Читать книгу "Выкуп за собаку - Патриция Хайсмит"

— До свидания, Кеннет, — бросил доктор.

Кларенс вышел вместе с ним, сочтя, что полезней поговорить с психиатром, чем с Роважински. Охранник подошел и запер дверь камеры.

— Он, конечно, неприятный субъект, — заявил врач, — но собака — не человек. Вас больше задевает, что он обвинил вас во взяточничестве.

— Вы можете определить, когда этот человек врет, а когда говорит правду?

— Иногда. Когда его хвастовство слишком явно. Он утверждает, что без передышки переплывал туда и обратно Гудзон. — Врач рассмеялся. — Как Ллойд Брайен, по его словам. Как будто я знаю Ллойда Брайена, тоже хромого, как он говорит.

«Боже мой, он имел в виду лорда Байрона, — понял Кларенс, — и что же в этом, черт возьми, забавного?»

— Я хочу знать, можете ли вы или другой доктор написать в заключении, что этот человек лжет относительно пятисот долларов. — Кларенс понимал, что надо отпустить психиатра, который должен еще зайти к Сантини.

— Гм-м, — произнес доктор задумчиво.

— Когда мне позвонить, чтобы выяснить это? — спросил Кларенс.

— Лучше обратиться в Бельвью.

— Завтра?

— Возможно, завтра, да. — Психиатр вошел в кабинет Сантини.

Помедлив немного, Кларенс вернулся к камере Роважински.

Поляк встал и насмешливо посмотрел на него.

— Признайтесь, что солгали, Роважински. Вы не скоро выйдете отсюда.

— Это по-вашему так. Я расскажу им правду!

Кларенс отвернулся и направился к выходу. На улице он едва не столкнулся с Манзони: полицейский шел ему навстречу размашистой, энергичной походкой. Самодовольная улыбка превратилась в гримасу, когда он увидел Кларенса.

— Привет, Кларенс, — бросил он.

Кларенсу хотелось хорошенько врезать ему по зубам.

— Здравствуй, Пит. Видел тебя вчера вечером в Виллидж.

— Я там живу. На Джейн-стрит. Только что поговорил с твоей подружкой, по приказу Макгрегора, понятно.

Кларенс почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо. Он был уверен, что Макгрегор не приказывал ничего подобного.

— Ты везде поспеваешь.

— Разговаривал с Роважински? Он выболтал твои секреты, а, Кларенс?

Они шли в разные стороны, и Манзони небрежно махнул рукой.

Кларенс направлялся к подземке. Манзони, конечно, будет распускать слухи, что он взял у поляка пятьсот долларов. Почему он его так не любит? И еще он растреплет всем в участке о Мэрилин Кумз, станет врать, что ему, Кларенсу, нужны были деньги на нее. Ложь иной раз выглядит гораздо правдоподобнее. Манзони мог выяснить, что у Мэрилин нет постоянной работы, только случайные заработки. Он разговаривал с ней в ее квартире? Если так, он наверняка заглянул в ее шкаф и заметил там кое-что из его одежды. А уж Мэрилин, конечно, возмущена до глубины души, что эта отвратительная свинья ввалилась к ней в дом, да еще задавала вопросы о ее личной жизни... Кларенс взглянул на часы. Двадцать две минуты первого. Может, он еще застанет Мэрилин до того, как она пойдет по магазинам с Эвелин. Нащупывая в кармане мелочь, Кларенс зашел в табачную лавку.

Мэрилин взяла трубку:

— Да, здесь была эта вонючая свинья, и он сильно задержал меня, так что мне надо торопиться.

— Мэрилин, извини. Я понимаю. Манзони. У него не было повода являться к тебе! Никто ему этого не приказывал, поверь, что бы он ни говорил.

— Он твердил о деньгах, которые ты взял. Вульгарный выродок!

Кларенс и не подозревал, что в Мэрилин может быть столько злости.

— Психиатры работают сейчас с Роважински. Они скоро выяснят, что я не брал никаких денег. Дорогая, я только что видел Манзони, и он сказал мне, что заходил к тебе. Вот почему...

— Что он сказал? Хотелось бы мне знать! Он разговаривал со мной как со шлюхой!

— Милая, он хам. Не позволяй ему приставать к тебе. Манзони...

Но Мэрилин повесила трубку.

Кларенс зашел в бар выпить пива. Оно иногда успокаивало нервы, создавая в желудке приятную тяжесть. Опорожнив две кружки, он отправился домой.

Сняв пиджак и ботинки, Кларенс улегся на спину на кровати. Он понял, что не отважится заявиться к Мэрилин сегодня ночью после работы, в половине пятого утра. Если она проснется и все еще будет зла, то просто выставит его за дверь.

Кларенс сознавал, что не способен, как иные мужчины, силой проложить себе дорогу, бросить девушку в кровать и... ну, по меньшей мере, удержать ее там, что при некоторых обстоятельствах, возможно, самое правильное решение. Лучше он позвонит Мэрилин сегодня вечером, часов в семь, когда она вернется из кино. Может, она немножко остынет. Кларенс прикрыл ладонью глаза. Из-за этой истории он может потерять Мэрилин. Манзони хватит на то, чтобы снова позвонить ей, просто потрепать нервы.

Кларенс подумал о Рейнолдсах, об их горе, о своей промашке. Этот поляк подонок! Парочка полицейских выбила бы из него правду, но психиатры не станут возиться. Они попытаются поставить диагноз и подлечить этого мерзавца — зачем? Чтобы он собрал больше подаяний и, возможно, снова начал требовать выкуп за другую собаку или за ребенка? Как долго его продержат в Бельвью? Скорее всего, против людей типа Роважински не предусмотрено никаких специальных мер.

Он понимал, что перед ночным дежурством надо поспать, поэтому надел пижаму и залез под одеяло, однако в конце концов взял книгу, потому что заснуть так и не удалось.

В семь часов телефон Мэрилин не отвечал. Не ответила она и около десяти, и около полуночи. Кларенс подозревал, что она нарочно не берет трубку.

Глава 12

На следующий день, в пятницу, около полудня, Кларенс поехал к Мэрилин. Ему очень хотелось принести ей цветы или книгу, но он боялся, что это будет выглядеть так, будто он просит у нее прощения, а Мэрилин таких вещей не любит. Он открыл парадную дверь своим ключом и постучал в дверь ее квартиры:

— Мэрилин? Это Клар.

На ней были синие джинсы и старая рубашка, в руках веник.

Кларенс вошел в квартиру:

— Мэрилин, извини за Манзони. От него все несчастья, и он...

— Он просто свинья. Настоящая свинья.

— Это верно. Не знаю, почему он так взъерепенился. Можно подумать, он что-то имеет против меня.

— А что, по-твоему, думают теперь соседи? Приходит коп, проводит здесь целый час. Он выглядит как свинья, даже в штатском.

— Час?

— Они подумают, что у меня публичный дом для копов, вот что. Хорошенькое дело!

Кларенс не мог ее успокоить. Она словно зациклилась на этой теме.

— Дорогая, пойми... мне невыносимо думать, что тебя обидели.