Читать книгу "Тенеграф - Кшиштоф Пискорский"

И лишь когда он вошел внутрь и зацепился ногой за что-то живое, что быстро отодвинулось, он осознал весь ужас ситуации. Сердце ушло в пятки, пока он шел к столу, где нащупал масляную лампу, а затем и огниво с трутом на деревянной тарелочке. Некоторое время пытался дрожащими руками высечь искру, все время опасаясь, что за ним следит притаившаяся в темноте фигура. В какой-то момент он даже услышал легкое покашливание, из-за которого едва не выронил все на пол.

Когда же наконец трут затлел, он поджег им фитиль и поднял лампу над головой. В комнате царил беспрядок, который он никоим образом не мог себе объяснить. Матрас был сброшен с постели, сундук с одеждой открыт, а все его содержимое вывернуто на пол. Кто-то распахнул также небольшой комод подле окна и выгреб из него оловянные кружки и старую миску. В углу же, на кипе одежды, вылизывал у себя под хвостом бездомный кот.

Хольбранвер, чье сознание было затуманено вином, некоторое время соображал, не мог ли мохнатый бесенок быть причиной всего этого бедлама. Потом решил, что не мог.

Он прогнал животину, поставил на ножки перевернутый табурет и уселся на нем, игнорируя стонущий протест дерева. Лишь сейчас он осознал, что провел в городе почти весь день. Весь день, в течение которого могло произойти столько всего! Меньше чем за день случались перевороты, рождались и рушились молодые монархии. И в этой истории с его участием могло разыграться несколько актов, он же вернулся лишь к мрачному эпилогу! Было понятно, что кто-то забрался в дом. Были ли это похитители Саннэ? А может, некто, у кого были с фехтовальщиком собственные счеты? И не стал ли беспорядок в комнате результатом схватки? Следов крови ученый не приметил, но это еще ничего не значило.

Одно было ясно: Хольбранвер снова остался один на один со своими проблемами. Внезапно он почувствовал себя невероятным неудачником, самым несчастным человеком на свете. Плечи его опустились, лицо вытянулось в жалобной, готовой ко всхлипу гримасе. И когда он был уже преисполнен самых темных мыслей, со ступенек до него донеслось смачное проклятие.

Сразу после этого дверь отворилась от пинка, ударившись с треском о стену. В колеблющемся свете лампы Хольбранвер увидал высокого фехтовальщика, двигавшегося с трудом, подпирая плечом более низкого и худого персонажа. Оба они были совершенно черными. У Хольбранвера мелькнула мысль, что это пришли тени, лишенные уже своих хозяев, не зря ведь вастилийские сказки твердили, что после смерти человека его тень, вместо того чтобы уйти в тенепространство, порой вырывается на свободу.

Только через миг, когда незнакомцы прошли в комнату, Хольбранвер понял, что они попросту покрыты копотью. Воздух наполнился тяжелым запахом горелой кожи. Арахон поднял голову, прищурился красными глазами и прошипел Хольбранверу:

– Проклятие, что ты здесь устроил? Помоги уложить господина Камину на кровать. Где миска? И что случилось со ступеньками?

Хольбранвер открыл рот, но не знал, как ответить на три вопроса сразу и с какого должно начать. Потому он лишь подскочил к Арахону и подхватил с другой стороны человека, оказавшегося старым лысеющим мужчиной, заросшим, словно кабан, щетиной. Арахон поднял матрас и одним движением снова положил его на кровать.

Они вместе усадили на нее Эльхандро Камину. Потом И’Барратора отыскал на полу оловянную миску и выскочил с ней наружу. Хольбранвер остался с печатником, который захлебывался кашлем, прижимая что-то к груди. Ученый осторожно развел его скрещенные руки и вытащил из них стопку бумаги. Потом решительным движением уложил Камину на кровати.

– Это последняя… копия, – прохрипел тот.

Было слишком темно, чтобы всматриваться в листы, а потому Хольбранвер без раздумий отложил их на подоконник.

– Все остальное… сожжено… весь тираж… а в третьей главе… это важно… – с каждым разом, когда Камина начинал фразу, на него обрушивалась внезапная атака кашля.

Тем временем вернулся Арахон с полной миской воды. Поставил ее на стол, дважды погрузил туда кружку и выпил до дна. Третью подал Камине, тот приподнял голову и втянул воду одним глотком.

– Что случилось? – спросил Хольбранвер.

– Месть… Они сожгли мою печатню… – прокашлял Эльхандро.

Арахон жестом ладони заставил его замолчать и вынул из его руки кружку. Потом подошел к миске и ополоснул себе лицо. Только теперь Хольбранвер заметил, что фехтовальщик кажется взволнованным, и вовсе не тем, что застал комнату в таком состоянии.

– Один человек, весьма сильный и мстительный, с которым имел договоренности господин Камина, почувствовал себя задетым, – сказал Арахон. – Случилось так отчасти из-за меня… из-за нас. На взгорье я должен был встретиться с тем человеком, но, увы, из-за тебя я не успел вовремя. Зато попал туда кое-кто совершенно другой, случайный, и посеял в голове этого сильного человека подозрение, что господин Камина его предал. – И’Барратора отер лицо льняной тряпкой, оставляя на той темный портрет из сажи, а потом продолжил: – Я узнал об этом нынче случайно, расспросив кое-кого по делу Саннэ. Сразу пошел в печатню господина Камины, чтобы его предупредить. Но господин Камина нашел необходимым потратить несколько часов на то, чтобы собрать свое имущество, разбросанное по всем углам дома, вместо того чтобы сразу же пуститься в бегство.

– Пошел на хер, Арахон! – запротестовал печатник. – У меня там были ценные рукописи, долговые бумаги, векселя! Я не оставил бы их без присмотра.

– Увы, – сказал Арахон, оборвав друга и возвышая голос, – прежде чем господин Камина сумел собрать все добро, которое считал нужным, в печатне появились очень неприязненно настроенные люди. С факелами и маслом. Подожгли они все, что там стояло, а стояли, главным образом, бочки с горючими чернилами и стопки бумаги. А потом хотели добраться до шкуры господина Камины, в чем я пытался им помешать и едва не заплатил за это жизнью. Нам пришлось отступать и бежать через чердак в соседний дом.

– Вам пришлось убегать? Но я ведь собственными глазами видел, как вы одолели троих фехтовальщиков! – удивился ученый.

– Это не так просто, хольбранвиец, – сурово ответил Арахон. – Одно из наиболее важных умений фехтовальщика – это знать, когда убивать, а когда отступать. Когда против тебя несколько отборных рубак, в том числе и Гонза Седой, а снаружи ожидает стрелок с тенестрелом, нацеленным в окна, – это не лучший момент для драки.

На миг установилось молчание, прерываемое лишь кашлем Камины.

– Любопытство удовлетворено? – спросил Арахон. – Тогда рассказывай, что произошло с комнатой. Отчего все так выглядит?

– Не знаю, – ответил ученый.

– Как это – не знаешь? – И’Барратора испытующе поглядел на Хольбранвера.

– Меня не было дома. То есть… я пошел наверх, к знакомому.

Сказавши это, чужеземец понял, что совершил серьезную ошибку. Арахон шагнул к нему и с искрящимися от злости глазами ухватил его за грудки.

– Куда ты пошел?

– Ну, к знакомому доктору…