Читать книгу "Гувернантка - Венди Холден"

с мольбой.

— Давай начнем все сначала!

На губах у нее застыло решительное и бесповоротное «нет», но вслух она, и сама того не ожидая, с деланной неохотой сказала совсем другое:

— Поговорим в другом месте.

— Когда и где?

На миг в голове у Мэрион стало пусто. Но когда мысли вернулись в былое русло, на ум ей пришло местечко, как нельзя более подходящее для такого случая. Она объяснила Валентину, как его найти.

После этого разговора ее ни на миг не оставляло волнение, из-за которого она ни на чем толком не могла сосредоточиться и под конец дня даже едва не забыла переодеть Лилибет. И только когда маленькая фигурка в шерстяном жакете и юбке из шотландки побежала по коридору в детскую, Мэрион, спохватившись, кинулась следом, окликая принцессу. Лилибет — не иначе как из глубокого уважения — безропотно подчинилась ее приказам и выполнила весь странный ритуал с переодеванием, ни разу не возмутившись.

Вечер выдался безветренным. В ветвях звонко щебетали птицы. Тропа вилась меж зарослей вереска и серых валунов. Над темными деревьями взошла огромная желтая луна, залив своим светом окрестный пейзаж, который ширился перед взором Мэрион по мере того, как она поднималась в гору. Сперва впереди показались лощины и скалы, а потом — узкие долины, в которых поблескивали маленькие озера.

На самой вершине, среди деревьев, ютилась хижина. Увидев ее, Мэрион замерла. Сердце взволнованно билось о ребра. Можно ведь повернуть назад. Совсем не обязательно с ним встречаться.

И все же неведомая сила влекла ее вперед. Она решила, что побудет с Валентином недолго, всего пять минут. Выслушает его — и дело с концом. Она добралась до небольшой полянки перед входом и замедлила шаг. Внутри было темно, но сквозь окно ясно проглядывали кушетка и камин, выкрашенный белой краской.

Дверь распахнулась, едва Мэрион успела постучать. А в следующий миг их с Валентином губы слились в поцелуе, и они начали торопливо раздевать друг друга, не в силах совладать со страстью. А после на жестком ковре у пустого камина мир, казалось, замедлил свой бег, а то и вовсе остановился.

Спустя несколько минут после того, как страсть была утолена, свет внутри Мэрион погас, а на смену ему пришел мрак и ненависть к себе. Он ведь снова ее одурачил!

— Я люблю тебя, — сказал Валентин.

Она горько рассмеялась.

— Вернись ко мне, Мэрион. — Он уткнулся носом ей в шею.

— Будь ты даже единственным мужчиной на всем земном шаре, я бы к тебе ни за что не вернулась!

— Вот как… — спокойно заметил он. — То-то ты всего несколько минут назад так стонала и кричала, так просила, чтобы я…

Она зажала ему рот ладонью.

— Замолчи! Даже если бы я и хотела вернуться — а я не хочу! — теперь я работаю в Лондоне.

— Да-да, в королевской семье, черт бы ее побрал! С какой стати, позволь спросить? Ты же вроде как социалистка.

В ответ она промолчала. Оправдываться совсем не хотелось, как и пускаться в объяснения.

«Никогда не оправдывайся и не жалуйся!» — не раз учила герцогиня свою старшую дочку.

— А как же трущобы? И Грассмаркет? — насмешливо поинтересовался он.

Внутри у Мэрион жарко полыхнула злость. Как он смеет нападать на нее?! Сам-то он много ли сделал для жителей Грассмаркета? Или вообще для кого-нибудь? Тогда какое право он имеет ее судить?!

— Как тебе не стыдно?! Я же скоро вернусь на Грассмаркет! — выпалила она и вдруг осознала, что нарушила сразу два главных правила — и оправдалась, и пожаловалась.

— В самом деле? — Валентин приподнялся на локте и с усмешкой посмотрел на нее.

Его широкие, обнаженные плечи на миг распалили в ней желание, но она рассерженно затушила этот пожар. Она желала его и в то же время до глубины души ненавидела. И как такое возможно?

— Ты хоть знаешь, что происходит в мире? — спросил он. — Или в королевском доме все всё видят в розовом свете? Слышала ли ты про три миллиона безработных? Про Мосли[32] и его приспешников? Про восстания?!

Она выдержала его взгляд.

— Спасибо, что сообщил, но я и без тебя все знаю. Представь себе, я читаю газеты.

— Ну тогда не забудь разузнать подробности о семи тысячах полицейских, в том числе и конных, которые жестоко избили участников голодных маршей в Гайд-парке.

— Что?!

— Да-да, это случилось вчера. Но ты, кажется, все пропустила. Неужто роскошный завтрак в Балморале отвлек?

Она и вправду не заметила этой новости — слишком уж увлеклась планом сводить принцессу в кондитерскую лавку. И теперь Мэрион с грустью слушала рассказ о том, как правительство Рамсея Макдональда применило грубую силу против своих же граждан.

— Последний раз уличные беспорядки подавлялись с таким размахом лишь в тысяча восемьсот сорок восьмом году! — пафосно уточнил Валентин. — Видишь: дело пошло! Перед Великой Октябрьской революцией было примерно то же самое!

— Да ну, чушь какая-то… — отозвалась Мэрион, стараясь скрыть волнение.

Валентин торжествующе вскинул кулак.

— Штурм Зимнего дворца возвестил смерть империализма и начало эпохи международной пролетарской революции! Штурм Букингемского дворца уже не за горами!

По спине у Мэрион пробежал холодок. Сколько же ненависти было в этом жутком восторге!

— Замолчи! Не будет такого! — воскликнула она. Но в ее тоне, пускай и резком, не хватало уверенности. Она и сама слабо верила в свои слова.

Валентин поднялся и вновь вскинул кулак.

— Будет-будет! Революция грядет! Течение истории не остановить, и оно сметет их на корню! И тебя тоже, если останешься! Поедем со мной!

Мэрион с ужасом подумала о Лилибет. Сердце забилось испуганной птицей. Она поднялась, собрала раскиданную одежду и начала торопливо одеваться, несмотря на дрожь в пальцах.

— Знаешь что?! Я ведь и в самом деле подумывала вернуться. Но теперь, после разговора с тобой, точно никуда не поеду.

Глава двадцатая

1932 год подошел к концу, а начало 1933-го не сулило ничего доброго. Адольф Гитлер наконец стал канцлером Германии, не оставив своим оппонентам никакого шанса. А следующее голосование подарило ему поистине диктаторскую власть.

— Сразу видно, что он — бывший маляр, — снисходительно заметила герцогиня. — И усы эти ему совсем не идут! До чего нелепый вид!

Но Мэрион видела в Гитлере не повод для насмешек, а истинную опасность. В Германии творились жуткие вещи. Фюрер — как нарек самого себя Гитлер — усмотрел в страшном пожаре в здании Рейхстага (немецкого «брата» парламента) происки коммунистов. Единственным доказательством этому было то, что неподалеку задержали полуслепого и малообразованного голландского