Читать книгу "Царь-Космос - Андрей Валентинов"

Знакомые, хоть и не слишком уместные в данный момент формулировки, успокоили окончательно. Крючок на шинели расстегнут. Порядок!

– Вы чего-то опасаетесь, Виктор?

Доминика расценила его молчание совершенно иначе. Батальонный не дрогнул лицом. Был «господином», стал «Виктором». Интересно!

– Здесь похоронены давние друзья нашей семьи. Ключ от склепа сейчас у меня, я тут вроде сторожа. Захожу иногда, смотрю, все ли в порядке. Надеюсь, они не обидятся за то, что я спрятала за этими стенами одну ценную вещь. Больше негде, даже в фонде у Гоши… у Георгия Васильевича оказалось небезопасно. Кстати, он был против этого места. Гоша, увы, стал под конец законченным мистиком, толковал о каких-то энергиях, флуктуациях, внематериальных воздействиях. Вася Касимов над ним все время подшучивал, мол, такой ученый человек, и верит в бабкины сказки.

Слова звучали убедительно, но Вырыпаев решил не торопиться. Женщина внезапно стала слишком говорливой. А ведь по делу еще ничего не сказано.

– Давайте сначала, – как можно спокойнее предложил он. – О какой ценной вещи идет речь? Как она у вас оказалась, и почему…

– Мы зря тратим время! – Доминика резко вздернула голову. – Извините, Виктор, но детали – не ваша забота. Сейчас мы зайдем внутрь, мы мне немного поможете, а потом отправитесь прямо к товарищу Киму. Из-за этого прибора уже погибли люди. Его привез в Россию, в Петроград, один хороший человек, ученый. Передать не успел, его убили вместе со всей семьей. Прибор похитили, но наши друзья сумели его вернуть. Теперь не стало Гоши, за мною уже следят… Чего мы ждем?

Она вновь кивнула на склеп и прошла вперед, к серым ступеням. На миг задержалась возле одного из крестов-караульных, постояла, зябко повела плечами. «Правый, – без особой нужды констатировал Вырыпаев, – чуть пониже того, что слева».

* * *

Ключ оказался огромным, чуть ли не в локоть размером. Молодой человек прикинул, где Доминика его прятала. В сумочку едва ли влезет.

– Помочь?

Женщина покачала головой, поглядела вверх, на маленькую металлическую иконку, укрепленную над дверью, но креститься не стала. Вставила ключ, провернула.

Замок угрожающе заскрипел, но открылся сразу. Из-за приоткрывшейся двери пахнуло густым духом тлена.

– А вот теперь помогите. Петли давно не смазывали.

Альбинос кивнул и решительно взялся за массивную стальную скобу, заменявшую дверную ручку. К его удивлению, тяжелая створка отворилась почти бесшумно. И сразу же потемнело – чернота за порогом склепа выплеснулась наружу, затопляя ступени. Гнилостный запах стал сильнее и резче. Только сейчас Вырыпаев осознал, куда придется зайти. Нет, не зайти – «сойти под могильную сень».

– Фонарик есть? – с излишней бодростью в голосе поинтересовался он.

– Нам все будет видно, – нетерпеливо бросила женщина. – Там окна. Пойдемте!

За порог она шагнула первой. Батальонный ощутил нечто вроде запоздалого приступа стыда. Фонарик ему подавай! Еще бы прожектор потребовал.

– Иду!

В склепе действительно оказалось не слишком темно. Из разбитых окошек под потолком сочился бледный дневной свет, к тому же дверь оставалась открытой – четкий белый четырехугольник в густой раме из тьмы. Оглянувшись, Виктор впервые пожалел, что пошел на кладбище один, однако тут же вспомнил, что аллея совершенно пуста, бояться нечего, вдобавок он вооружен.

– Ну, что тут?

Вопрос показался явно лишним. Под могильной сенью были могилы – несколько серых запыленных плит, врезанных прямо в пол. Надпись на ближайшей оказалась тоже на церковнославянском, как и та, что была над входом, но внизу стояла понятная дата – «1899». Плит было пять, четыре большие, одна совсем маленькая. Шестая могила находилась в дальнем углу – громоздкий беломраморный саркофаг. Гладкие стенки, гладкая крышка. Ни букв, ни цифр, ни креста.

Вдоль стен темнели венки – старые, полусгнившие, осыпавшие пол желтой мертвой хвоей. Убирать их почему-то не стали, оставив распадаться в сыром сумраке склепа. Тлен к тлену…

– Нужно отодвинуть крышку. Помогите, мне одной не справиться.

Негромкий голос отозвался гулким нежданным эхом. Доминика уже стояла возле саркофага, положив руку на пыльный камень.

– В прошлый раз этим занимался бедный Гоша. Упокой его…

Она поднесла руку ко лбу, но креститься вновь не стала – как и поминать Творца. Виктор вздохнул и решительно шагнул вперед. Он ждал ледяного холода, но камень оказался неожиданно теплым. Мрамор словно сопротивлялся, не желая поддаваться могильной сырости. Сухая едкая пыль облепила пыльцы.

Доминика тоже коснулась крышки, задержала на мгновение ладонь.

– Сдвигаем влево, в сторону входа. По счету «три».

Пристроил пальцы поудобнее, на остром каменном ребре, Виктор запоздало вспомнил, что такие нагрузки ему ни к чему. Еще пару лет назад он, не задумываясь, разобрался бы с плитой без всякой женской помощи. Камень не казался слишком толстым, навалился, пару раз толкнул – и всех дел. Но война обошлась дорого. Изуродованное лицо, слепой мертвый глаз, строжайший запрет поднимать тяжести, бегать, курить и даже читать больше двух часов подряд. К тому же на левую, сложенную из кусочков кисть, надежды было мало. Врач, к которому он сегодня не попал, в их прошлую встречу особо оговорил все эти запреты. «Берегите себя, товарищ командир. Крепко берегите!»

Но отступать было поздно. Гражданина Игнатишина, подсобившего своей сестре в прошлый раз, уже не позовешь.

– Раз, два… Три!

Первый толчок не дал результата. Плита даже не шевельнулась, зато в ушах зазвенели невидимые колокольцы, а свет, и без того неяркий, резко пошел на убыль. Вырыпаев сжал зубы, на миг оторвал ладони от камня.

– Еще! Раз, два…

Внезапно звон колокольцев сменился пароходной сиреной. Полутьма склепа вспыхнула ослепительным белым огнем, и Виктор Ильич Вырыпаев почувствовал, что падает. Он ничуть не удивился, запоздало выругав себя за ненужное гусарство. Странным было другое. Падал он очень медленно, неспешно, успев за это время не только осудить свое легкомысленное поведение, но и совершить множество поступков.

Прежде всего он бросил взгляд в сторону входной двери и заметил две узкие черные тени. Они не очень походили на людей, однако думать было некогда, и батальонный привычно бросил руку за отворот шинели. Незваные гости отреагировал мгновенно.

– Они!

– Ты – офицера, я – девку.

Голоса тоже не слишком напоминали живую человеческую речь. Молодой человек даже подумал, что слышит старую граммофонную запись. Почему-то увидалась огромная черная пластинка, и две острые иголки, направленные прямо ему в сердце.

Потом он увидел пули – совсем близко, у самого ворота шинели. Кажется, он еще нажал на спусковой крючок, раз и другой – и поразился, тому, что все-таки успел выхватить «браунинг».