Читать книгу "Пилигримы. Книга 2. Искры и химеры - Дорофея Ларичева"

– Время еще есть. Судя по возмущению энергетических полей, ретросдвиг ожидается в конце следующей недели, – поясняла в камеру лысая женщина-сенс Анджела.

Ника говорила, что экстравагантный вид Анджелы не прихоть, а результат облучения при сбое оборудования. У Анджелы была красивая форма черепа, но Павел не любил лысых или коротко стриженных женщин. Ему мучительно захотелось подняться наверх, выйти из бункера лаборатории к солнцу, ветру. Он бы обрадовался даже скандалистке-попутчице. Ника задержалась у Чары Родимовны, обещала приехать сегодня к семи. Хотя сейчас уже начало восьмого.

– Снято! – кивнул оператор.

Левашов потянулся было, чтобы стереть выступившую на лице испарину, как вспомнил – он в защитном костюме, невесомом, почти прозрачном, зато сохраняющем стерильность этого места. Без костюмов были только профессор с сенсом, их обоих защищал энергетический кокон.

Уже подходя к гермодверям лаборатории, Павел решил поинтересоваться:

– Тоже клона для мигранта растите? – ткнул он пальцем на гудящий и стучащий сканер.

– Нет, восстанавливаем человека после автокатастрофы, – охотно ответил Хохлов. – Нужно вернуть руку и ступню. Отсканируем, скопируем клеточные структуры, будем впечатывать под наркозом прямо на культи. Технология экспериментальная, только проверяется.

Павел кивнул и встал у гермодвери. Оператор зачехлял оборудование, чтобы то не пострадало, когда всех входящих и выходящих окатят очищающим паром.

Уже поднявшись на первый этаж, Левашов отлепил от тела взмокшую рубашку и направился к стоявшему у лифта кофейному автомату. Чашку капучино… нет, лучше зеленый чай.

Что он делает здесь? Пытается предупредить войну? Глупости. Что могут сделать один-два фильма, когда в Италии и Франции с молчаливого одобрения Ватикана громят научные центры и мединституты, а в странах Востока вешают и забивают камнями близнецов? Даже слово «мигрант», ранее приравнивавшееся к «гастарбайтер», теперь приобрело для людей новый, куда более пугающий смысл. О пилигримах вообще лучше не заикаться. СМИ только подогревают панику, ничего не делают для успокоения людей.

Нужно что-то иное, более действенное. Но как, если по всему миру то там, то тут возникают пятна аномалий. Хорошо, что в России их еще нет в городах. В мелких населенных пунктах можно поставить карантин. Вон, на границе с Монголией несколько деревень оцепили. Якобы в открывшемся после ливня скотомогильнике обнаружили бациллы сибирской язвы. Ага… Левашов в такое не верил. Блок-посты, толпы врачей, военных – все говорило об аномалии. Но в глуши беду пока можно скрыть. «Пока» – вот ключевое слово. А что будет потом?

– «Вертолет сел на крышу!»

Лысая женщина-сенс, выпившая уже три чашки двойного шоколада, заинтересованно подняла голову. В правом ухе покачивалась длинная золотая цепочка, на левом красовалось несколько разноцветных мелких колечек.

– Кто-то в сильном гневе прибыл. Таких до лаборатории не допускают, они собьют все настройки. Я, пожалуй, пойду.

В подтверждение ее слов длинные стержни ламп дневного света под потолком мигнули и затрещали.

Павел кивнул. Он тоже почувствовал Нику. Искать бомбоубежище или притворяться частью интерьера было поздно. Красные цифры на счетчике лифта отсчитывали этажи. Седьмой, шестой, пятый…

Огненный шторм вспыхнул на первом этаже, едва за Анджелой закрылись витражные стеклянные двери. Вероника в алом платье, с собранными в роскошный хвост рыжими волосами вышла из лифта и, не здороваясь, потребовала у Левашова:

– У меня приказ сотрудничать с тобой не только при съемках фильма. Мне нужен помощник и партнер, который не плюнет в спину, не побежит наушничать врагам.

– Мне и так доверяют…

– Не то, – отмахнулась от него Ника. – Мне нужно «заглянуть» в тебя. Обещаю, я ничего в тебе не сломаю, не нарушу. Стандартная процедура, сам знаешь.

Н-да, глубоко не полезет, зато «прогонит» воспоминания обо всех значимых событиях, просканирует эмоциональный отклик, задаст с десяток вопросов. На все про все – полторы-две минуты, зато потом голова будет часа три раскалываться, и никакие лекарства не помогут. Не подчинишься – запишут во враги, сообщат начальству. Потом проблем не оберешься.

– Хорошо, только быстро. – Он присел на пол, откинул назад голову, широко распахнул глаза.

По телу заструилось убаюкивающее тепло. Вспомнилась первая любовь – Лорена, выступление с фокусами в школе, первый успех… Потом воспоминания понеслись, как ссыпается с ладони сухой песок – враз множеством песчинок, не сосчитать.

Кинозал памяти закрыли. Последние кадры были легкими, как успех разработанной им в студенческие годы рекламной кампании магазина подарков – здесь, в этом теле, под этим замечательным небом.

Вероника уже кормила мелочью кофейный автомат.

– Бегом к Хохлову! – Недопитый стаканчик полетел в мусорку, едва начальник отдела пропаганды Управления миграции поднялся с пола и отряхнул брюки.

Они поспешили в другое крыло здания.

Если вчерашний бункер напоминал мастерскую фонтанирующего идеями художника, Сергиево-Посадский комплекс показался Павлу готическим собором. Витражные окна двух первых этажей, тяжелая дубовая обшивка стен, массивная мебель, мозаичные панно, гипсовые бюсты ученых-биологов и генетиков.

На третий этаж они поднялись по широкой винтовой лестнице и неожиданно оказались в обычном офисе с простой дешевой мебелью, охранниками на каждом повороте коридора, камерами слежения.

Едва переступив порог, Ника заявила пожилому профессору:

– Альберт Вячеславович, готовься. С сегодняшнего дня все центры клонирования на военном положении. К тебе тоже гости.

Даже сквозь зудящую боль в висках Левашов почувствовал людское шевеление на посадочной площадке на крыше и внизу, уловил общее раздражение персонала – мол, мешают работать.

События последних дней все больше напоминали ему танец босиком по лезвию над адским пламенем, опасность таилась в каждом неосторожном слове, жесте… «Какой был бы номер!» – мечтательно вздохнул бывший фокусник. Но работа на потеху публики в прошлом, а он должен понять, что твориться в кабинете.

Хохлов не утерпел, выглянул в окно, нахмурился.

– Все про мою честь? – стараясь держать себя в руках, сердито поинтересовался старик. – Я в чем-то провинился или это очередная придурь начальства?

– Я была у Чары Родимовны. – Вероника казалась вулканом, готовым выплеснуть на окружающих потоки лавы. – Она попыталась меня подчинить; когда ей это не удалось, сдала своих подельников. Там тако-ое! Лучше звони сразу генералу, надежней будет.

Директор снял очки, левой рукой, обезображенной белесыми шрамами давнего ожога, потер лысеющий затылок и указал гостям на кресла. Затем вызвал над металлическим диском на столе голографическую сферу, вращающуюся и отбрасывающую блики на стены, будто ограненный драгоценный камень. Несколько мгновений, и сфера преобразовалась в человека, генерала – прямого начальника над директорами институтов клонирования.