Читать книгу "Пелагия и красный петух - Борис Акунин"

– Я же говорю: злобная обсессия. «Прощепростого» вас убить ему было неинтересно. Осмелюсь утверждать, что этипатологические личности любят разыгрывать спектакли – вроде замуровываниязаживо в пещере. Да и потом, должно быть, хотел растянуть удовольствие,покуражиться. Зря, что ли, он на вас из-за елки рычал? Игрался, как кошка смышкой.

Монахиня кивнула, признавая резонностьпрокуроровых умозаключений.

– Мне еще вот что не дает покоя. Все время обэтом думаю. Где я была, когда произошел обвал: внизу, в пещере, или наверху?Как я могла видеть сверху то, что случилось раньше?

Митрофаний с Бердичевским переглянулись. Онимежду собой уже обсуждали эту странную подробность монашкиного рассказа ипришли к некоему выводу, который преосвященный сейчас и попробовал донести доПелагии – разумеется, самым деликатным образом.

– Я полагаю, дочь моя, что у тебя отпотрясения несколько спутались реальность и мнимость. Не могло ли случиться,что Волчий Хвост возник в твоем воображении после случая в лесу, столь сильнотебя напугавшего? Хорошо-хорошо, – поспешно сказал Митрофаний, видя, каквскинулась при этих словах Пелагия. – Очень возможно, что дело вовсе не в тебе,а во внешних причинах. Ты сама говорила, что в пещере какой-то особенныйвоздух, от которого слегка кружится голова и звенит в ушах. Может быть, тамвыделяется какой-нибудь природный газ, нагоняющий дурман, – я читал, такоебывает. Есть неизвестные науке субстанции и эманации, действие которых сокрытоот человеческих органов чувств. Помнишь, как на Ханаане-то?

Пелагия очень хорошо помнила. И передернулась.

– Мы будем действовать вот как, – бодропроизнес Матвей Бенционович, возвращая разговор от химер к реальности. – Пускайпреступник думает, что все ему удалось: монахиню истребил, единственную свидетельницуубрал. А мы тем временем его ухватим за этот ахиллесов каблук. – Он постучалпальцем по рисунку. – Я послал запрос в Москву, Петербург и Киев, в кабинетынаучно-судебной экспертизы. Там хорошие картотеки, самого разного профиля.Глядишь, и выйдем на сапожного мастера. А через сапожника, Бог даст, и убийцунайдем.

– На Бога-то сильно не рассчитывай, – остудилоптимизм духовного сына Митрофаний. – У него и без каблуков забот хватает.

«Tractatus de speluncis»

И возобновилась обыкновенная, повседневнаяжизнь, в которой сестре Пелагии стало не до таинственных пещер.

Обязанности начальницы епархиального училищабыли хлопотны и чреваты разного рода турбуленциями. По правде говоря, большаячасть сих потрясений от самой начальницы и исходила.

Приняв послушание возглавить школу, в которойпрежде служила учительницей, Пелагия затеяла переворот в программе, отчегоподвергалась нападкам и сверху, и снизу.

Сверху – это от владыки Митрофания, которыйнововведениям не препятствовал, но и отнюдь их не одобрял, отпускал едкиезамечания, да еще сулил неприятности от Святейшего Синода, грозясь, чтотогда-то уж покрывать смутьяншу не станет, выдаст на суд и расправу. «Станете,ваше преосвященство, станете, никуда не денетесь», – мысленно отвечала ему на этоПелагия, хоть внешне и демонстрировала полную смиренность.

Куда больше допекала критика снизу. То есть,сестры-учительницы монашеского звания, привычные к покорности, оспаривать волюначальницы и не помышляли, но вот вольнонаемная преподавательница МарьяВикентьевна Свеколкина, недавно закончившая в Москве педагогические курсы ипылавшая жаждой просветительства, портила Пелагии немало крови.

Тут нужно объяснить, в чем заключалась сутьреформы.

Школа была четырехгодичная, многому за такойсрок учениц не обучишь. Вот Пелагия и постановила оставить всего четырепредмета, без которых, по ее разумению, обойтись никак невозможно. Лучшеменьше, да лучше – таков был лозунг начальницы. Скрепя сердце она изгнала изпрограммы естественные науки и географию как необязательные для девочек избедных семей – все равно, окончив учение, начисто позабудут про законы физикида чужеземные столицы. Главным предметом сделала домоводство, отведя под негополовину уроков, и еще оставила гимнастику, литературу и закон Божий, он жепение.

Объясняла Пелагия свой выбор так.

Ведение домашнего хозяйства – самое важноезнание для будущих жен и матерей. Гимнастика (включавшая летом плавание, а вхолодное время года – экзерциции в зале и закаливающее обливание) потребна дляздоровья и складной фигуры. Литература необходима для развития благородныхчувств и правильной речи. А что до преподавания Божьего закона через пение, тодетям постигать Всевышнего проще и доступнее именно через музыку.

В короткое время школьный хор прославился навесь Заволжский край. Сам губернатор фон Гаггенау, бывало, утирал умильнуюслезу, слушая, как ученицы (каждая в коричневом платьице и белом платочке)выводят ангельскими голосами: «Величит душа моя Господа» или «Сердцу милый».

Курсистке Пелагия доказывала, что если у когоиз девочек проявится интерес к дальнейшему учению, то таких можно определять наказенный кошт в городское училище, а уж если очень способная окажется, то и вгимназию. На этот случай в губернской казне имеется особая статья.

Свеколкина доводов не слушала и обзываланачальницу всякими бранными словами, от которых Пелагия иногда плакала:ретроградкой, клерикалкой, обскуранткой и прислужницей мужского деспотизма,который спит и видит запереть женщин в клетку домашнего хозяйства.

В разборе накопившихся за отлучку дел, вбаталиях с прогрессисткой миновали три дня. Но даже и в этот суетливый период сПелагией случалось, что она в самый разгар какого-нибудь занятия вдруг словнозабывалась и застывала на месте, о чем-то задумываясь. Потом, конечно,спохватывалась, возвращалась к прерванному делу с удвоенным усердием.

В первый же свободный вечер (было это начетвертый день после возвращения из Строгановки) монахиня отправилась наархиерейское подворье. Она имела дозволение являться туда в любое время ираспоряжаться во владычьих покоях, как у себя дома. Вот и воспользовалась.

Преосвященного беспокоить не стала. Знала, чтов предпочивальное время он обычно пишет свои «Записки о прожитой жизни».Увлечение это у епископа появилось недавно, и предавался он писательству ссамозабвением.