостовой.

– Посади мальчишку в подвал! – приказал Вальдраку Сандору. – Ежели мы запрем его с другими, бед не оберешься. А ты (это было сказано мне) пойдешь со мной!

Мы много часов подряд сидели на неудобном кучерском облучке. Я спустилась на оцепенелых ногах вниз и последовала за ним по гранитным ступенькам вверх. Не успели мы подняться, как выкрашенная в синий цвет дверь распахнулась и оттуда вышла девочка примерно моих лет. И не какой-то там серый воробышек! Наоборот! Сверкающие бирюзового цвета шелковые юбки опускались до земли, а лиф был вышит черными, зелеными и золотыми нитями. Ее черные волосы были откинуты назад и повязаны расшитой жемчугом лентой и из-под нее блестящей и мягкой волной спадали вниз до самой талии. Все на ней сверкало, но с глазами не могло сравниться ничто. Она смотрела на Вальдраку будто на героя или сказочного принца. Или нет. Она смотрела на него как на Бога.

– Добро пожаловать домой, господин! – запыхавшись, выговорила она. Должно быть, она бежала, чтобы успеть открыть ему дверь. И потом присела – глубоко и грациозно. Ее движение было совсем другим, нежели быстрый книксен девочек-воробышков.

– Спасибо, Саша! – поблагодарил ее Вальдраку, ненадолго задержав руку на ее сверкающих волосах. – Все хорошо?

– Да, – ответила она, чудно и смущенно улыбаясь. – Теперь хорошо!

Я не могла глаз отвести. Вальдраку по-прежнему носил вместо пояса тонкую цепь, которой ударил Тависа. Как могла эта маленькая гусыня, стоя там, смотреть на него так, словно он был пуп земли? Словно все было замечательно только потому, что он вернулся?

– Саша, это Дина, – сказал он. – Она поживет здесь некоторое время. Она может занять зеленую горницу. И найди ей несколько платьев, не таких гадких, что на ней сейчас.

В последний миг я вспомнила, что надо опустить взгляд, чтобы ни она, ни он не увидели мои глаза. Но я все равно почувствовала, что она таращится на меня.

– Слушаюсь, господин! – ответила она и снова присела. – Зеленую горницу? Это туда!

Я вошла следом за ней в каменный дом и поднялась наверх по серо-зеленой деревянной лестнице. Она свернула направо в галерею. Пройдя мимо четырех закрытых дверей, она остановилась перед пятой.

– Здесь ты будешь жить, – сказала она, распахнув передо мною дверь.

Я посмотрела… Не знаю, чего я ждала, но во всяком случае не того, что увидела. Я думала о Тависе и подвале, о котором говорил Вальдраку, и мне показалось невероятным, что у меня такая горница, горница, которая была больше общей горницы у нас дома. Стены были блестящие, а обои – шелковые, цвета медной зелени. Тяжелые зеленые бархатные занавеси закрывали доступ вечернему свету, затемняя горницу и придавая ей какой-то замшелый вид. Я медленно переступила порог.

Внезапно меня сильно толкнули в спину. Это случилось так неожиданно, что я споткнулась и упала на четвереньки. Горя злобой, я встала на ноги, повернулась к – девочке, к Саше – или как там ее звали.

– Это еще что? – сердито спросила я, прежде чем подумать об условиях Вальдраку.

– Есть одно, что тебе надобно знать, – сказала она, и голос налился бешенством. – Я не знаю, чего ему от тебя надо. Но тебе нечего и думать, что ты займешь мое место!

Ее место? О чем это она? Я не спросила. Я подумала о Тависе и заставила себя смотреть в пол и молчать. Но хотя я лишь мельком успела увидеть лицо этой девочки, в чувствах ее ошибиться было никак нельзя. Ее темные глаза сверкали, а ее красивое лицо сердечком было бледным как мел от ненависти.

* * *

– Господин сказал, что, когда ты приведешь себя в порядок, тебе надобно спуститься вниз, в Мраморный зал, – сказала кухарка Марте, нерешительно глянув на меня.

Она, ясное дело, не очень понимала, что означало в моем случае «привести в порядок». Вымытая и чистая, да, но что она даст мне надеть? Шелковые юбки, как у Саши, либо что-нибудь попроще?

Сама Марте была опрятно одета в свежевыглаженное черное платье с черным же зашнурованным лифом поверх белой блузы. Накрахмаленная белая повязка стягивала ее каштановые волосы.

Я мерзла, закутанная в тонкую банную простыню, и надеялась, что Марте быстро сообразит, что делать. Чудесно было снова стать чистенькой, но каменный пол в поварне был ледяным, если встать на него голыми влажными ногами.

– Сперва вот это, – сказала она, указывая на стопку нижнего белья. Я неуверенно посмотрела на эту стопку.

Неужто все это? Неужто она думает, что я все это надену на себя только под платье?

Сначала длинные белые чулки, которые поддерживались сверху замысловатым скопищем пуговиц и ленточек. Затем пара маленьких коротких трусов. Потом пара доходящих почти до лодыжек длинных белых панталон с широкими оборками внизу. Три нижние юбки, одна другой пышнее. Не говоря уж о белом корсаже, что зашнуровывался на спине.

Это предстояло сделать Марте.

– Ведь росточка-то ты невысокого, – бормотала она, затягивая шнуры. – Да и с волосами твоими многого не добьешься.

Мои волосы были черными и густыми и, похоже, лучше выглядели бы в лошадиной гриве. Вместо того чтобы красиво спадать на плечи, они торчали во все стороны. Их нельзя было даже заплетать в косы. С тех пор, как местер Маунус сделал в прошлом году все возможное, чтобы я стала похожей на мальчика. Такая усеянная жемчугом лента, как у Саши, подошла бы мне, как золотая корона жабе.

– Погоди немного, – сказала она.

И я так и осталась там без башмаков, в одних чулках, и с голыми плечами и долго мерзла.

Когда Марте в конце концов вернулась, на руке в нее висело полосатое холстяное платье и белая блуза точь-в-точь такая же, как ее собственная.

– Примерь-ка, – сказала она, протягивая мне платье, – когда-то оно было… оно когда-то подходило девочке такой-же, как ты.

Она печально и ласково погладила полосатую ткань.

Что это за девочка, которая некогда носила эту одежду? Дочь Марте? Или, может статься, ее младшая сестра? Довольно трудно было понять, сколько лет Марте. Лицо и руки морщинистые и изнуренные, но у меня появилось ощущение, что суровая жизнь прочертила эти морщины, а совсем не годы. Во всяком случае, из-под повязки не торчали седые волосы.