Читать книгу "Рождение волшебницы. Книга 3. Потоп - Валентин Маслюков"

— Добро, государь… — протянула между тем Гермина, усмехаясь ясно и дерзко — Золотинка не могла в этом ошибиться. Похоже, и Нута нисколько не заблуждалась, она глядела на канатную плясунью сузившимися глазами.

— Это мой девиз: больше всех! — подтвердил Юлий, глянув на выставленное истуканом знамя.

— Вот-вот, то самое! — задорно говорила Гермина. — Больше всех! Я и прошу милости: совершите, государь, больше всех! Пошлите истукана на канат и заставьте плясать!

— Рукосил! — Юлий непринужденно оглянулся. — Распорядитесь, конюший, чтобы все было исполнено, все, что прекрасная и отважная дева просит. Она заслужила эту милость.

И сел.

Тягостное недоумение опустилось на людей. И Юлий это почувствовал, он приучился угадывать настроения, самые тонкие душевные движения по жестам и взглядам, всякий вздох, медлительность или возбуждение речи служили ему поводом для догадок и домыслов. Конечно же, он тотчас понял, что сказал нечто несуразное и невпопад. Беспокойно подвинувшись в кресле, оглянулся на соседей, не остановив, однако, взор на жене.

— Несомненно, государь! — после многозначительного молчания Рукосил поклонился, и возроптавшая площадь притихла. — Разумеется, государь! Пустячное желание плясуньи будет исполнено.

Площадь вторила конюшему возбужденным гулом, не ахнула только Золотинка — дальнейшее не представлялось ей загадкой. Вместе с нахлынувшим народом она подвинулась к крыльцу, но не последовала общему движению, когда в сопровождении приближенных вышел из дворца Рукосил и направился к истукану, увлекая за собой водовороты смятенной толпы. Выгребая против потока, Золотинка проскользнула в опустевшие сени.

Сновавшая между дверями челядь сыпанула во двор, подевалась куда-то и стража, если таковая здесь была. Два прытких мальца в кургузых бархатных курточках скатились напоследок по лестнице и ринулись вон, уделив взгляд и Золотинкиной черной харе.

Чутко прислушиваясь к голосам, она открыла кошель — хотенчик вырвался. Он указывал в расчерченный резными балками потолок, минуя лестницу, целил он по прямой — вверх и назад.

Можно было, конечно, недоумевать, можно было и дальше придуриваться, не понимая, что это значит, но Золотинка не обманывалась: хотенчик, начисто позабыв Поплеву, тянул ее к Юлию.

Дрожащими руками упрятала она рогульку и ступила на покрытую ковром лестницу. Никто не задержал ее и перед входом в длинную горницу с раскрытыми на гульбище дверями. Дворецкий Хилок Дракула оглядывал тут скорбным взором расставленные по столам приборы.

— Бездельники! — вздохнул он и с новым вздохом вышел на гульбище, где за спинами вельмож теснились бездельники — спешно покинувшие горницу слуги и служанки. Невиданное представление на площади задержало и Дракулу. Заполонившие все свободные места зрители не смели толпиться лишь рядом с великими государями. За раскрытыми настежь дверями Юлий и Нута сидели в тяжелых, поставленных на некотором расстоянии друг от друга креслах.

Не поворачивая увенчанной столбом волос головы, Нута протянула руку через разделявшие их полшага, Юлий ответил пожатием, тоже не поворачиваясь. И так, соединившись руками, они наблюдали чудеса на площади, откуда доносился повелительный голос Рукосила.

Золотинка лихорадочно озиралась; не в силах, кажется, промедлить и мгновения, когда бы встретила даже и соглядатая, достала хотенчик — повод скользнул в ладони и натянулся, став колом. Хотенчик целил Юлию в спину.

Это невозможно было исправить никаким заклинанием. Упрямая деревяшка тянула беспомощную, обомлевшую Золотинку, не внимая уговорам. Напрасно, напрягая душевные силы, девушка пыталась образумить хотенчика, напомнить ему о Поплеве — хотенчик нельзя было провести! Был он безжалостен и бесстыден в своей неподвластной укорам совести прямоте.

Сопротивляясь, Золотинка поддалась на несколько шагов, и тут на площади что-то ухнуло, отчего Нута сильно сжала мужнину руку, а потом, повинуясь неясной потребности, обернулась.

Она вздрогнула так сильно, что это заметно было со стороны. И осталась безгласна в совершеннейшем столбняке. Поразительно, что Юлий не почувствовал состояния жены, что он принял эту судорожную хватку за рукопожатие и вместо того, чтобы оглянуться, подался вперед, поглощенный тем, что происходит на площади.

Онемела и Золотинка. Застыла перед Нутой, потерянная и несчастная… Пока вдруг не сообразила, что Нута не узнает ее, не может признать под чудовищным оскалом черной хари. И разом смятенная совесть замолкла в Золотинке — маска помогла ей оправиться. Она перехватила хотенчика, затолкала его в кошель, не обращая внимания на выкрутасы, и в тот самый миг, когда неподвижная, с расширившимися глазами, бледная, без кровинки княгиня как-то дико зевнула и судорожно уцепилась за спинку кресла, чтобы не упасть, Золотинка обратилась в бегство. Никем не задержанная, не остановленная даже криком, проскочила пустую горницу, лестницу, сени — на крыльцо, и здесь в виду волнующейся на площади толпы заставила себя придержать шаг, все еще ожидая переполоха.

Но Нута не подавала голос. Не слышно было, чтобы кто-нибудь обеспокоился.

Она не сказала мужу?

Как она могла сказать, если Юлий не понимает ни слова?!

Еще четыре ступени вниз — Золотинка сбежала на мостовую, не выходя из-под гульбища, чтобы не попасться Нуте на глаза, и двинулась вдоль стены, ощущая, как горит под маской лицо. Тут она припала плечом к столбу, потом отвернула черную харю и прижалась пылающей щекой к камню.

Все смешалось в голове, и так больно билось заплутавшее сердце! Золотинка ничего не могла сообразить и не пыталась: что теперь? А что с Поплевой? За что хвататься, куда идти и как жить? Просто плохо ей стало и все. Нужно было несколько раз вздохнуть. Для начала хотя бы вздохнуть.

Так она и сделала. Потом возвратила на лицо маску и чувствительно пристукнула, не оставлявшего свои выходки в кошеле хотенчика. И обошла столб кругом два раза. Это помогло ей осознать свое положение в пространстве, и тогда она вполне независимо привалилась спиной к столбу, имея в виду посмотреть, что у них там на площади все-таки происходит. И даже посвистеть, засунув руки за пояс. Вот что она имела в виду.

Однако намерения эти удалось ей выполнить лишь частично: спиной прислонилась, большие пальцы сунула за ремешок, вздохнула, но вместо свиста сказала м-да! А уж что касается посмотреть, до этого дело и вовсе дошло не скоро…

Донельзя возбужденная толпа провожала медленное движение стяга. На обширном полотнище его зыбко колебался святой Черес, обуздавший змея и два переливчатых слова: «Больше всех!» Это шествовал, удаляясь к башне скоморохов, Порывай.

— Ага! — вдруг чья-то хищная рука ухватила Золотинку за плечо. Она рванулась, но высвободиться не сумела.

— Оставьте, меня, Дракула! — недовольно сказала Золотинка, когда опознала дворецкого, который оглядывался, чтобы призвать слуг или стражу.

И он, изменившись в лице, произнес уже лишенные смысла слова: