Читать книгу "Чумные истории - Энн Бенсон"

— Наверное, мне нужно к ним заехать, — задумчиво проговорил он.

Монпелье был частью его жизни, частью счастливого прошлого. Он неожиданно ощутил боль, и ему захотелось коснуться чего-то знакомого.

— По-моему, было бы лучше этого не делать, — рассудительно сказал Эрнандес. — Разве только у тебя нет причин бояться, что тебя найдут.

Алехандро отвел глаза, и вопрос отпал сам собой. Молча они проехали мимо. Чуть погодя, завидев на той же улице первые здания университета, Алехандро вновь разволновался.

— Еврей здесь может учиться и не бояться нападок из-за того, что он еврей, — сказал он. — А ведь университет основан монахами. Та семья, в которой я жил, присматривала за мной днем и ночью, так что здесь я не занимался ничем, кроме учебы. Теперь мне жаль, что я не нашел времени узнать больше про этот город.

Они проезжали по людным улицам, где все были заняты делом. Путешественники хотели скорее найти ночлег и спрашивали у прохожих, где лучше остановиться. Чаще им отвечали вежливо, однако не раз выслушивали рассеянно и, быстро извинившись, спешили уйти. Алехандро, который редко говорил по-французски, владел им неважно, но Эрнандес знал язык еще хуже, и потому Алехандро приходилось слушать и говорить за двоих.

Когда наконец они устроились, Алехандро спросил у хозяина о причине суеты в городе.

— Месье, — ответил хозяин, — в наших краях поселилась ужасная болезнь. Мы думали, она не распространится дальше Марселя, но утром в город приехал крестьянин, который сказал, что у него сегодня погибло в поле все стадо. Люди боятся заразиться и спешат покинуть город и уехать подальше от болезни, ибо никто не знает, ни в чем ее причина, ни как она передается. И хотя я рад заработку, но советовал бы вам как можно скорее убраться подальше от этого места.

После этого разговора Эрнандес отвел Алехандро в сторону.

— Нам действительно лучше скорее уехать из этого города, однако ночь мы здесь проведем. Плохо, что ты врач: городские власти или монахи могут заставить тебя остаться. Никому не говори, кто ты, или, если спросят, назовись школяром.

— Эрнандес, — воскликнул Алехандро, — ты требуешь от меня слишком много! Я связан клятвой и обязан служить всем страждущим.

— Друг мой, а я нанялся защищать твое здоровье и жизнь. Успеешь еще наслужиться, когда чума двинется дальше, если уж тебе так хочется. Мертвый, ты никому не поможешь, включая себя самого.

Последние его слова отозвались холодком, пробежавшим вдоль позвоночника. «Мертвый, ты никому не поможешь», — мысленно повторил Алехандро.

— Мертвый, я не буду твоим подопечным.

— Тогда позволь мне смиренно просить тебя позволить мне до конца выполнить условия моего договора и доставить тебя в Авиньон, поскольку полный расчет со мной будет произведен только тогда, когда ты лично предстанешь перед банкиром, которому я буду иметь честь передать вексель от твоего отца.

И Алехандро пообещал Эрнандесу вести себя смирно до тех пор, пока они не доберутся до Авиньона.

— Эрнандес, прости меня. Я ведь не знал об условии. Ты благородный человек и надежный спутник. Ты защищал меня, и я тебе благодарен. Ты, конечно, должен получить свои деньги, которые заслужил. Один, без тебя, я бы погиб в пути, никогда бы сюда не добрался.

Эрнандес картинно поклонился, разведя руками.

— К вашим услугам, сеньор. Это большая честь для меня — сопровождать вас в пути навстречу новой жизни.

Таким образом, ссора не состоялась. Эрнандес и Алехандро стали готовиться ко сну, условившись выехать ранним утром, чтобы достичь конечной цели своего путешествия.

Шесть

Тед нашел у двери в лабораторию микробиологии одного охранника.

— Вас только что искала молодая леди, сэр, — сказал охранник. — Спрашивала про работу, которая у нее здесь. Очень интересовалась вон тем материалом. — Он показал на клочок ткани под микроскопом.

Охранник явно нервничал, ожидая, что скажет директор, который редко снисходил до низшего персонала, и в его присутствии они почти все чувствовали себя неловко.

Тед свысока посмотрел на охранника.

— Она сказала, к кому пришла?

— Сказала, что к вам, сэр. Я решил, что она прямиком к вам в кабинет и направилась.

— Тогда, полагаю, моя секретарша скажет ей, где я, и она вернется.

Углы его губ шевельнулись, что означало, что Тед улыбнулся охраннику. Он хотел, чтобы охранник расслабился, но тот, глядя на кривое дерганье губ, еще больше занервничал.

— Ну, — сказал охранник, пятясь к двери. — Я должен продолжить обход. Если я снова увижу молодую леди на мониторе, я ей скажу, где вы. — Он повернулся и быстро исчез.

В ожидании Брюса Тед оглядывал лабораторию. «Точная самооценка должна строиться на достигнутом», — сказал себе он, вспоминая, что в этом здании у него было немало достижений. Именно он с Брюсом после Вспышки сделал Отделение микробиологии одним из наиболее важных научных институтов, где штат умел реагировать на поставленные задачи, и потому их исследования теперь были интересны не только для ученых. Именно его отделение разработало все нынешние инструкции руководства для подразделений биологической полиции — Тед ненавидел слово «биокоп», но оно приклеилось мгновенно, с тех пор как его пустил кто-то из журналистов. Именно они обучали первых офицеров полицейского подразделения Лондонского метро. В кабинете у Теда лежала целая папка — толщиной дюйма в два, не меньше — с заявлениями желающих у них работать и готовых ждать той редкой для Отделения микробиологии возможности, когда освободится вакансия, и в понедельник он намеревался ее открыть, с тем чтобы отобрать с десяток специалистов для замены Фрэнка. Кому-то из них повезет как никогда в жизни, и она или он приступит к работе в лучшей лаборатории Англии, посреди блестящего хрома и белого ламината, со всем новым оборудованием, всеми новыми программами, всеми роботами, какие только можно купить за деньги. Со времени Вспышки, когда испуганный, ошеломленный министр здравоохранения наконец понял, что от них действительно зависит здоровье нации, с финансированием не было проблем.

Скрепя сердце Тед пригласил в компанию Брюса, и теперь институт был их общее дитя. Брюс, который сам на этом настоял, больше занимался повседневными делами лаборатории. «Знаешь, я тебе завидую, — сказал он однажды Брюсу. — Ты-то у нас как раз и играешь в эти игрушки». Брюс ответил в тон: «Зато выигрыш собираешь ты».

Теперь, оглядывая эти «игрушки», Тед поискал глазами стол Фрэнка. Вид его вполне соответствовал характеру бывшего хозяина — все в беспорядке, все кучей, в духе нынешнего всеобщего хаоса. Он подошел, одним пальцем поворошил бумаги и пробежал глазами налепленные записки в поисках материалов, которые лаборант должен был обработать, но сверху списка не было. Фрэнк был в том возрасте, когда еще не понимают истинного значения бумаг, и, к сожалению, упорно норовил делать то, что никаким образом не входило в его обязанности, с весьма, по мнению Теда, посредственными достижениями. Тед ненавидел такой тип беспорядка и нередко беседовал на эту тему с Фрэнком. Он как раз намеревался предпринять новую попытку изжить сей вопиющий порок в характере безупречного во всем остальном лаборанта, когда тот вдруг возымел дерзость скончаться в самый неподходящий момент. Теперь приходилось немедленно искать замену. «Нужно было вчера же, как только узнал, и взять кого-нибудь», — подумал Тед. Но ему в голову не могло прийти, что Фрэнк оставил после себя такой беспорядок.