Читать книгу "Настоящая любовь и прочее вранье - Уитни Гаскелл"

– Это твоя дочь Клер.

– О, привет, крошка. Как раз хотела тебе позвонить. Слышала, что Памми и Гектор Томпсон разводятся?

В голосе ее, наконец, появилось нечто вроде энтузиазма. С самого своего развода мать жадно впитывает каждую новость о супружеских разногласиях других пар. Довольно неприятная привычка, напоминающая мне о тех старичках, которые почти не выходят из дома, целыми днями слушая новости на полицейской волне об автокатастрофах и облавах на наркопритоны. Не слишком лестный образ, особенно если знать матушку, которая вот уже много лет является одной из самых, на мой взгляд, элегантных женщин. В отличие от Элис, сестры, я не унаследовала ни материнского изящества, ни манер, ни стройной фигуры, а вместо этого пошла в высокого, громоздкого отца. Подозреваю, матушка никогда не простит мне такое отступничество.

– Нет, я не поддерживаю связи с прежними соседями. Только с отцом. Кстати, я звоню насчет Дня благодарения.

– А в чем дело, дорогая?

– Ну… не знаю твоих планов… – пробормотала я, готовясь к взрыву материнских нападок после объявления о том, чтобы меня не ждали.

– О, разве я не сказала? Мы с Говардом отправляемся в круиз! Правда, здорово? Отплываем в среду из Форт-Лодердейла, затем направляемся в Ки-Уэст и еще куда-то в Мексику… забыла название… Говард! – Мать даже не позаботилась отвести подальше трубку и так завопила в микрофон, что я не на шутку испугалась, уверенная, что моей барабанной перепонке нанесен нешуточный ущерб: – Говард! Как называется то место в Мексике, где мы должны остановиться? Джорджтаун? Нет, не так. Название должно быть мексиканским.

– Не важно, ма. Мне совершенно ни к чему название, – взмолилась я, с трудом вынося жуткий шум.

– Да, разумеется, но, не правда ли, как все это волнительно? Танцы каждый вечер, большой праздничный стол, и Андерсоны тоже едут… ты знаешь Андерсонов?

– Нет.

– Ну, как же! Они живут напротив нас! – жизнерадостно пояснила мать.

Я подняла глаза к небу. Никакие Андерсоны мне не известны, и я поверить не могла, что она строит планы на День благодарения, не посоветовавшись со мной. Господи, и это моя мать! Неужели ей все равно, что я останусь одна все праздники?!

– А я? Как насчет меня? Бросаешь?

– Солнышко, ты взрослая, – рассмеялась мать. – И я полагала, ты собираешься навестить отца и ту женщину.

Мама никогда не называет мою мачеху по имени. Думаю, ее трудно винить, тем более что папаша стал встречаться с Митци, когда еще был женат на матери.

– Нет, понятия не имею, что они делают.

– Видишь ли, я пригласила бы тебя, но точно знаю, что все билеты на круиз распроданы. Габмены… ты ведь знаешь Габменов, так?

– Нет, – буркнула я.

Но матушка продолжала трещать, словно не слыша. Впрочем, вероятно, так оно и было.

– На прошлой неделе Габмены пытались заказать билеты на этот же круиз, но ничего подходящего уже не было. Они записались в резерв, но не похоже, что им повезет. Кошмар, правда? Потому что у них вряд ли есть другой вариант на эти праздники. Впрочем, они всегда могут пойти в гости к Доналдсонам, – заливалась она.

Потрясающе! Матушка не только плевать на меня хотела, но и куда больше озабочена неудачей Габменов, чем счастьем собственного ребенка!

Я все-таки отделалась от нее, но прежде пришлось выслушать, что дочь Доналдсонов (которую я в жизни не видела) только что закончила юридический колледж, и не фантастика ли это, и как матушка мечтала о том, чтобы я получила докторскую степень в любой области. Я, наконец, сумела попрощаться. Набрала номер отцовского офиса:

– Привет, па.

– Привет, тыквочка! Разве ты не на работе?

– На работе. Просто звоню, чтобы узнать, какие планы у тебя и… э… Митци (я всегда запинаюсь на дурацком имени мачехи, более подходящем какому-нибудь шнауцеру) на День благодарения.

– Разве мы не говорили? Летим в Сан-Франциско повидаться с твоей сестрой, а потом отправляемся в поездку по винодельням, – сообщил отец.

Полагаю, я заслужила это за почти полное равнодушие к Элис. Мы так редко перезваниваемся, что мне не от кого узнать о родительских замыслах.

– Вот как? Я ничего не знала, – пробормотала я.

– Мы вылетаем во вторник, проведем несколько дней с Элис, а потом возьмем напрокат машину – и вперед, на север, через долину Сонома. А ты что будешь делать? Какие-то планы?

– Никаких, – подчеркнула я.

– Я бы пригласил тебя в компанию, но вряд ли ты сможешь раздобыть билет в такое время, – продолжал отец.

Теперь я знаю, что должен был испытывать герой фильма «Один дома», когда родные забыли его на праздники. Может, именно этим мне стоит заняться в День благодарения. Возьму в видеопрокате кассеты с «Один дома – 1,2 и 3» (кстати, а существует ли «Один дома 33»?) и просмотрю все за телевизионным ужином с индейкой самого отвратительного сорта, из тех, что замораживают в алюминиевой фольге: картонная на вкус индейка, водянистое картофельное пюре и яблочный компот, который по какой-то причине перегревается в микроволновке так, что может ошпарить рот, если хлебнуть его сразу.

Нет, я человек взрослый и понимаю: когда родители решили, будто их брак исчерпал себя, это положило конец милым, живописным семейным торжествам. Не то чтобы в нашей семейке когда-то бывали подобные праздники. Честно говоря, мои воспоминания о прошлых праздниках довольно смутны. Все, что я помню, – бесконечное волнение. Напряженные голоса, ехидные реплики насчет того, куда стоит пойти мамаше моего отца, если ей не нравится идея подавать жареную свинину на Рождество. Но разве я надеялась на слишком многое, мечтая, чтобы хотя бы один из родителей постарался включить меня в свои планы? Мало того, я всегда считала, что разведенные родители просто обязаны пытаться завоевать привязанность детей обещаниями купить пони, например… и уж, во всяком случае, не плевать на них подобным образом.

Отделаться от папаши всегда было куда легче, чем от матери. По-моему, он испытывал смутную неловкость, говоря непосредственно со мной, что приходится делать, поскольку теперь рядом не было матери, которая переводила бы ему все сказанное мной и сестрой. Собственно, все, что мне следовало сделать, – туманно намекнуть на менструальные колики, и он немедленно реагировал:

– О, в таком случае я тебя отпускаю.

Едва я положила трубку, как на пороге моей клетушки появилась Элен.

– Я невольно услышала, о чем ты говорила. Тебе некуда поехать на День благодарения! – сочувственно воскликнула она.

Поскольку Элен была единственной из коллег, общество которой хоть как-то можно было выносить, я постаралась не выказать раздражения ее страстью подслушивать. Кроме того, она была не так уж и виновата: хочешь ты того или нет, а из-за хлипких перегородок доносятся каждое слово, каждый шорох. Как я мечтала иметь кабинет с настоящей дверью… а ведь у меня не было даже окна. Я бы удовлетворилась и чуланом уборщицы или хотя бы письменным столом, приткнувшимся рядом с протекающим нагревателем для воды.