Читать книгу "Кусатель ворон - Эдуард Веркин"

– Нет, ничего. Значит, Пятахин и Гаджиев.

Я достал телефон, позвонил, велел Пятахину явиться. Через минуту явился, карманы набиты хлебом, в руках резиновый жираф, украл.

– Ну, чего надо? – спросил Пятахин грубо, точно не поэт вовсе, даже Лауры Петровны не постеснялся.

– Вот он…

Я ткнул пальцем в рыхлую грудь Пятахина.

– Вот он у вас заявлен как поэт. Как поэт, заметьте, а не как сын главы Департамента культуры. Ты прочитать что-нибудь можешь, Бродский?

– Могу, – самонадеянно ответил Пятахин. – Я тут как раз «Апрельский пал»…

Я приложил палец к губам, Пятахин послушно замолчал.

– Лаура Петровна, вы лучше скажите, что у нас в автобусе ящур, – посоветовал я. – Лучше уж ящур, чем «Апрельский пал», поверьте мне как специалисту…

– Виктор!

– Я не понял, чего мне делать-то надо? – тупо спросил Пятахин.

– Стихи прочитать, – ответил я. – Всего и делов-то. Ты же поэт.

– Я?

Он восхитителен.

– Ну не я же. Ты поэт, а поэты иногда читают стихи.

Пятахин покраснел.

– Мне никто не сказал, что надо будет стихи… Я думал, что надо не стихи…

Пятахин поискал поддержки у Лауры Петровны, но не нашел.

– Я думал…

– Пятахин, у тебя же мама глава Департамента культуры? – напомнил я.

– Ну, да…

– У вас книги дома какие-нибудь есть?

– Есть. «Природа целительства», «Ванга», «Порфирий Иванов и его учение»…

– Ящур, – повторил я. – Или чесотка. Чесотка, кстати, надежнее.

– А если… – Лаура Петровна перешла на шепот. – Если Скопин узнает…

– Не узнает, – заверил я.

Лаура Петровна приободрилась.

– Ну, а если, конечно, узнает, то все. Трындец. Вам, администрации вашей, и вообще… Дело на контроле у губернатора.

Я произвел рукой круговое движение.

– Сейчас не те времена, – сказал я. – Сейчас власть слушает народ. А где тут у вас народ?

Я посмотрел на Пятахина.

– Вот это – народ?! – я снова в него ткнул, побольнее. – Понабрали блатных…

– И что же делать?! – пискнула Лаура Петровна и поднялась на цыпочки даже.

Я скромно потупился.

– Не знаю, не знаю…

– Может, он классику какую почитает? – спросила Лаура Петровна. – Или из современных? Ты же мастак – скачай чего-нибудь из Интернета по-быстрому, а Влас разучит.

– Влас разучит? – я поглядел на Пятахина.

– Не успею.

– А если он с бумажки прочитает?

– Приехали спонсоры, – я кивнул на припаркованные внедорожники, недешевые, кстати. – Судя по номерам, московские. Серьезное мероприятие, столичная элита собралась, благотворительствовать изволят. А вы что думаете, Лаура Петровна, что столичная элита – это валенки? Это приличные, интеллигентные люди, они Бродского от уродского уж как-нибудь отличат. С бумажки…

Пятахин принялся смотреть в сторону. Лаура Петровна волновалась.

– Ну, я не знаю тогда… – она постучала по креслу. – Не знаю… Я их предупреждала! Витя! Ты же должен как-то… В конце концов, ты тоже заинтересован!

Уставилась на меня.

– Витя, ты должен что-нибудь придумать, – сказала она уверенно и самоуверенно.

– Что тут придумать… Катастрофа. На глазах спонсоров, и такой позор. Опять же телевидение пригласили, они все в Сеть выложат. Может, Паша ваш выступит? Он ведь в городской литературной олимпиаде тоже участвовал. И побеждал…

Лаура Петровна нахмурилась.

– Хорошо, – сказал я. – Можно что-нибудь… Но мне понадобится помощник. Как вы думаете, Паша ваш – расторопный парень?

– В каком смысле?

– Помощник, в смысле. Вот мне сейчас надо позвать Гаджиева на инструктаж, а телефона его у меня нет.

Лаура Петровна стала звонить Лаурычу.

– Пашенька, приди, пожалуйста, – сказала она. – Да, к автобусу.

– Пусть зайдет в библиотеку и прихватит какой-нибудь журнал.

– Забеги в библиотеку и возьми журнал. Какой?

– «Здоровье», – зачем-то сказал я.

– «Здоровье».

– А мне «За рулем», – попросил Пятахин.

– Заткнись, поэт, пока я добрый, – посоветовал я.

– Замолчи немедленно! – рявкнула Лаура Петровна.

Пятахин сдулся.

Нет, не зря я все-таки поехал, столько интересного. Океан.

– Ты, Пятахин, вслух долго разговаривать умеешь? – поинтересовался я.

– Умею.

– Это хорошо. Прочитаешь все-таки стихи.

– Как…

– Не свои!

Появился Лаурыч. Шустро, и со «Здоровьем». Небезнадежен. Я отобрал у него журнал и отправил искать Гаджиева, в кухню, мне почему-то представлялось, что он там. «Здоровье» было двадцатилетней давности, я открыл страницу семнадцать, выдрал ее и сунул Пятахину.

– И что? – не понял тот.

– Перепиши страницу от руки.

– Перепишу.

– Потом выйдешь на сцену, прочитаешь.

– Как?

– Вслух, полено! Ты же говорил вроде, что читать умеешь.

– Да…

– Бегло? – на всякий случай уточнил я.

Пятахин кивнул.

– Вот и хорошо…

Я оглядел Пятахина. Интеллектом, безусловно, не обезображен, могут и не поверить. Впрочем, для поэта интеллект – качество не критичное… Но надо подчеркнуть как-то…

Вздохнул. Я, не Пятахин.

– Что?

– Понимаешь, Пятачок, одних стихов мало, – я скорбно похлопал Пятахина по плечу.

– Как это?

– Так.

Я устроился в кресле, Пятахин остался стоять подле.

– Так. Ты немного отстал, дружище, в мире просто так стихи уже давно не читают. Теперь поэт – это перформер. Именно так и никак иначе, просто поэт никому больше не нужен.

– Я вроде не перформер, – осторожно сказал Пятахин.

– Этот тебе только так кажется. Сейчас я тебе объясню, Пятачок. Перформанс – это, в сущности, та же быдлеска. Но если быдлеска – это широкий формат, то перформанс всегда стихами сопровождается.

Пятахин понял и зашептал:

– Я тут у них в живом уголке тритона видел, может, это… Проглотить? Только стихи когда читать, до или после?

– Во время, – сказал я. – Нет, пожалуй, тритон – это все-таки перебор. Во всяком случае, глотать его не надо.