Читать книгу "Теория притягательности - Дэвис Джим"

В тех обществах, где существуют разные взгляды на вопросы религии, имеет место конкуренция информационных каскадов. Как показывают результаты исследования, проведенного Джерри Заем, общественное мнение стремительно меняется, если хотя бы 10 процентов населения активно занимается прозелитизмом. Обычная стратегия культов – запрещать своим членам общение с людьми, имеющими иные взгляды. Это превращает каскад доступности в интеллектуальную тюрьму. Вполне возможно, что религиозные лидеры отчетливо осознают, что табуирование общения за рамками культа помогает культу выжить, поскольку общение с инакомыслящими способно подорвать веру. Рядовые члены культа могут понимать это опосредованно – в том смысле, что они могут не осознавать истинной роли существующих запретов, но продолжать им следовать, поскольку это отличительная черта их культа, помогавшая ему конкурировать с другими культами в процессе эволюции. Однако многие религии успешно развиваются и в отсутствие такого табу, вследствие чего возникает вопрос, почему оно успешно используется в одних культах, но не прижилось в других.

С помощью интернета нетрудно найти приверженцев практически любой догмы. Люди, которые с нами не соглашаются, могут нас раздражать, и у нас возникает искушение вообще не разговаривать с ними, о чем бы ни шла речь – о религии, политике, воспитании детей или отношении к «Звездным войнам». Но если вы решили перестать разговаривать с людьми, которые с вами не согласны, знайте, что изменить ваши взгляды будет сложно, даже если это и нужно.

Ритуалы, как регулярно повторяющиеся паттерны религии, делают ее привлекательной. Повторение действий, включая чтение вслух ритуальных текстов, делает религиозные доктрины все более знакомыми (а значит, внушающими доверие). Более того, повторение ритуала повышает его воспринимаемую эффективность. Как выяснили психологи Майкл Нортон и Франческа Джино, даже неверующие находят утешение в ритуалах, возможно, потому, что ритуал помогает почувствовать, что вы контролируете ситуацию. Разумеется, избыток повторов вызывает скуку. Эффект скуки антрополог Харви Уайтхауз называет одной из проблем, с которыми приходится сталкиваться миссионерам-евангелистам. Как мы увидим в следующей главе, при всей притягательности паттернов некоторая неконгруэнтность все-таки нужна, чтобы поддерживать в нас интерес.

Одно из распространенных объяснений существования религий заключается в том, что они дают объяснения непонятным явлениям. Антрополог Паскаль Буайе считает, что во многих случаях религиозные верования суть попытки объяснить свои интуитивные представления. Поскольку значительная часть работы мозга скрыта от сознания, нам кажется, что идеи просто приходят нам в голову из ниоткуда. Это относится и к интуитивным озарениям, и к художественному вдохновению. Все эти вещи гораздо легче понять, если поверить в то, что они приходят из какого-то внешнего источника, будь то бог или муза.

Нам сложно запоминать истории, содержащие слишком много незнакомых элементов. Как продемонстрировало классическое исследование, проведенное психологом Фредериком Бартлеттом, мозг старается заменить некоторые из них (каноэ, например) более знакомыми (лодкой). Анекдоты о старых президентах сменились анекдотами о новых президентах. Когда люди реформируют идеи так, чтобы они лучше согласовывались с их культурой и с тем, что им знакомо, эти новые идеи лучше запоминаются и передаются другим.

* * *

Сверхъестественные агенты, как правило, попадают в определенные категории, потому что соответствуют паттернам, которые мы хорошо понимаем. Притягивающие наше внимание сверхъестественные силы согласуются с нашими представлениями о различных объектах, животных, людях и обычно перенимают одну-две характеристики из какой-нибудь другой категории. У нас есть фундаментальные знания о мире – физические, социальные, биологические, – и многие привлекающие наше внимание теории являются результатом смешения наших интуитивных представлений, например применения социальных знаний к физическому миру. Примерами такого смешения служат привидения, деревья, наделенные слухом, кровоточащие статуи. Такие идеи распространены в религиях больше, чем, например, божество, которое существует лишь три дня в неделю, поскольку подобного качества не наблюдается ни у животных, ни у людей, ни у каких-либо неодушевленных предметов. Исследования показывают, что наилучшими кандидатами в сверхъестественные агенты являются те, кто четко попадает в какую-то одну категорию, но обладает одним-двумя качествами из другой категории. Если таких качеств больше, это только мутит воду. Эти странные, но совсем несложные идеи, именуемые минимально контринтуитивными, принадлежат к числу наиболее интересных, запоминающихся, легко передающихся. Они завораживают.

Некоторые идеи являются банальными концепциями. Они настолько обыденные, что им легко веришь – и тут же о них забываешь. Если кто-то скажет вам: «Я знаю женщину по имени Ванесса, и у нее каштановые волосы», – у вас не будет никаких оснований сомневаться в этих словах. Но вряд ли вы найдете эти слова интересными и запоминающимися.

Несколько больший интерес вызывает то, что можно было назвать контрфактуальными концепциями, то есть концепциями, идущими вразрез с фактами. Это утверждения о том, чего, скорее всего, нет и быть не может: «Новорожденный, который умеет готовить бобы». Они являются гораздо лучшей кандидатурой на роль религиозных верований, нежели банальная концепция. Однако минимально контринтуитивной идее контрфактуальная явно уступает, потому что в ней нет характерных черт, относящихся к другим категориям. Иными словами, да, так уж случилось, что новорожденные не умеют готовить бобы, но это не значит, что данное умение не под силу более широкой категории, к которой относятся младенцы. Младенцы – люди, а люди умеют готовить бобы, так что это не такое серьезное попрание привычного образа вещей, чем, скажем, плачущая статуя.

Минимально контринтуитивная концепция человека, способного ходить по воде, попадает в самую точку: именно на основе таких идей расцветают религии. Она включает в себя достаточно такого, что всем нам понятно, но при этом попирает некоторые из привычных представлений о реальном мире и заставляет нас ломать голову, пытаясь свести концы с концами. Это как парадокс, надолго занимающий наши мысли, не дающий покоя. Мы не можем подобрать для данной концепции подходящую категорию в нашей системе знаний, чтобы решить вопрос раз и навсегда и забыть о нем, как это происходит со многими банальными концепциями.

В то время как банальные и контрфактуальные идеи оказываются недостаточно радикальными, эксцентричные концепции – это уже перебор. Например, если вы начнете рассказывать о мужчине, который не только умеет ходить по воде, но и рожать детей, читать чужие мысли и создавать силой воли полные стаканы молока, люди сочтут, что это уж вы хватили через край, такого быть не может.

Подобным образом некоторым людям придаются особые качества. Например, они умеют предсказывать будущее или прожили больше 200 лет. Чтобы это осознать (а я сейчас говорю именно об осознании, а не о вере), мы используем нормальный психологический шаблон «человека» и меняем его. Обычно речь идет об одном-двух изменениях. Наша онтология – это понимание фундаментальных категорий вещей, существующих в мире (например, растения, животные, минералы). Контронтологическая идея идет вразрез с тем, что нам известно, и возникающая неконгруэнтность притягивает внимание. Данная теория подкрепляется результатами транскультурных психологических экспериментов с новаторскими сверхъестественными понятиями. Онтологические нарушения запоминаются лучше, чем просто всякие странности. Человек, способный проходить сквозь стены, лучше человека шестипалого, потому что последний вариант не нарушает традиционно воспринимаемый образ человека. Таким образом, хотя внешние черты в разных культурах могут сильно варьироваться (у этого бога – рога, а у того – три ноги), онтологические нарушения, как правило, схожи и распадаются на несколько категорий: люди или животные попирают свои физические свойства (например, бестелесность или невидимость), биологические свойства (например, бессмертие или непорочное зачатие) либо психологические свойства (обладают сверхъестественно острым восприятием). Аналогичным образом биологическими (например, кровотечение) или психологическими свойствами (например, способность слышать) наделяются порой неодушевленные объекты. Если такого рода нарушений больше одного, они легко забываются. Множественные нарушения редки и ограничиваются, как правило, теологической литературой, а в народе не очень популярны. Психологи Майкл Келли и Фрэнк Кайл, изучая мифы, рассказанные Овидием и другими древними греками, обнаружили, что мифологические и сказочные метаморфозы очень похожи. Например, в мифах люди чаще превращаются в животных, нежели в растения. И, в согласии с социальной теорией притягательности, природа сознания изменившегося человека остается неизменной. Контронтологические убеждения, в небольших количествах, гораздо легче запоминаются, что наделяет их очевидным преимуществом с точки зрения выживания культуры.