Читать книгу "Туарег - Альберто Васкес-Фигероа"

– Я не хотел рисковать жизнью солдат, ваше превосходительство. Я вам уже говорил. Из своей старой винтовки он перебил бы нас всех по одному, не позволив подойти ближе. Он славится своей меткостью, а наши люди стреляли от силы раз сорок за свою жизнь… – Он запнулся. – У нас приказ не расходовать зря патроны.

– Да, знаю, – признался губернатор, отходя от балконной двери и возвращаясь к своему королевскому письменному столу. – Я сам отдал такой приказ. Если не существует военной угрозы, считаю расточительством превращать в первоклассных стрелков новобранцев, которые через год вернутся домой… Вполне достаточно того, что они умеют нажимать на курок.

– Однако этого оказалось недостаточно, ваше превосходительство. И извините меня за дерзость. В пустыне жизнь человека зачастую зависит от его меткости. – Лейтенант сглотнул слюну. – Это был как раз такой случай, – добавил он в завершение.

– Послушайте, лейтенант… – возразил Хасан бен-Куфра, не выказывая раздражения (в действительности никто не смог бы припомнить, чтобы он когда-то выходил из себя). – И учтите, что я могу свободно говорить об этом, потому что я не военный. Оберегать жизнь солдат, на мой взгляд, весьма похвально, но бывают случаи, а это один из них, – специально подчеркнул он, – когда солдатам надлежит в первую очередь выполнять свой долг, поскольку оказывается затронутой честь армии, частью которой они являются. Когда какому-то бедуину дают возможность убить капитана и одного из наших проводников, раздеть двоих солдат и заставить лейтенанта везти его по пустыне – это позор для вас, представителей вооруженных сил, и для меня, представителя высшей власти в провинции.

Лейтенант Разман молча кивал и изо всех сил сдерживал озноб, поскольку его легкая форма не была рассчитана на температуру этого кабинета.

– Меня попросили поймать человека и отдать его под суд, ваше превосходительство, – сказал он, стараясь придать своим словам весомость и спокойствие. – Не для того, чтобы убить его, как собаку. – Он помолчал. – Чтобы выступить в роли полицейского, я должен был получить приказ свыше, предельно ясный и конкретный. Я хотел оказать помощь и признаю, что мои действия не были удачными, но искренне верю, что было бы хуже вернуться с пятью трупами.

Губернатор отрицательно покачал головой и откинулся на спинку кресла, давая понять, что разговор окончен.

– Это я должен был решать, а судя по дошедшим до меня комментариям, лучше уж было вернуться с трупами. Мы унаследовали от французов уважение, внушенное ими кочевникам, и вот сейчас впервые – а все благодаря бедуину и вашей бездарности – это уважение оказалось подорванным. Куда ж это годится? – заключил он. – Нет. Никуда не годится.

– Я сожалею…

– И пожалеете еще больше, лейтенант, уверяю вас. С сегодняшнего дня вы назначаетесь на пост в Адорасе вместо капитана Калеба эль-Фаси.

Лейтенант Разман почувствовал, что его прошиб холодный пот, а колени задрожали.

– Адорас! – повторил он, не веря своим ушам. – Это несправедливо, ваше превосходительство. Возможно, я совершил ошибку, но не преступление же.

– Адорас – не тюрьма, – спокойно заметил собеседник. – Всего лишь передовой пост. Я вправе направить туда всякого, кого сочту подходящим.

– Но ведь всем известно, что это место предназначено для правонарушителей… Для отбросов армии!

Губернатор Хасан бен-Куфра равнодушно пожал плечами и погрузился в чтение доклада, лежащего перед ним на столе, с таким видом, будто тот его крайне заинтересовал.

– Это всего лишь мнение, а не официально признанный факт… У вас месяц на то, чтобы привести в порядок свои дела и организовать переезд.

Лейтенант Разман собирался было что-то сказать, но понял, что это не имеет смысла, сдержанно отдал честь и направился к двери, моля Небеса о том, чтобы ему удалось унять дрожь в коленях: не хватало еще доставить этому сукиному сыну удовольствие увидеть, как он падает на землю.

Уже за пределами кабинета ему пришлось прислониться лбом к одной из мраморных колонн и постоять так несколько секунд. Он чувствовал, что не в состоянии спуститься по великолепным мраморным лестницам на глазах у двух десятков служащих, снующих по своим делам: того и гляди, кубарем покатится прямо в сад с его клумбами.

Один из этих служащих безмолвно проскользнул у него за спиной, трижды постучал в дверь кабинета и вошел, закрыв за собой дверь.

Губернатор уже перестал притворяться, что изучает доклад, и смотрел в окно на минарет мечети. Не вставая с кресла, он слегка наклонил голову в сторону посетителя, почтительно остановившегося у края ковра, и спросил:

– Что нового, Анухар?

– Никаких известий о туареге, ваше превосходительство. Он исчез.

– Это меня не удивляет… – сказал губернатор. – За месяц любой из «Детей Ветра» способен пересечь пустыню из конца в конец. Наверняка он вернулся к своим. Нам хотя бы известно, кто это?

– Гасель Саяйх, имохар Кель-Тальгимуса. Обычно он кочует по весьма обширной территории недалеко от гор Хуэйлы.

Губернатор Хасан бен-Куфра окинул взглядом большую карту региона, висевшую на стене, и хмуро покачал головой.

– Горы Хуэйлы! – повторил он. – Оттуда до границы рукой подать…

– Границы в этом районе практически не существует. Никто ее точно не определял.

– В тех местах вообще нет ничего определенного, – заметил губернатор, встав и не спеша прохаживаясь по огромному кабинету. – Искать беглого туарега в тех пустынных краях все равно что гоняться в океане за какой-нибудь рыбешкой… – Он повернулся и посмотрел на собеседника в упор: – Сдайте дело в архив.

Анухар эль-Мохри, энергичный секретарь, прослуживший больше восьми лет непосредственно под началом губернатора, позволил себе выразить несогласие:

– Военным это не понравится, ваше превосходительство… Он убил капитана…

– Они презирали капитана Калеба эль-Фаси, – напомнил ему губернатор. – Тот был негодяем… – Он взял новую сигару «Давидофф» и неторопливо ее зажег. – Как и сержант эль-Хайдери…

– Только такие люди и умеют держать в узде сброд из Адораса…

– Теперь этим займется лейтенант Разман…

– Разман? – изумился эль-Мохри. – Вы отправили Размана в Адорас? Он не продержится и трех месяцев. – Секретарь хмыкнул. – Так вот почему он чуть не свалился в обморок там, за дверью. В результате его сначала изнасилуют, а потом перережут горло.

Губернатор опустился в одно из массивных черных кожаных кресел, занимавшее угол кабинета, выпустил в воздух облако дыма и отрицательно покачал головой.

– Может, и нет… – предположил он. – А вдруг он зашевелится, станет бороться за свою жизнь и поймет, что в здешних краях вредно читать «Beau Geste»[30]и строить из себя Дюпрэ… – Он сделал долгую паузу. – На меня возложили миссию: вымести отсюда весь старый декадентский романтизм вместе с нездоровым патернализмом и заставить эту провинцию и этих людей работать на общее благо. Здесь есть нефть, железо, медь… и тысяча других богатств, в которых мы нуждаемся, если хотим превратиться в сильную, прогрессивную и современную нацию… – И убежденно добавил: – С такими людьми, как лейтенант, мне с этим делом не справиться, тут нужны люди вроде Малика или капитана Калеба… Как ни печально это признавать, но туарегам незачем продолжать свое существование в разгар двадцатого века, так же как и амазонским индейцам или американским краснокожим. Вы представляете себе, чтобы индейцы сиу носились по прериям Среднего Запада, преследуя стада бизонов, среди нефтяных вышек и атомных станций? Существуют такие формы жизни, которые выполнили свое историческое предназначение и обречены на вымирание. Хотим мы или нет, это происходит и с нашими кочевниками. Им остается либо адаптироваться, либо исчезнуть.