Читать книгу "Мемуары двоечника - Михаил Ширвиндт"

Ах, Одесса…

Измученные бессонной ночью, дорогой и жарой, мы все же добрались до Рениной дачи и в 11 часов вечера постучались в калитку.

Теперь представьте себе: Одесса, лето, море, небольшая дачка, огромная семья, последние дни каникул, дети, внуки — яблоку упасть негде, и вдруг заявляются два молодых перца:

— Здравствуйте, нас Рена пригласила у вас пожить!

В общем, выгнали.

Слоняясь очередной бессонной ночью по одесским дворикам, мы поняли, еще одни сутки не выдержим — нужна крыша над головой. В сладких грезах перед глазами маячил уютно лежащий на боку клозет, и мы начали искать гостиницу. Через какое-то время, пробежавшись по нескольким гостиничным адресам, мы пришли к неутешительному выводу: табличка «Мест нет» выбита в граните над стойками всех отельных администраторов.

И вот уже в поисках забора, под который можно лечь и умереть, мы в очередной раз выходим на Дерибасовскую к дверям гостиницы, в которой побывали, наверное, раз пять. Вдруг Аркаша говорит:

— Так, все! Жди меня здесь! — и решительно входит внутрь.

Впоследствии он не мог вспомнить, что там наговорил, но вышел ко мне, держа в руках ключ от ШЕСТИМЕСТНОГО номера!

Нет, вы не подумайте, что это были апартаменты люкс с гостиной, столовой и ванной с джакузи. Это был довольно просторный номер, в котором стояли шесть железных кроватей с тумбочками, а туалет и душ располагались в другом конце гостиничного коридора — в общем, сказка! Мы плюхнулись на пружины этих прекрасных кроватей… и все — проснулись часов через двадцать.

Ох, Одесса…

Свежие и счастливые мы выбежали в город и только теперь увидели красавицу Одессу. Ба! Так это же Дерибасовская! Ого! Так это и есть Потемкинская лестница из «Броненосца Потемкина»! А вот и «Бульвар Французский весь в цвету»!.. И, конечно же, море и знаменитые пляжи, переполненные одесским упитанным колоритом. Расположившись в прибое (на самом пляже места не было вообще, вплоть до того, что маленькие дети играли, сидя на обширных животах пап и мам), мы наблюдали такую сцену. Мальчик лет семи плескался в воде недалеко от нас. Его крупная мама возвышалась прямо над нашими головами и кричала:

— Боря! Якомусказала, выйди з воды!

— А папа сказал, шо пока он купается, пусть и я купаюсь! — верещал Боря.

— Якомусказала, выйди з воды! — не унималась мадам.

— А папа сказал, шо пока он купается, пусть и я купаюсь! — повторял мальчик…

И так раз десять! К полному равнодушию окружающих и к нашему великому восторгу.

Разыгравшийся аппетит напомнил нам сразу о двух проблемах: отсутствии денег и, как все-таки вспомнил потом Аркаша, обещании устроить шикарный благодарственный прием для всех администраторш нашей гостиницы.

Опечаленные, мы проходили мимо какого-то приморского кафе с огромной террасой, отделенной от парка гипсовой балюстрадой. Кафе еще не открылось, и терраса была пуста.

— Стой тут! — прошипел вдруг Аркадий и перепрыгнул через перила. Исчезнув на несколько секунд из поля моего зрения, он вдруг возник надо мной, держа в руках ящик шампанского.

— Скорей! Хватай! — крикнул он и буквально бросил в меня этот ящик. Рефлекторно я в него вцепился, и в тот же момент со стороны кафе раздалось:

— Вон он! Держите его!

Ну, мы и побежали. Причем я бежал с двадцатикилограммовым грузом в руках, но, вероятно, криминальная составляющая этой тяжести добавляла мне ускорения — я уходил от погони, как юный заяц от старого волка.

Итак, начало было положено. Я имею в виду начало грядущего банкета, потому что на преступный путь мы вступили двумя днями раньше в Крыму, сбежав из ресторана.

С появлением шампанского жизнь стала налаживаться, но предстояло добыть какие-то закуски (я говорю «добыть», подразумевая украсть, потому что денег нам едва хватило бы на пару банок кильки в томате по 33 копейки).

И вот, вооружившись большой сумкой, мы вышли на промысел. Банкет был назначен на девять вечера, на часах было восемь.

Пройдя по Дерибасовской пару кварталов, мы обнаружили большой пятиэтажный «питательный комплекс». Там было все: и кулинария, и столовая, и кафе — а на пятом этаже располагался огромный ресторан, столиков на пятьдесят. Вот туда-то, на последний этаж, мы и взошли. Зал был полон. Люди ели, пили, говорили тосты, танцевали. Столы ломились от яств. Дождавшись, когда все участники богатого застолья встали и пошли танцевать, Аркадий подошел к их столу, небрежно, как что-то само собой разумеющиеся, собрал несколько тарелок с закусками и вальяжной походкой направился ко мне, стоящему в дверях с сумкой.

Вышел на «дело»

Когда я все это увидел, у меня от ужаса подкосились коленки. Я крикнул:

— Нет! — и побежал вниз.

Аркадий с тарелками — за мной. Догнал он меня только на улице, сунул в сумку тарелки и злобно сказал:

— Ладно, жди здесь, я за горячим.

И ушел обратно. В результате Аркаша сделал еще ходки четыре, и у нас появились салаты, крепкие напитки и пресловутое горячее. Не понимаю, как у него хватило на все это нервов: я трясся от страха, поджидая его в соседней подворотне.

Он осуществлял «выносы» настолько уверенно и спокойно, что никто из официантов и посетителей не заметил утраты. Они не заметили, а мы накрыли сдвинутые тумбочки в нашем шестиместном такими деликатесами и в таком количестве, что помимо администраторш смогли пригласить на банкет еще и группу голодных циркачей, живших на нашем этаже!

Обрушившийся на нас после долгого голодания пир с обильно намешанными возлияниями наутро сыграл с нами злую шутку. Пришло тяжелое тягучее похмелье.

Заставив себя встать, я наскреб последние копейки и пошел на улицу — купить кефиру. Почему-то я чувствовал, что именно кефир, а не пиво, облегчит наши страдания. Да и денег на все эти деликатесы все равно не было.

Зашел в какой-то занюханный продмаг и встал в очередь к прилавку. Да, дорогой читатель, в те далекие времена очередь была непременным атрибутом любой покупки. Нет очереди — значит, нечего покупать.

Тяжелое утро

Очередь двигалась до тошноты (в прямом смысле этого слова) медленно. Плюс жара и аромат несвежей рыбы. Особенно неприятно пахла старуха, стоявшая передо мной. Наконец подошла ее очередь, она протянула мутную полулитровую банку и прошамкала беззубым ртом:

— Трифта фметаны.