Читать книгу "Дамы из Грейс-Адье и другие истории - Сюзанна Кларк"

Ноября 26, 1811 года

К усадьбе Джона Каблука нет ни дорог, ни тропинок. Его слуги не обрабатывают поля. Я вообще не заметил вблизи никаких хозяйственных угодий. И на что они живут? Сегодня видел, как какая-то мелкая тварь — скорее всего, крыса — жарилась над очагом в одной из комнат, а несколько слуг жадно склонились над огнем, сжимая в руках оловянные тарелки и древние ножи. Лиц я не разглядел. (Удивительное дело, но, кроме Дандо и старухи-дикобраза, мне пока не удалось заглянуть в лицо никому из слуг Джона Каблука — при моем приближении они всегда умудряются шмыгнуть в тень). Джон Каблук — превосходный собеседник, его речи весьма поучительны, а образованность выше всяких похвал. Сегодня он заявил мне, что Иуда Искариот некогда считался лучшим пасечником на свете, и за прошедшие две тысячи лет никому не удавалось произвести мед, хотя бы отдаленно напоминающий по вкусу Иудин. Поскольку мне никогда не доводилось слышать или читать об этом, я принялся выпытывать у хозяина подробности. Джон Каблук отвечал, что непременно найдет кувшин того самого меда — наверняка где-нибудь в чулане завалялся — и подарит мне.

Затем он заговорил о том, в каком расстройстве оказались дела моего отца после его смерти, и что с тех самых пор многочисленные претенденты на наследство покойного не перестают воевать друг с другом.

— Мне известно, по крайней мере, о двух поединках, — сказал хозяин, — ну и, как водится, двое искателей наследства покинули сей мир. Еще одного, чью страсть к наследству вашего отца затмевала только страсть к струнным квартетам, спустя три года нашли повешенным на дереве за собственные длинные седины. Тело его было проткнуто насквозь скрипичными, альтовыми и виолончельными смычками. Эдакий музыкальный святой Себастьян! А не далее, как прошлой зимой, отравили целый дом. Правда, претендентка в одной сорочке успела выбежать в лютую пургу, так что все обошлось, пострадали только слуги. Мне и самому удалось избежать множества напастей только потому, что я никогда не собирался заявлять претензий на наследство вашего отца, хотя, честно говоря, прав у меня не в пример больше, чем у некоторых. Однако самым вероятным претендентом может считаться сын Тома Перелеска. Если он заявит права на наследство, все распри тут же прекратятся. — Тут Джон Каблук посмотрел на меня.

Я был потрясен.

— Э-э-э… но ведь я незаконнорожденный.

— Мы не придаем значения подобным мелочам. Большинство наших соплеменников рождается вне брака. Земли вашего отца, как в Англии, так и в других краях, едва ли меньше моих владений, и вам не составит особого труда вступить в права наследства. Как только станет известно, что вы заручились еще и моей поддержкой, вы обоснуетесь в усадьбе Пустое Сердце к следующему же квартальному дню.[17]

Надо же, а ведь я и помыслить не мог о таком подарке судьбы! Мне по-прежнему трудно поверить в случившееся, но с тех пор я только и думаю, что о наследстве. Ибо никто в целом свете не сможет распорядиться им лучше меня! Вовсе не потому, что я столь уж высокого мнения о собственной персоне — просто я искренне верю, что имею природную склонность к управлению большим имением. Если я унаследую земли Тома Перелеска, то немедленно займусь улучшением на строгой научной основе их плодородия и добьюсь увеличения урожая в три-четыре раза (я читал, что некоторым джентльменам удавалось достичь подобного). Как отзывчив я буду к арендаторам и слугам! Я научу их быть счастливыми! Или продам поместья отца и куплю землю в Дербишире, а после женюсь на Марианне или Изабелле. И каждую неделю буду верхом приезжать в гости к миссис Газеркоул и подробно расспрашивать о состоянии дел в поместье, не забывая давать ей и миссис Эдмонд ценные советы по поводу и без оного.

Семь утра декабря 8, 1811 года

О Дидоне Паддифер по-прежнему никаких вестей. Начинаю думать, что наши с миссис Эдмонд опасения, будто ее похитили цыгане или бродячие лудильщики, далеки от истины. Мы опросили поденщиков, пастухов и содержателей таверн, но все утверждают, что цыгане не объявлялись в округе с самой середины лета. Нужно навестить мать Дидоны миссис Глоссоп.

Восемь вечера того же дня

Что стало с моими надеждами! От полного счастья к совершеннейшему отчаянию — и всего за двенадцать часов! Каким глупцом я был! Мечтал унаследовать поместья отца — уж лучше бы я отправился в ад, чтобы арендовать там собственность! Впрочем, именно адского пламени я и заслуживаю, ибо пренебрег своим долгом. Подверг опасностям жизнь и души моих прихожан. Моих прихожан, коих должен оберегать от всякого лиха!

Утром я посетил миссис Глоссоп. Бедная женщина сидела, уткнувшись в фартук, и рыдала. Я сказал ей, что мы с миссис Эдмонд задумали поместить в газетах Дерби и Шеффилда объявление. Возможно, кто-нибудь видел Дидону или слышал о ней.

— Ах, сэр, — вздохнула она, — ничегошеньки из этого не выйдет. Я прекрасно знаю, где дочка.

— Вот как! — удивился я. — Почему же в таком случае вы не приведете ее домой?

— Да куда мне! — воскликнула женщина. — Что я могу, если ее забрал сам Джон Каблук!

— Джон Каблук? — вскричал я смятенно.

— Да, сэр, хотя вряд ли вы о таком слыхали. Миссис Эдмонд не любит, когда говорят о Джоне Каблуке и бранит нас за невежество и суеверия. Но простые люди хорошо его знают. Джон Каблук — могущественный эльф, который живет где-то неподалеку — не ведаю, с каких пор, наверное, с самого сотворения мира. Знаю только, что он никогда не забывает заявлять на нас свои права. Наверное, у него в доме (а живет он в усадьбе Крах Всех Надежд) завелся эльфийский детеныш, вот ему и понадобилась крепкая молодка, чтобы младенец сосал доброе человечье молоко.

Не могу сказать, что сразу поверил ей. Не стану утверждать и обратного. Я просто молча сидел в совершенном оцепенении, пока бедная женщина, позабыв о собственных горестях, не начала трясти меня за плечо и не побежала к миссис Эдмонд за бренди. Когда она вернулась, я одним глотком осушил стаканчик, после чего отправился прямиком в конюшню миссис Газеркоул и попросил Джозефа оседлать Квакера. Миссис Эдмонд выскочила из дома, желая узнать, что стряслось.

— После, миссис Эдмонд, после! — и я ускакал.

На стук открыл Дандо и сказал, что хозяина нет дома.

— Не важно, — заявил я с самоуверенной улыбкой, — я пришел не к нему, а к моему маленькому кузену, моему крошке-эльфу, — я намеренно сказал «эльфу», и Дандо не стал возражать, — которому помог появиться на свет семь недель назад.

Дандо объяснил, что ребенок находится в комнате в конце длинного коридора.

В огромной комнате пахло гниющим деревом и сырой штукатуркой. Стены испещряли пятна сырости и крысиные норы. В центре комнаты на деревянном стуле странной формы сидела молодая женщина. Железные прутья прижимали ее к спинке стула, не позволяя встать. Руки и ноги были закованы в кандалы и опутаны ржавыми цепями. У груди она держала сына Джона Каблука.