Читать книгу "Десятая заповедь - Валерий Фурса"

— Что вы имели в виду, когда сказали «должен был выехать»?

— Потому что он не в понедельник, а в субботу выехал. Я ведь сама за него авансовый отчет писала. Потому и на дату на железнодорожном билете внимание обратила. Сказал тогда, что хотел быстрее поехать. Чтобы дольше с киевскими друзьями пообщаться. Хотя что-то мне не верится, что у него там друзья есть.

«Таким образом, — подумал тогда Николай, — Скребков не мог быть в городке ни в субботу вечером, ни, тем более, в воскресение утром. Так что, ошиблись ребята? Прискорбно, но факт. Скорее всего, ошиблись. Не было Козлоборода в нашем городе. У него — железное алиби».

Придя к такому выводу, Николай о Скребкове и думать забыл. Потому и следователю о фантазиях своих мальчишек ничего не сказал.

Глава 19

Состав Клуба подбирался долго. Конечно, нашлось десятка два, даже три-четыре десятка дармоедов, которые создавали видимость усвоения различных наук за папины-мамины деньги. Но часы занятий в институтах и в университете они проводили в кабаках и других злачных заведениях. Но главным для Гарика было — не промахнуться. Ему было важно найти по-настоящему родственные души. Таких, кто со временем могли бы составить слаженный хор, каждый из участников которого уверенно вел бы свою сольную партию. При этом, каждый из таких «хористов» не должен был ни подставлять, ни, тем более, предавать никого из своих. Каждый из них должен во всем содействовать карьерному росту всех, без исключения, участников группы.

Но с этим трудным заданием Гарик справился блестяще. По крайней мере, так ему казалось. Перебрав за три года почти полсотни претендентов, он остановил свой окончательный выбор на восьми кандидатах, которые более-менее отвечали всем его требованиям.

С точки зрения общественной морали, это были настоящие негодяи, не представляющие собой абсолютно никакой ценности для общества. По сути, это были уже готовые отбросы того самого общества. Но, тем не менее, каждый из них считал себя чуть ли не Наполеоном. Все они самоуверенно претендовали на самые лучшие места под солнцем жизни. Для достижения такой цели они были готовы на все. При этом это самое «все» никоим образом не увязывалось ими ни с нормами морали, ни с требованиями действующего законодательства. Даже законодательства криминального. Где надо — купить. Кого надо — продать. Если надо — подставить, предать, обгадить, побить…

Среди членов Клуба было два будущих юриста, два экономиста, один технолог пищевой промышленности, один журналист и один физкультурник. Именно его Клуб обязал после завершения обучения поступить на службу в милицию. Свои люди всюду нужны…

Сам Гарик учился на историка. Хотя слово «учился» с полной ответственностью можно было бы взять в кавычки. Но все отметки в его зачетной книжке были отличными. Как это ни странно. Хотя, чему удивляться? За Гарика «учился» его папан. Даже не он, а зависимые от него люди. В числе этих, зависимых, было десятка три докторов и кандидатов наук — и исторических, и политических, и философских, и экономических. Именно они писали за Гарика рефераты и курсовые работы. А преподавателям было строго настрого приказано особенно не беспокоить будущее светило исторической науки никому не нужными вопросами. Отметки на экзаменах ему ставили автоматом. Отличные отметки, конечно же.

Вот только с немецким языком конфуз получился. Преподавательницу перед первым практическим занятием никто не предупредил о неприкасаемости одного из студентов. Вот она о чем-то и спросила будущее «светило» отечественной исторической науки. Вопрос был самым простеньким. Ведь только первое занятие в группе. Но — на немецком языке.

Вся сумма познаний Гарика в немецком сводилась к одной-единственной фразе — «Ich bin zvanchig jare alt», что в переводе означает «мне двадцать лет».

Этот ответ студента-первокурсника, конечно же, вызвал легкий смешок в аудитории. Но эта фраза стала только самым началом «углубленного» изучения им иностранного языка. Ну, надо, надо человеку науки владеть хотя бы одним иностранным языком! А еще лучше — несколькими. Хотя бы для того, чтобы с трудами других ученых в оригинале знакомиться. Потому и преподавательница, уже даже предупрежденная, не упускала случая каждый раз попрактиковать перспективного студента. На каждом занятии она задавала ему от трех до пяти вопросов. Вопросы всегда были разными: из различных сфер жизни, экономики, политики и культуры. Но упрямый студент на все старания преподавателя отвечал одинаково — «Ich bin zvanchig jare alt»…

Каждое занятие немецким языком для студентов начиналось пятиминуткой смеха. Можно было и дольше смеяться. Но преподаватель университета — не клоун. Она должна студентам давать знания. Хотя бы тем, кто желал и старался эти знания усвоить. Но четверки Гарику ставила. Сколько ее не уговаривали деканы обоих факультетов — и исторического, и иностранных языков, но ставить пятерку она категорически отказалась.

— Хотите посмотреть клоунаду? — ответила она как-то обоим деканам. — Приходите на наше занятие, и я при вас поставлю ему несколько вопросов.

— Ну, что ему двадцать лет, мы уже знаем… — сконфужено промямлил историк. — Ставьте, хотя бы, четверку. А то нам всем головы не сносить…

Все другие члены Клуба учились, кто как. В основном, за папины-мамины деньги. Стипендии никогда не имели. Хотя, нет! Экономист-Базиль на протяжение целого семестра за все пять лет обучения ее таки получал. На спор стипендию выиграл. У самого Гарика выиграл. Чем немало удивил и самого лидера, и всех членов группы. Ставкой в споре было десять бутылок коньяка.

Тогда они сдавали всего четыре экзамена. Но зато какие… Экономическая история, политэкономия, высшая математика и управление производством. Не фунт изюма, конечно. Но хорошему студенту вполне по плечу. Хорошему студенту! Но не такому, как Базиль. Его еще в детстве Василием звали. Наука, как таковая, его вовсе не интересовала. Учился он, исключительно, на мамины деньги, которая считалась хорошим зубным врачом. А Базиль был твердо уверен в том, что после окончания университета тепленькое место ему уже обеспечено.

На пары он ходил, только бы неприятностей избежать. Дремал, а то и откровенно спал на них. Но спать научился с открытыми глазами. Еще и ручкой по тетради при этом водил, создавая достоверную иллюзию конспектирования. Потому и на практических занятиях его почти не трогали. А на экзаменах — скажет несколько слов, и каким-то образом обеспечит себе тройку в зачетке. Бывали, правда, и провалы. Тогда приходилось всеми правдами и неправдами ликвидировать «хвосты».

Первым экзаменом у Базиля тогда была политэкономия. Добряга-профессор двоек никогда не ставил, вполне справедливо считая, что двойку, в таком случае, он ставит себе самому, Как неумелому преподавателю. Но на тройки был щедрым.

— Вы, студент Колодий, даже на «два» предмет не знаете. С прискорбием отмечаю, что лично вас я так ничему и не научил. Ставлю вам тройку. Хотя и этой отметки мне для вас искренне жалко…

Но Базиль взволнованно схватил профессора за руку: