Читать книгу "Тюремный романс - Вячеслав Денисов"

– Ты что залился, как помидор? – сквозь прищур посмотрел на милиционера Яшка. – Смотри, Подлиза, он созрел.

Грошев, приняв обращенную к нему фразу как руководство к действию, тут же смел Гонова со стула.

– Яша! – взвился сержант. – Да что происходит?! Что не так?!

– О чем тебе Зелинский на ухо на днях шептал?! Говорил о Штуке?!

– Говорил!..

– Так… – успокоился Локомотив. – Сядь, Миша. Что говорил?

– Что тот его в гараже пытал, требовал сказать, кто его подставил… – Испуганный Гонов озирался, переводя взгляд с Яшки на двоих его людей. – Но, кажется, Саня выдержал…

– Прикинь. – Яшка ткнул пальцем в пленника и беспомощно посмотрел на Подлизу. – Он говорит: «кажется, выдержал». Это ему Зелинский так сказал: «Знаешь, Миша, меня в гараже Кусков пытал, но я, кажется, выдержал!»

Гонов слетел со стула во второй раз.

– Слушай, олень, а Зелинский тебе не говорил, что к нему, как ему опять могло показаться, люди из прокуратуры подходили? Подходили да о том же пытали?

– Он ничего об этом не говорил! Яша…

– Напарники, насколько мне известно, делятся друг с другом даже впечатлениями о последней ночи с женой. А мне людишки подсказали, что видели твоего бравого напарника в компании не самого человечного прокурорского работника Тернова. Неужели друг Зелинский не сказал своему сослуживцу, о чем он беседовал в такой компании?

– Да ты полицейских боевиков насмотрелся!! Последней ночи с женой… Нет, Яша, клянусь, нет!.. Кому эти проблемы нужны?! – Ухо болело, но Гонов терпел. – Да зачем ты меня-то спрашиваешь? Ты Сашку спроси! Это к нему Кусков наведывался, а не ко мне! Я-то тут при чем?!

Чего Локомотив не терпел, так это предательства. Только что один из соратников перевел неприятность с себя на товарища, и это казалось соратнику в порядке вещей. Если Гонов после двух оплеух готов продать любой интерес, то что он будет говорить в кабинете, когда над ним зависнет пара оперов со стажем работы по пятнадцать лет? Нет, не хотел Локомотив этого, но Гонов, вместо того чтобы прикрыть подельника и молчать, стал подличать. Глупо сказал о том, что Кусков говорил с Зелинским, а не с ним. Мол, с него и спрос. Казалось, что обоснованно заявил, а на самом деле сдулся. Вот так им все и кажется… Им казалось, что это конец, а оказалось, что не казалось.

– Ладно, – вздохнул Яшка и посмотрел на Подлизу. – Проводите его на выход.

Когда идущий последним Ферапонтов в дверях обернулся, Локомотив подтверждающе качнул головой и, не отводя от Сороки взгляда, крикнул Гонову вдогонку:

– Чтоб молчал у меня до самой могилы!

Гонов выполнит его просьбу уже через полчаса.

Для тех, кто плохо разбирается в межличностных и служебных отношениях правоохранительных структур, все происходящие события могли показаться странными. Пащенко и Струге через своего человека выясняли у Пермякова, что Кормухин имеет в отношении него, чем интересуется и к чему склоняет. Одним словом – что из доказательств вины заместителя транспортного прокурора у Кормухина есть и какого направления в расследовании он придерживается.

«Как же так? – спросит дилетант. – А не проще было Пащенко, как начальнику Кормухина, вызвать последнего к себе и выяснить это напрямую?»

Это было бы не проще. Это было бы хуже. Вадиму не известно, какие силы стоят за прямодушным и твердолобым следователем, и любая попытка вмешаться могла оказаться для Пермякова роковой. Как могло случиться, что Сашку подставили? А ведь это не так просто – подставить Пермякова! Пащенко сказал бы, что это невозможно, не случись то, что случилось. Собственно, он так и сказал, узнав об аресте Александра через несколько часов после события.

Дело закрутил УБОП по инициативе Рожина. Земцов уже давно бы все знал, если бы не фигура этого Рожина. Откуда он появился и орудием в чьих руках являлся? Вот вопрос… Поэтому Земцов не вмешивался в дело Пермякова по той же причине, что и Пащенко. На фоне повсеместной борьбы с пресловутыми оборотнями этих самых оборотней задерживается на просторах России столько, что выяснения обстоятельств того, является ли сотрудник на самом деле оборотнем, производятся уже после того, как он окажется в СИЗО. А люди из тюрем не попадают на прежние места даже в том случае, когда полностью доказана их невиновность.

Потому Пащенко и не лез к Старику с расспросами. Было бы большой удачей, если бы прокурор, почесав лоб, снял с носа очки и сказал Пащенко в присутствии Кормухина:

– Знаешь что, Вадим Андреевич, возьми-ка ты это дело под свой личный контроль. А то странные вещи получаются: наш сотрудник по чьему-то сучьему доносу на «киче» парится, а мы по воле бродим и яйца чешем.

Но Старик так никогда не скажет.

– Александр Иванович, вы не хотите ознакомиться с показаниями сотрудников УБОП, принимавших и производивших ваше задержание? – Кормухин с загадочным выражением на лице приоткрыл продолжающую толстеть папку. Таких папок Пермяков перевидал сотни. Разница между теми и этой была лишь в том, что на этот раз он подписывался не в графе «Допрос производил», а в «Подпись допрашиваемого».

– Хочу.

Сегодня Александр растрепанным не выглядел. Следователь областной прокуратуры сразу заметил и посветлевший взгляд, и уверенность в движениях.

– Пожалуйста.

И перед Пермякоым легла на стол стопка исписанных бланков.

– Надеюсь, вы понимаете, что до предъявления обвинения я не имею права… – предупредил Кормухин.

– Да, да, конечно, – согласился Александр, с ходу вгрызаясь в текст первого документа. – Представляю, какую ответственность вы рискнули на себя взять и что пережили в связи с этим…

Кормухин ненавидел этого ерника еще с момента первой встречи. И было из-за чего. Совершенно не владея обстановкой, он постоянно ставил следователя областной прокуратуры в положение партера. Кормухин понимал, что это свойственно не многим – ему самому, к примеру, такое качество не свойственно совершенно… Вот именно это и бесило.

– Мне вот это место нравится, – улыбнулся Пермяков, тыча аккуратным, но все-таки грязноватым ногтем в середину текста. – «Поскольку денег у меня не было, я обратился за помощью к сотрудникам милиции, которые и посоветовали мне предложить следователю Пермякову имеющийся у меня в собственности дом в городе Сочи». Что, Кормухин, Рожин хотел у ментов денег занять, а те ему не дали? Ну, не суки ли, а?

Пробежав глазами еще несколько строк, снова поднял глаза на «важняка».

– А вот это уже перл. «Сотрудники милиции закрепили у меня между ног магнитофон, и с этим устройством я направился к следователю Пермякову». Дашь потом в блокнот переписать?

Тот молчал и взирал на арестанта отсутствующим взором.

– Кормухин, проблема не в том, что Рожин это говорил, а в том, что ты это записывал. Ты разве не взял бы, если бы к тебе в кабинет завалился мужик с таким устройством между ног?