Читать книгу "Королевский гамбит - Джон Мэддокс Робертс"

— В самом деле? Знаешь, что я подумала? Раз жизнь так чудовищно коротка, не стоит так часто отказывать себе в удовольствиях. К тому же мне нравится производить на людей подобного рода впечатление.

— Тебе это удалось, Клавдия, — поспешил заверить я. — Я поражен до глубины души. И очевидно, множество поколений Клавдиев тоже.

— Это к делу не относится, — недовольным тоном отрезала она. — Не вижу никакого смысла сдерживать свои порывы ради того, чтобы угодить кучке мертвецов. Кроме того, большинство моих предков отличались скандальным нравом. Так зачем после смерти делать из них образец добродетели?

— Да, пожалуй, не стоит.

Клавдия протянула мне кубок.

— Это редчайшее вино с острова Кос. Оно изготовлено в период консулата Эмилия Павла и Теренция Варрона. Разбавлять его было бы сущим преступлением.

Взяв протянутую мне чашу, я сделал глоток. Пить неразбавленное вино считается у нас варварским обычаем. Однако подчас мы делаем исключения и позволяем себе пригубить его в небольшом количестве. Вино, которым меня угощала Клавдия, воистину являло собой богатый и насыщенный вкус зрелого винограда, выросшего на плантациях Коса. Однако в нем также ощущался странный горьковатый привкус, который навел меня на мысль о печальных событиях того года, когда готовилось это вино. Как известно, в то время войска Павла и Варрона сошлись в сражении с Ганнибалом при Каннах. Коварные карфагеняне не зря настояли на том, чтобы развязать бой именно тогда, когда армию возглавлял некомпетентный Варрон. В результате римские силы были почти целиком уничтожены не слишком многочисленными наемниками Ганнибала — самого выдающегося полководца из тех, которых знал мир. Это был самый черный день во всей истории Рима. Среди моих соотечественников еще остались те, которые скорее умрут, чем прикоснутся к чему-нибудь, сделанному во времена консулата Павла и Варрона.

— Я даже рада, что у нас тогда с тобой ничего не вышло, — продолжала Клавдия, — ну, из-за того недоразумения, что случилось между нами. Ведь в этом гнездышке куда уютней, чем в доме, полном пьяными обожравшимися политиканами. Разве нет?

— Не могу с тобой не согласиться.

— Ты первый мужчина, которого я пригласила в свой укромный уголок из этого омерзительного внешнего мира.

Что ж, это, по крайней мере, тешило мне слух.

— Очень рассчитываю на то, что ты и впредь будешь проявлять благоразумие, — заметил я.

— Но только до тех пор, пока меня это устраивает, — ответила Клавдия. — И ни минутой больше.

— И все же советую тебе вести себя осторожней. За временами вседозволенности всегда наступают периоды реакции. И Сенат вместе с народом начинают блюсти добродетели и преследовать тех, кто в своей распущенности не вписывается в установленные ими границы. Цензоры обожают публично распекать знать за чрезмерную невоздержанность.

— Это уж точно, — с горечью произнесла она, — особенно женщин, которые якобы ублажают свою плоть и бесчестят мужей? Можно подумать, что мужчины своих жен не бесчестят. Знаешь что, Деций. Позволь-ка мне лучше, накинув мантию сивиллы, заглянуть вместе с тобой в недалекое будущее. Так вот, в один прекрасный день мой брат Публий станет самым большим человеком в Риме. И тогда никто, даже самый крупный чиновник, не посмеет бросить мне в лицо обвинение. А что обо мне будут говорить за спиной, то мне на это, честно говоря, наплевать.

В эту минуту она в самом деле напоминала пророчицу. Излишний грим превратил ее лицо в подобие жреческой маски. Но я все же надеюсь, что это была обыкновенная игра света и тени. Между тем перспектива грядущего могущества Публия Клавдия была воистину устрашающей.

Впрочем, в следующий миг она сменила жесткий тон на более непринужденный.

— Думаю, нам не стоит говорить на эти темы. Они слишком серьезны. А я пригласила тебя вовсе не за тем, чтобы спорить. Давай заключим соглашение. Если ты не будешь читать мне мораль по поводу того, как я предпочитаю расслабляться, я не стану донимать тебя своими пророчествами относительно моего или братнина блестящего будущего.

— Согласен.

В самом деле, она хорошо придумала. Я не имел ни малейшего желания вступать с ней в споры. И вообще пребывал в каком-то непонятном состоянии, как будто плыл по течению. Не испытывал никаких страстей, но в то же время был чрезвычайно, до сверхъестественности, восприимчив ко всему, что меня окружало. Очевидно, именно такое состояние ума, свободное от повседневных забот и страхов перед грядущими последствиями, философы-эпикурейцы находят наилучшим для получения удовольствия.

— Давай вырежем эту ночь из полотна нашей жизни и сохраним в нашей памяти навсегда, — произнес я.

— Прекрасно сказано! Я не могла бы выразить это лучше. Хрисис, покажи-ка нам свой маленький спектакль.

К этому времени я совершенно позабыл об этой девчонке и был слегка удивлен, обнаружив, что она наравне с нами сидит на подушке и потягивает из кубка вино. Любопытно все-таки, на каких правах эта особа обитает в доме Клавдии? Хрисис встала и вышла в соседнюю комнату, откуда тотчас вернулась с веревкой толщиной с мужской палец. Потом привязала ее к бронзовым кольцам, висящим на противоположных стенах на такой высоте, что, будучи довольно туго натянутой, она пересекала комнату примерно в четырех футах от пола.

— У Хрисис много разных талантов, — прошептала Клавдия, прислонившись ко мне так, что наши плечи соприкоснулись. — Кроме всего прочего, она была профессиональной акробаткой.

«Интересно, что подразумевается под „всем прочим“?» — подумал я. Но не успел найти ответа, как моим вниманием овладела Хрисис.

Всего одно движение руки — и платье девушки спустилось к ее босым ногам, не оставив на ней ничего, кроме набедренной повязки. Если бы не большие соски и округлости ягодиц, ее можно было бы принять за мальчика-подростка. Как ни странно, но ее фигура подействовала на меня возбуждающе. Почему — для меня по сей день остается загадкой, тем более что рядом со мною сидела женственная Клавдия. Тогда же я отнес это к действию редкого вина и, чтобы усугубить приятное ощущение, отхлебнул от него еще глоток.

Хрисис ловко запрыгнула на натянутый поперек комнаты канат. Низко присев и раскинув в стороны руки, она некоторое время пыталась поймать равновесие. Когда ей это удалось, она начала выпрямляться и, достигнув вертикального положения, осторожно поставила одну ногу впереди другой. Потом стала медленно изгибаться назад, пока ее волосы не коснулись веревки, а позвоночник не превратился в туго натянутый лук. Ее руки ухватились за канат, нижняя часть туловища была развернута круто вверх. В этот миг я подумал, что именно так должна выглядеть женщина, предлагающая свое тело богу. При всей своей необычности зрелище было весьма завораживающим.

В следующий миг ноги акробатки оторвались от веревки, и она осталась стоять на одних руках. В этом положении девушка, изгибаясь назад, стала опускать ноги до тех пор, пока ступни не сомкнулись с макушкой. Может показаться невероятным, но она не остановилась даже на этом! Ее ступни скользнули дальше, за уши, и повисли в дюйме или двух от каната. Теперь тело почти обрело форму кольца. Если бы я не видел подобное зрелище собственными глазами, никогда не поверил бы, что человеческий позвоночник обладает такой гибкостью.