Читать книгу "Скульпторша - Майнет Уолтерс"

Он ответил не сразу, а некоторое время разглядывал собеседницу, поднеся бокал поближе к лицу.

— А почему книга будет именно об Олив Мартин?

— Она меня заинтересовала. — Она не могла предугадать его реакцию на свои слова.

— Ну, разумеется. — Хэл неопределенно пожал плечами. — Она совершила нечто из ряда вон выходящее. Так что было бы странно, если бы такая личность тебя не заинтересовала. Ты с ней уже встречалась? Роз кивнула.

— Ну и?

— Мне она понравилась.

— Это потому, что ты слишком наивна. — Он потянулся, выставив обе руки к потолку так, что хрустнули суставы в плечах. — Сначала ты собралась с силами и сконцентрировалась, приготовившись нырнуть в сточную канаву, чтобы вытащить оттуда настоящего монстра, а выяснилось, что тебе придется иметь дело со сравнительно симпатичным человеком. Олив в этом не уникальна. Большинство преступников приятны в общении почти все время. Можешь спросить об этом любого тюремщика. Кому, как не им, знать о том, что вся исправительная система держится на доброжелательности заключенных. — Он прищурился. — Но Олив умудрилась зарубить насмерть двух совершенно невинных людей. И то, что она показалась тебе обычным человеком, вовсе не умаляет ее страшного поступка.

— Разве я сказала что-то другое?

— Но ты собираешься писать о ней книгу. И даже если в ней ты осудишь Олив, в любом случае, она станет чем-то вроде знаменитости. — Он подался вперед, и в голосе его прозвучало недружелюбие. — А как же насчет ее матери и сестры? Где же справедливость в отношении их самих, если книга будет написана об убийце, и ей же достанутся и слава, и почет?

Роз опустила глаза.

— Меня это сильно беспокоит, — признала она. — Нет, даже не так. — Она взглянула на Хэла. — Раньше меня это беспокоило. Теперь я больше уверена в том, куда стремлюсь. Но я поняла, что ты имел в виду, говоря о жертвах. Сейчас очень просто сосредоточить внимание на Олив. Она жива. А они умерли, и мертвых трудно воскресить в памяти. Приходится полагаться на слова тех людей, которые рассказывают об усопших. Но их восприятие могло быть неверным еще и в те времена, а теперь к этому прибавляется и неточность памяти. — Журналистка вздохнула. — Я все еще сомневаюсь, стоит ли мне писать об Олив, и притворяться здесь нет никакого смысла. Но мне необходимо понять, что же именно случилось в тот самый день, прежде чем я приму окончательное решение. — Она дотронулась до ножки бокала. — Может быть, я действительно чересчур наивна, но меня нужно убедить в том, что это плохо. Я могу поспорить и даже доказать, что те, кому частенько приходится нырять в сточные канавы и выгребные ямы, иногда выбираются оттуда с чувством зависти или ревности.

— Что бы это могло значить? — Казалось, Хэла развеселило такое суждение.

Она снова внимательно взглянула на бывшего полицейского.

— Ведь то, что натворила Олив, шокировало вас. Но вовсе не удивило. Наверное, вы знали людей, которые совершали нечто подобное, и раньше?

— Ну и что?

— Поэтому вам и в голову не пришло узнать, почему она сделала это. А вот я — наивный человек, — тут она уверенно выдержала его взгляд, — и удивлена, и шокирована, и хочу узнать, почему все это произошло.

Хэл нахмурился.

— Все написано в ее заявлении. Сейчас я точно уже не вспомню все подробности, но она была возмущена и обижена тем, что ей не устроили праздничную вечеринку в день рождения. Как мне кажется, она рассердилась в тот момент, когда мать запретила Эмбер звонить на работу и притворяться больной ради того, чтобы составить компанию сестре. Между прочим, бытовые ссоры по мелочам иногда приводят к драматическим последствиям. А у Олив были более существенные причины для того, чтобы разозлиться. Если их сравнивать с тем, с чем мне приходилось сталкиваться до того дня.

Роз нагнулась и раскрыла свой кейс.

— Вот здесь у меня имеется копия ее заявления. — Она передала листки Хэлу и терпеливо ждала, пока он прочитает их до конца.

— Не понимаю ваших проблем, — наконец, признался он. — По-моему, она все ясно здесь объясняет. Она рассердилась, ударила их обеих, а потом не знала, куда ей деть тела.

— Да, именно так она и говорит, я согласна, но это еще не означает, что все, сказанное Олив, является правдой. Есть, например, одна очевидная ложь в ее заявлении, а, может, и больше. — Роз постучала по столу карандашом. — Вот тут, в начале, Олив утверждает, будто у нее с матерью и сестрой никогда не было близких отношений, но это опровергают все, с кем мне уже удалось поговорить. Все в один голос убеждают меня в том, что Олив была исключительно предана своей сестре.

Хэл снова нахмурил лоб.

— В чем же она еще лжет?

Роз наклонилась над текстом и нашла нужные строки.

— Вот тут она говорит, будто достала зеркальце и держала его у губ матери и сестры, чтобы посмотреть, появится ли на нем туман. Далее следует, что зеркало осталось чистым, и тогда она продолжила расчленение тел. — Роз перевернула страницу. — А вот тут, если верить патологоанатому, ясно говорится, что миссис Мартин оказывала сопротивление преступнику как раз перед тем, как ей было перерезано горло. Олив в своем заявлении об этом даже не упоминает.

Хэл покачал головой.

— Это ни о чем не говорит. Может быть, она хотела приукрасить все событие из-за запоздалого чувства стыда или была настолько поражена случившимся, что какие-то детали стерлись в ее памяти.

— А как же ложь насчет того, что она не была дружна с Эмбер? Это можно как-нибудь объяснить?

— Я должен что-то объяснять? Ее признание было абсолютно добровольным. Мы даже заставили ее подождать, пока не прибудет адвокат, чтобы не оставалось никаких сомнений в том, что со стороны полиции не было применено никакого давления. — Он осушил свой бокал. — Неужели ты хочешь попытаться доказать мне, что невинная женщина станет признаваться в подобном преступлении?

— Но это случалось и до нее.

— Только после долгих дней полицейского расследования и бесконечных допросов. И даже в этих случаях, когда дело доходит до суда, они отрицают все то, что было сказано в заявлении, уверяя суд и присяжных в своей невиновности. Олив не поступила так. — Хэл сам заинтересовался этой темой и не заметил, как начал увлекаться. — Поверь мне на слово, она так радовалась, что скинет всю тяжесть содеянного со своей груди, что не могла дождаться, когда же ей разрешат сделать заявление.

— А как все это происходило? Это было в форме монолога или же вам пришлось задавать ей наводящие вопросы?

Он заложил руки за голову и переплел пальцы.

— Ну, если только она сильно не изменилась за последнее время, ты, наверное, и сама успела убедиться в том, что из нее не так-то просто выудить хоть кусочек информации. — Он вопросительно склонил голову набок: — Нам пришлось самим задавать ей вопросы, но она отвечала весьма охотно. — Хэл задумался. — Большей частью она просто сидела на стуле и смотрела на нас так, словно хотела запечатлеть в памяти наши лица. Если говорить начистоту, то я живу в страхе, ожидая того дня, когда она выйдет на свободу и сделает со мной то же самое, что совершила когда-то с собственной семьей.