Читать книгу "Жаклин Кеннеди. Жизнь, рассказанная ею самой - Жаклин Кеннеди"

Джек не был бы Джеком, если бы не умудрился встретиться со своей давней пассией. Откуда я знаю? Мне многое услужливо сообщали…

В начале августа родился Патрик. На пять с половиной недель раньше срока, очень маленький и слабенький. Джек немедленно примчался и провел рядом с новорожденным сыном все короткое время его жизни – сутки.

Он пришел ко мне, рыдая:

– За что?! Почему?!

Я тоже рыдала:

– Джон, я не переживу, если потеряю тебя!

Почему, о чем я плакала? Нет, мысли об убийстве или чем-то подобном не было, но появилось ощущение, что непременно потеряю. Однако я думала, что это угроза развода или чего-то подобного.

И все же на вопрос «за что?!» ответила:

– Это расплата, Джек.

Он был потрясен, не сразу осознав смысл сказанного.

Но ведь это просто: отец предал еще не родившегося ребенка своим поведением сначала до зачатия, а потом и незадолго до рождения.

Впервые Джек плакал, впервые, выводя из госпиталя и помогая сесть в машину, держал меня за руку. Казалось, все изменилось, мы наконец стали парой. Смерть Патрика не прошла даром, хотя это была очень дорогая цена за душевное единение, но таковое все же появилось.

Остаток лета после моего возвращения из больницы прошел, словно медовый месяц – Джек был внимателен и смирен. Я начала надеяться, что он и впрямь осознал, как больно ранит своим поведением, понял, что ничто не вечно на земле, что придет и его черед расплачиваться, как пришло время платить Джозефу Кеннеди.

Но скоро все вернулось на круги своя…

Ли прекрасно проводила время на яхте Онассиса в Средиземном море и на его острове. Звала меня, чтобы поскорей прошла депрессия, но я решила, что в десятую годовщину нашей с Джеком свадьбы должна быть рядом с ним, и отказалась, вернее, не сказала ни «да», ни «нет».

Выписываясь из госпиталя, я бодро обещала прийти через год еще раз, только уже вовремя. Казалось, так и будет. Теперь мы становились семьей, а в семье должно быть много детей. Я готова перенести кесарево сечение, все время беременности вообще лежать не вставая, чтобы только выносить и родить еще одного ребенка.

Я была на седьмом небе от счастья. Впервые за десять лет мы были душевно близки с Джеком, это обнадеживало.

Однажды Джека прямо в моем присутствии спросили, был ли он влюблен. Я понимала, что интервьюер хотела сделать мне приятное, ожидая романтического признания господина президента своей супруге в любви прямо перед камерой, но получила обратное. Джек пожал плечами, сказав, что ничего подобного не испытывал, разве что несколько раз бывал серьезно заинтересован.

Она не знала, что Кеннеди никогда не считаются с тем, что могут доставить сильную душевную боль тем, кто рядом с ними, даже если это член клана Кеннеди. Джон не заметил неловкости журналистки от того, что своим ответом унизил меня. Она не знала, что я не ожидала ничего другого, кроме того, жить внутри клана Кеннеди означает иметь непробиваемую броню. Я не ужаснулась, даже не вздрогнула.

Вопрос и ответ в интервью не вошли, но однозначно показали мне мое место – я входила в число привилегированных, тех, кем Джек Кеннеди бывал заинтересован, причем в коротеньком списке далеко не первая…

И вот теперь показалось, что его сердце начало оттаивать, что все возможно, что из положения временного интереса можно стать если не любимой, то хотя бы уважаемой женщиной. Хотелось плакать от счастья, я вдруг осознала, что стоит этому непостижимому человеку просто погладить меня по шерстке, как приблудного щенка, и я встану перед ним на задние лапы, глядя в глаза, в готовности сделать все, чего бы он ни пожелал.

Тем ощутимей оказался удар.

Много лет я была «в боевой готовности», старалась не появляться там, где могла столкнуться с его любовницами, не замечать, что следом за Джеком, которого якобы вызвали из-за важного телефонного звонка, из зала вдруг исчезла его очередная любовница, я надолго уезжала даже из страны, стараясь увезти с собой и Каролину, которая, как все девочки, стала любопытной гораздо раньше маленького братика. Делала все, чтобы не испытывать унижения в присутствии людей, хотя, конечно, испытывала, без конца ловя на себе то сочувствующие, то любопытные, а то и злорадные взгляды.

Я и только я знала, чего мне все это стоило. Но все стерпела, и вот, казалось, получила награду – простое внимание Джека к себе и крошечный проблеск настоящего тепла, а не игры на публику.

Что было бы, не пожелай я вдруг прогуляться на кухню, потому что мне забыли поставить стакан воды? Наверное, еще хуже, я успела бы привыкнуть к мысли, что все же нужна Джеку, что он больше не будет изменять, как поклялся. Я постаралась не думать о том, что клятвы Кеннеди до первой юбки, под которую можно залезть.

Возможно, это не их вина, а их беда, что сказывались последствия приема гормональных препаратов, ведь для Джека вовсе не имело значения, кого именно затащить в постель, лишь бы были грудь и бедра, все возможно, но как же я?

Каково после потери ребенка, после клятв в верности, которую отныне не нарушит появление самой потрясающей красотки, услышать из спальни мужа приглушенные сладострастные женские стоны? В спальне Джека не было телевизора, так что стоны могли означать только одно…

Я тихонько открыла дверь, скользнула внутрь и плотно прикрыла за собой – никто, кроме меня, не должен ни слышать, ни видеть этого. Первой мое присутствие заметила женщина. Кто? Какая разница, не эта, так была бы другая, не другая, так третья… Их столько было, что, начни я всех учитывать, получилась бы обширная картотека, полагаю, сам Джек не помнил не только имена, но и факт обладания очередной женщиной. Он действительно редко бывал даже серьезно заинтересован. Это секс, всего лишь секс, как говорил он сам, к которому и ревновать не стоит.

Любовница буквально отскочила, вызвав резкое недовольство моего мужа.

Что я должна была делать, устроить скандал, напомнить, что заниматься сексом, находясь буквально за стенкой от спальни жены, неприлично по любым меркам, напомнить о его клятве? Ни то, ни другое, ни третье. Скандал повредит мне самой, это унизительно – разоблачать неверного супруга. Напоминать о непорядочности тоже. Вопроса клятвы я вообще никогда и нигде не касалась, мгновенно стало ясно, что Кеннеди, как обычно, преступят любую клятву, если им того захочется.

– Господин президент, я хотела бы сообщить вам, что утром приму предложение Аристотеля Онассиса отдохнуть вместе с Ли на его яхте. С собой возьму Каролину. Думаю, вам и без меня не дадут скучать.

Они замерли, Джек даже не нашел, что сказать, а его женщина, испуганно ойкнув, нырнула под простыню. Мне было все равно, занавес, ограждающий мое душевное спокойствие и спокойствие детей от любвеобильности Джека, который я так старательно возводила и который, казалось, был разрушен мелькнувшей душевностью и клятвой мужа, с грохотом опустился снова. Навсегда.