Читать книгу "Невеста для плохого парня - Морин Чайлд"

— Отстань от него, Пауло, — негромко сказала Тереза.

Он хохотнул и поднял бутылку пива.

— Почему вы все кажетесь такими грустными? Она уехала. Угрозы больше не существует. Все кончено. Мы должны радоваться.

— Пауло, — мягко сказал их отец, не сводя взгляда со своего старшего сына, — есть то, чего ты не знаешь.

— Например?

Ник Коретти вздохнул, перевел взгляд на младшего сына и сказал:

— Например, ты не знаешь, что значит любить по-настоящему.

Джанни вскинул голову при этом утверждении и удивленно посмотрел на отца.

— Любить? Кто сказал про любовь?

Ник нахмурился и пощелкал языком.

— Это стоило сказать тебе.

— Спасибо, папа! — Тереза сверкнула глазами в сторону Джанни. — Именно об этом я сказала ему час назад.

— А я предложил тебе заниматься своими делами и не совать нос, куда не следует, — мягко сказал Джанни.

С другого конца дивана послышался смех.

— Думаешь, она так и сделает? — спросил Рико. — Ты вообще не знаешь свою сестру. — Получив от своей жены тычок в живот, он моргнул, а затем схватил ее и прижал к себе.

— Моя семья — мое дело! — тут же парировала Тереза, указывая на Джанни. — Ты не должен был позволять ей уехать.

Рот у Джанни искривился, он стиснул зубы, чтобы не позволить горячему потоку слов пролиться. Глядя на свою сестренку, он предпочел не заметить горевшего в ее темных глазах жаркого огня — предвестника битвы. Тереза до самой последней клеточки была Коретти, и не важно, что сейчас ее фамилия звучала по-другому. Если она была уверена в своей правоте, ничто не способно ее остановить.

— Что я должен был сделать? — возразил Джанни. Одним глотком допив остатки виски, он наклонился и поставил пустой бокал на стоящий перед ним кофейный столик. — Она захотела уехать. — Произнося эти слова вслух, он снова почувствовал нестерпимую боль в сердце.

— Конечно, она не хотела уезжать! — с ноткой отчаяния воскликнула Тереза. — Ты мог бы заглянуть ей в глаза и прочитать в них, что она тебя любит.

Сердце Джанни екнуло, но он не мог просто так поверить в это.

— Если бы она любила меня, она бы осталась, — упрямился он.

— Ты рассказал ей о своих чувствах? — спокойно спросил Ник, прерывая их спор. Взгляды всех присутствующих устремились на него.

— Я не знаю, какие чувства я к ней испытываю, папа, — преодолевая себя, сказал Джанни. Он вскочил на ноги, подошел к дверям, ведущим на террасу, и уставился на освещенную лунным светом поверхность воды. — Я предложил ей остаться, и она отказалась.

— Ты не дал ей причины, по которой она захотела бы остаться, — ответил отец.

Он предложил ей отправиться в его дом, что еще он должен был сказать? Мари уехала. Возможно, сейчас она уже подлетает к Нью-Йорку. Думала ли она о нем? Сожалела ли о своем отъезде? В нем бурлил гнев, обжигая душу горячими углями.

— Ты меня разочаровал, — вздохнул Ник.

Джанни взглянул на отца:

— Разочаровал? Почему, папа? Я получил фотографии, которые были у Мари. Ты в безопасности. Нашей семье ничто не угрожает.

— Basta! Довольно. — Ник взмахнул рукой, словно отмахиваясь от мошкары. — Эта женщина не допустила бы, чтобы я сел в тюрьму, и ты это знаешь.

— Она работала в полиции, — подал голос Пауло, и Ник обернулся, чтобы взглянуть на него. — Она бы это сделала.

— Нет. — Ник внушительно покачал головой. — Она бы не причинила боль Джанни.

— Кажется, существует хотя бы один Коретти, у которого есть мозги, — пробормотала Тереза.

Джанни бросил на нее испепеляющий взгляд, затем перевел его на отца.

— Это не любовь, папа. Ей просто надо было сделать выбор, и она его сделала. Она выбрала возвращение в Нью-Йорк. Для нее я навсегда останусь вором — так она мне сказала.

— Дурак, — по-итальянски произнес Ник, вставая на ноги и пересекая комнату, чтобы повернуться к Джанни лицом к лицу. — Ты просто дурак, — повторил он. — Ты не видишь правды.

Джанни хохотнул.

— Я вижу всю правду, папа. Для Мари жизнь поделена только на черное и белое, на правильное и неправильное. Она отказывается видеть, что все не так просто.

Мари была упрямой, своевольной, и ему ее уже не хватало. Ее отсутствие задевало его, словно вырывая маленькие кусочки сердца с каждым вдохом.

Он бы никогда не поверил, что может испытывать такие глубокие чувства к женщине, которая была так далека от его мира. Но нужно было взглянуть правде в глаза. Без Мари даже воздух казался ему лишенным всякого запаха. Боже, да он даже дышать без нее не мог!

— К чему я пришел? — прошептал он так, что только отец, стоявший рядом, его расслышал.

Ник положил руку на плечо своего сына и сжал его.

— Я молился, чтобы когда-нибудь ты испытал эти счастливые мгновения. Ты нашел женщину своей жизни, как когда-то нашел ее и я. Твоя мать значила для меня больше, чем моя жизнь. Без нее я был никем, но с ней жизнь обрела смысл.

Джанни покачал головой и взглянул на отца.

— Но мама выбрала тебя. Она хотела быть с тобой.

— Не сразу. — Ник подмигнул. — Мне пришлось за ней побегать, — сказал он, и его лицо озарилось нежной улыбкой. — Насколько я помню, убеждать ее оказалось весьма приятным занятием.

— Убеждать… — Джанни подумал об этом и взглянул на океан. Вместо сменяющих друг друга волн и темного звездного неба он увидел ее широко раскрытые зеленые глаза. Ветер будто бы трепал ее волосы цвета рдеющего огня, а на полных губах играла мечтательная, загадочная улыбка.

Глаза у Джанни сузились, подбородок заострился. Он еще никогда не терял того, что было для него по-настоящему важно, и сейчас не самое лучшее время для подобных экспериментов.

Мари ударила в боковую панель оконного кондиционера и пробормотала проклятие, когда чертов прибор прекратил работать.

— Чудно, — нахмурилась она. — Просто замечательно.

Она пересекла узкую гостиную и включила напольный вентилятор на полную мощность. Прохладнее не стало, но он хотя бы гнал по комнате горячий воздух. Хотя, конечно, вряд ли бы это спасло ее от удушающей жары. В открытые окна в квартиру проникали звуки города: непрекращающийся шум транспорта, гудение автомобилей, разговоры людей. Лето в Нью-Йорке невозможно было сравнить с теплыми пассатами на Тезоро.

Сев за кухонный стол, Мари отпила глоток чаю со льдом и, закрыв глаза, представила себя на шезлонге рядом с Терезой. Впрочем, она в Нью-Йорке уже две недели, и пора ей прекратить думать о днях, проведенных на Тезоро.

Каждую ночь она мечтала о Джанни и вспоминала о тех удивительных ощущениях, которые она испытывала в его объятиях. Она просыпалась каждое утро, чувствуя себя еще более уставшей, чем когда ложилась в постель, а ее тело молило об освобождении, которого она больше никогда не узнает. Это мучило ее, а она хотела чувствовать себя спокойно.