Читать книгу "Другая улица - Александр Бушков"

Остановились, и я попытался связаться по рации с нашими. В первый раз, примерно на полдороге, с грехом пополам еще вышло, а теперь – фигушки. Свистит, хрипит и завывает, как нечистая сила, и не более того. Рации у нас стояли, честно говоря, барахло барахлом, оттого, что года за три до войны поручневую антенну заменили на штыревую, лучше они не стали. Ну, да такой вариант, как потеря радиосвязи, предусматривался заранее – начальство и само прекрасно все знало насчет раций – так что не было повода тревожиться. Не первый раз.

Проехали еще пару километров, скоро пора и поворачивать. Я как раз был в башенке, лейтенант дернул меня за штанину, я спустился. Шикин, мокрый от пота, озабоченный. Сказал:

– Мотор что-то барахлит…

А я и сам, стоя в башенке, слышал по звуку, что малость барахлит, то кашлянет, то взвоет. Мотор я тоже знал: мы с Шикиным всегда могли заменить друг друга, я его за рулем, он меня с пулеметом и рацией. Слаженный экипаж, год вместе ездили.

Шикин матернулся:

– Песок, туда и туда…

Действительно. Мотор не может быть закрыт со всех сторон герметично, тогда он попросту работать не сможет. Пока ехали, песку под капот попало изрядно – а тогдашние фильтры, знаете ли… Не подарок.

Я кадровый, тонкости знаю. Не стал лезть со своими предложениями в присутствии старшего по званию, а попросту сказал, как бы в пространство, ни к кому особенно не обращаясь:

– Повернуть, что ли? Поставленную задачу мы, в принципе, выполнили, а если мотор серьезно накроется…

Лейтенант, малость подумав, откликнулся быстро:

– Поворачивайте назад.

Ну вот, прямой приказ командира… Лейтенант, как я за эти часа полтора убедился, был невредный – не цеплялся понапрасну к тому и к этому, лишний раз не лез с указаниями там, где они совершенно и не нужны. Нормально держался, в общем.

Шикин развернулся. Компас у нас был, но когда вокруг чуть ли не две с половиной тонны железа, точно не определишься – стрелка мечется, как застигнутый мужем хахаль, проку от компаса никакого, чтобы точно знать, где у нас стороны света, пришлось бы отходить подальше от броневика. Так что Шикин, недолго думая, поехал назад вдоль нашей свеженькой колеи, уж ее-то на песке видно отлично…

Ехали минут пять, не дольше. Потом броневик задергался, сбавил ход, мотор взвыл, захлебнулся и умолк. Как Шикин ни пытался его запустить, не получается. Приехали, называется. То ли фильтр, то ли карбюратор. Снимать чистить, надо же с чего-то начинать. Пожалуй, что придется сцедить в банку чуток бензина, чтобы промыть качественно.

Высунулся я в распахнутый люк башенки, огляделся. Пейзаж унылый, дальше некуда: куда ни глянь, желтоватый песок до горизонта, безоблачное небо над головой и полная тишина. Барханчики невысокие, ни единого живого существа, кроме нас… Да еще жарища вдобавок, и в глотке пересохло. У нас у каждого было с собой по фляге, воду, как рекомендовали знающие люди, чуток подсолили, но все равно пить следует редко и по глоточку, а то будет с по́том выходить…

– Разрешите осмотреть двигатель, товарищ лейтенант? – спрашивает Шикин.

– Осмотрите, – командует лейтенант.

Шикин вылез, оставил дверцу распахнутой, откинул слева крышку моторного отделения и стал приглядываться, заслоняясь ладонью от жара – ну ясно, пышет, как из печи… Мы двое не стали вылезать – я прекрасно знаю, что не стоит торчать у водителя над душой в такой момент, и лейтенант, видимо, тоже понимает.

И тут я думаю: «Что за черт? Перед глазами у меня плывет, что ли? Полное впечатление, что немаленький кусок песчаного пространства, в несколько квадратных метров, четко очерченный, хотя и в форме не очень правильного геометрического овала, сдвинулся с места и довольно проворно пополз к Шикину. Так, словно он сам по себе, наособицу от остального песка… живой… Что за ерунда? Не настолько мне солнцем голову напекло, чтобы у меня начались видения и зрение расстроилось… Но ведь полное впечатление…»

Тут лейтенант у меня за плечом прямо-таки охнул от удивления, у него вырвалось:

– Ползет…

Выходит, он тоже видит и мне не мерещится? Но удивиться я не успел – тут оно и произошло, причем едва ли не мгновенно…

У Шикина буквально за спиной взмыл гораздо выше его головы толстенный столб желтоватого песка, плотный на вид, хоть палкой в него тыкай. Обрушился, заволок, окутал, рухнул горизонтально. И тут же прямо перед распахнутой дверцей вырос второй – фффх!

Я успел захлопнуть дверцу, не думая и не рассуждая, а в следующий миг, словно неведомая сила подняла, оказался в башенке. Смотрю, от броневика, примерно чуть помедленнее пешехода, удаляется уже не ровный песок, а продолговатый холмик, как раз по размерам способный скрыть человеческое тело. А поскольку Шикина нигде не видно, и гадать не стоит, где он – и так ясно. Ни малейшего шевеления изнутри, ровный холмик…

Отполз он метров на полсотни и остановился, бархан барханом. Разве что форма чуточку другая. А перед дверцей пошевеливается, чуть колыхается еще одно овальное песчаное пятно, и второе маячит с другой стороны броневика. Солнце, жарища и тишина… Жуть какая-то.

Я спустился в машину, голова идет кругом, хочется себя щипать, чтобы проснуться, но я ж точно не сплю… И утащило оно Шикина, и что-то такое с ним сразу сделало, отчего он больше не шевелился…

Лейтенант прикрикнул – именно прикрикнул:

– Докладывайте!

Ох, не понравились мне визгливые ноточки в его голосе… Но ничего не поделаешь, доложил – кратенько, в нескольких фразах. Он послушал, потом опять с этакой визгливой ноткой:

– Не может такого быть!

– Вы же сами видели, товарищ лейтенант, – сказал я осторожно. – Посмотрите с башенки, как они там… елозят. Хоть их и быть не должно. И бугорок там… поблизости…

Он полез в башенку и торчал там долго. Я тем временем попытался кое-что прикинуть. По всему выходило, что в броневик они отчего-то забраться не могут. Не могут, и точка. Если бы то, что вздымалось у дверцы, захотело, оно бы наверняка струйками песка в щелочки просочилось, что ему стоило? Машина негерметичная, щелочки везде найдутся. Но ведь не лезет?! Значит, не может.

Слез лейтенант, сел на полу у стенки, свесив руки меж колен.

Я выждал немного и спрашиваю:

– Видели?

– Видел, – только и ответил он.

Мертвым таким, пустым голосом, бесцветным совершенно. И я понял, что он сломался. Если не окончательно, то случится с ним это вот-вот. Сломается, потеряет себя, и толку от него будет мало.

Не думаю, чтобы он вот так сломался в бою, с этими самыми персюками, да и с немцами. Понимаете ли… Мне подобное пару раз случалось наблюдать в жизни, хотя, конечно, при совершенно других обстоятельствах. Но суть та же самая. Человек держит себя молодцом, пока не попадет в какую-то другую обстановку.