Читать книгу "Саур-Могила. Военные дневники (сборник) - Андрей Пальваль"

Я снял на видео наш крытый окоп, воронки вокруг, остатки «градов». Поверхность была похожа на огород великана, который решил выкопать картошку. Прогулялся вокруг лежавшей стелы. Посидел наверху – как же красиво было. Погода была ясная, видно далеко. Леса, поля, терриконы на горизонте. Но это можно написать про каждый день там.

К нашему окопу подошёл «Сумрак» с листами А4, спросил ножницы. На листах была распечатана топографическая карта. Точнее, три карты. С помощью скотча и наших рук он начал склеивать одну из них. Потом встал и пошёл к штабу, доклеивать две другие.

Наша артиллерия была вне зоны досягаемости. Связь МТС не работала. В Киеве шёл парад. Говорили, что техника с парада потом направится к нам.

Кстати, я потом видел парня, который предположительно был в колонне с той техникой. Он говорил про новые «кразы» с парада. Разбили их россияне, когда они ехали. Причём били в основном по добровольцам, стараясь уничтожить, а призывников, таких как он, – рассеять. Он бродил, пытаясь выйти к своим, его в тот момент нашли родители под Новоласпой и везли домой в Донецк. Меня подвезли до Стылы. Я тогда, сбежав из плена, добирался до Волновахи. Но я об этом ещё упомяну, когда буду идти к Волновахе.

Я про себя прикинул, что это минимум три дня пройдёт, пока они доберутся до нас. А может, и неделя. Нет, мы кончимся раньше на солнцепёке без воды. Да и следующий серьёзный штурм скорее всего станет последним, не крайним. А это – смерть или плен.

Альтернативой был уход и прорыв (красная, чёрная, серая зоны, а дальше наши). Варианты выхода обсуждали практически не таясь. «Славута» считал, что надо рвать налегке (без брони и амуниции, а если кому надо для облегчения, то и без оружия), быстро и напрямую. «Сокол», наоборот, был за то, чтобы выходить с экипировкой (мы за автоматы и бронеплиты расписывались), двигаться не быстро, но более скрытно. Мне, конечно, хотелось «Славуту» к нам в группу, с его опытом вождения групп по тылам… Но каждый из них считал по-своему и не хотел подчиняться другому. Явно намечались две отдельные группы на прорыв. Думаю, личностный фактор сыграл в этом основную роль. Но было и рациональное соображение – несколько малых групп имело больше шансов на успех при незаметном отходе. Одну большую труднее организовывать и легче обнаружить. С этой точки зрения вообще имело смысл делать три группы – у нас были три топографические карты от «Сумрака». Но чтобы была ещё одна группа, нужен вожак (а «настоящих буйных мало ©»)…

Единственно, что мешало уйти прямо сейчас, это отсутствие явного приказа на отход (по-прежнему была установка «стоять, держаться») и наши раненые, которых переход мог бы просто добить, не говоря о том, что двигаться быстро они не могли. Честно говоря, приказ к тому времени большой роли не играл – лучше уйти, выжить и не попасть в плен. Тем более, что часть людей (включая меня) там была без приказа. Но бросить раненых мы не могли, идти с ними – тоже.

Ещё была возможность достучаться до большой земли через журналистов. Как раз в то время в Киеве проходили какие-то акции по поводу наших войск и «котлов». У одного нашего бойца были знакомые журналисты, которые хотели взять интервью у родственников солдат, попавших в котёл. Надо было дать телефоны близких или друзей, но мы как-то один за другим отказались их давать. Не хотелось вмешивать родных. Тем более, что родители только начали догадываться, где я, но точно не знали, к счастью. В общем, эта идея быстро заглохла.

Весь день мы экономили воду. Думали, что дальше делать – до наших было 40 километров. Ждали. Закончился дизель для генератора, свои рации мы днём выключили, чтобы что-то осталось на ночь – больше их зарядить было негде.

Собака, которая жила неподалёку от штаба, лежала. Иногда вставала и шла, сильно хромая, – похоже, её зацепило осколком в одном из крайних обстрелов.

Когда солнце близилось к закату, к нам приехал «пикап L-200». Из него вывалились совсем молодые пацаны. Я подошёл к одному.

– Вы из какого подразделения?

– 3-й полк спецназа.

– А как обстановка вокруг нас, как вы доехали?

– Мы еле прорвались. Слоёный пирог. Сепары в Петровском вообще офигели, когда мы мимо проехали.

Кто-то из наших спросил:

– Вы воду привезли?

– Нет. А надо было?

– Блин, жаль. Давайте не задерживаться. Сейчас увидят машину и начнут обстреливать из миномёта.

Я не стал дожидаться отъезда и вернулся к пулемёту. Поставил его, чтоб контролировать дорогу из Петровского. Смотрел, как отъезжает «пикап» с ранеными. Тогда он мне казался шлюпкой, забиравшей пассажиров с тонущего «Титаника». Но на самом деле он сам был «Титаником».

Есть ещё одна бусинка, которую я не помню, куда вставить. Разговор с «Сумраком». Он был толи после отъезда машины, то ли ещё 23-го вечером…

Я находился на своей позиции, когда подошёл Гордийчук. Он остановился спросить, как дела. Услышал стандартный ответ, что всё нормально, и замер в задумчивости на несколько секунд, прежде чем двинуться дальше.

– «Сумрак», скажи мне, ты ведь владеешь информацией. Как сейчас с обстановкой? Что вокруг нас? Мы дождёмся помощи?

После этого «Сумрак» говорил минуты три, не останавливаясь. В вольном переводе примерно следующее:

– Все врут, никто ничего не делает. Обещают подмогу, идёт колонна, их раз обстреляли из «градов», они развернулись и дальше не идут. Все только обещают по телефону. А я тут тоже не могу уйти. У меня 25 лет в армии. Я был в Афгане (американская миссия). И теперь всё бросить… нарушить… Хорошо вам, добровольцам – вас ничего тут не держит.

– Ну, нас тут ничего не держит, но мы тем не менее тут, с тобой стоим уже сколько дней.

– Да, тут стоите… Уходить вам ещё опасней, тут хоть окопаться и защищаться можно.

Спорить по поводу «уходить опаснее» я не стал. В голове мелькнуло предположение, что, может, его самого в штабе не сильно любят и подставили вместе с добровольцами тут на могиле. Но только мысль… А ещё я подумал, что ему, наверное, тяжело делать выбор: наплевав на руководство, уходить и спасать людей или стоять и держаться, обрекая себя и других на гибель. Похоже, он выбрал путь самурая.

Я не могу осуждать его за этот выбор, хоть и моя жизнь была поставлена им на кон. Не знаю, что я выбрал бы на его месте. Как по мне, реальной ценности та высота не имела с 20 августа, когда её покинули корректировщики и нас отрезали от основных (отступавших) войск. И уйди мы раньше, возможно, были бы живы Темур и Владимир. Не было бы плена. А может, наоборот, попали бы все в засаду и погибли. Или в плен к кадыровцам, и жалели бы, что в бою не погибли… Я не знаю, какая была бы реальность тогда. И вообще, мне легко говорить – я присяги не давал.

Машина с ранеными уехала, а спустя время я увидел две вспышки в районе Петровского – хвост реактивной струи, потом взрыв. Затем дошёл звук, выстрела и взрыва. Потом ещё раз, в другом месте. Ещё через время пришло известие, что машина попала в засаду. Часть людей убита, часть в плену. В том состоянии, что я был, меня новость почти не тронула. Были только злость и досада. Зачем они поехали тем же путём… Но вообще, смерть я уже воспринимал как должное и сам удивлялся своей чёрствости тогда. А «Славута» негодовал: «Иван был бы жив, если бы вы не сидели тут, а ушли раньше, когда ещё можно было».